Жоффруа Виллардуэн - Завоевание Константинополя Страница 11

И знайте, что они не были в покое, ибо не было ни одного часа ни ночью ни днем, чтобы какой-нибудь из боевых отрядов не стоял вооруженным у ворот, дабы охранять осадные орудия и препятствовать вылазкам. И, несмотря на все это, греки не оставляли множества попыток предпринимать вылазки то через эти, то через другие ворота; и они совершали их так часто, что 6 или 7 раз на дню всей рати приходилось браться за оружие. И у них не было возможности отходить от лагеря в поисках провизии далее, чем за четыре арбалетных выстрела; и провизии было очень мало, за исключением разве что муки и солонины; да и из этого получали мало, а свежего мяса и вовсе не было, если не случалось, что у них убивали лошадей; и знайте, что для всего войска было у них съестного на три недели{351}. И они были в весьма большой опасности, ибо еще никогда столь малым числом людей не было осаждаемо столько людей в каком-нибудь городе.

Тогда они использовали одно прекрасное приспособление: они укрепили весь лагерь добрым палисадом, и добрыми брусьями, и добрыми поперечными балками{352}; и под этим укрытием они почувствовали себя более надежно и безопасно. Греки же устраивали вылазки так часто, что не давали им передохнуть{353}, и те, кто был в лагере, живо отбрасывали их прочь; и всякий раз, когда греки предпринимали вылазку, они теряли много своих людей.

Однажды{354} охрану несли бургундцы, и греки совершили вылазку против них, и выступила из города часть их лучших воинов; а те, кто был в лагере, со своей стороны ринулись на них и весьма решительно отбросили их и прижали так близко к воротам, что сверху на них бросали целый град камней. Там был взят в плен один из лучших греков города по имени Константин ли Аскр{355}, и Готье де Нюлли взял его прямо на коне. И там Гийому де Шанлитт ударом камня разбило руку, и это было большой потерей, ибо он был весьма храбр и весьма доблестен.

Я не могу назвать вам все стычки, и всех раненых, и всех убитых. Но когда сражение заканчивалось, прибыл рыцарь из окружения Анри, брата графа Бодуэна Фландрского и д’Эно по имени Эсташ дю Марше; а облачен он был только в гамбизон{356} и в железную каску{357}, со щитом наперевес через шею, и он много постарался, чтобы отбросить врага, и ему воздавали великие похвалы. Не проходило дня, чтобы не предпринималось вылазок, но я не могу рассказать вам обо всех. Греки держались так близко от них, что они не могли ни спать, ни отдыхать, ни есть иначе как при оружии.

Еще одну вылазку предприняли греки из ворот, что были выше{358}, где они потеряли еще многих людей; но там был убит и рыцарь по имени Гийом де Жи; и там прекрасно выказал себя Матье де Валинкур, и он потерял своего коня, который был под ним убит на мосту у ворот; и многие, кто участвовал в этой стычке, держались очень доблестно. У этих ворот, что выше Влахернского дворца, откуда они чаще всего производили вылазки, отличился, как никто другой, Пьер де Брашэ, ибо он расположился ближе всего к воротам и чаще всего вмешивался в схватки.

Эти опасности и эти испытания продолжались для них около десяти дней{359}, пока однажды в четверг утром они не подготовили свой приступ, равно как и лестницы. А венецианцы приготовили свой с моря. Приступ решено было вести таким образом, что три боевых отряда из семи{360} будут прикрывать лагерь, четыре же пойдут на приступ. Маркиз Бонифаций Монферратский охранял лагерь со стороны полей, так же как и отряд шампанцев и бургундцев во главе с Матье де Монморанси{361}. А граф Бодуэн Фландрский и д’Эно двинулся со своими людьми на приступ; на приступ двинулись также Анри, его брат, и граф Луи Блуаский и Шартрский, и граф Гюг де Сен-Поль, и те, кто шел с ними.

И они приставили две лестницы к одной барбакане{362} вблизи моря. А стена вся была усеяна англами и данами{363}, и приступ был весьма могуч, и суров, и продолжителен. И в живом порыве два рыцаря и два оруженосца взобрались на лестницы и захватили у них стену. И на стену влезло их около пятнадцати, и там сражались они один против одного секирами{364} и мечами. И те, кто был в городе, поднатужились во всю мочь и резко отбросили наших, а двоих даже захватили; и те из наших людей, которые были захвачены, были приведены к императору Алексею, и он был этому очень рад. Так со стороны французов приступ прекратился{365}, и было там много раненых и покалеченных, и бароны были этим очень раздосадованы.

А дож Венеции не забыл своих обязанностей, он расположил свои нефы, и свои юиссье, и свои суда в один ряд; и этот ряд вытянулся примерно на три арбалетных выстрела. И вот начал он приближаться к берегу, который был у стен и башен. Вы могли бы видеть тогда, как мангоньо бросали камни с нефов и юиссье, и как летели стрелы из арбалетов, и как непрерывно стреляли из луков, и как те, кто был в городе, очень отважно защищали стены и башни, и как лестницы нефов приближались вплотную к стенам настолько, что во многих местах ратники бились между собой на мечах и копьями; и шум стоял столь великий, что казалось, будто земля и море раскалываются. И знайте, что галеры не отваживались пристать к суше.

А теперь вы можете услышать об удивительной доблести: дож Венеции, который был старым человеком и ни капельки не видел, стоял весь в кольчуге на носу своей галеры и держал перед собой знамя св. Марка{366}. И вот он закричал своим людям, чтобы его вывели на сушу, а если не сделают этого, то он их покарает. И они повели галеру так, что она пристала к берегу; и они выскочили из нее и вынесли перед ним на сушу знамя св. Марка.

И когда венецианцы увидели на суше знамя св. Марка и галеру своего сеньора, который высадился на берег прежде них, каждый из них почувствовал себя пристыженным и все они выскочили на сушу. И те, кто на юиссье, выскочили и вышли на сушу, кто куда как мог быстрее. Тогда вы узрели бы чудесный приступ. И Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, который сочинил это произведение, свидетельствует, что более 40 человек передавали ему как истину, что они видели знамя св. Марка на одной из башен и никак не могли понять, кто его туда водрузил.

А теперь послушайте об удивительном чуде: те, кто был в городе, побежали, покинув стены; а венецианцы вступили в город, кто куда как мог быстрее, так что они овладели 25 башнями и заняли их своими людьми. И дож взял лодку и послал гонцов к баронам войска и велел известить их о том, что у венецианцев 25 башен и что они наверняка знают, что смогут удержать их. Бароны так обрадовались этому, что не могли поверить, что это правда. И венецианцы начали посылать войску на судах коней и боевых скакунов{367} из тех, которых они захватили в городе.

И когда император Алексей увидел, что венецианцы вошли таким образом в город, он начал высылать против них своих людей в великом множестве; и когда венецианцы увидели, что они не смогут выстоять, то запалили огонь между собой и греками; и со стороны наших людей налетел ветер, и огонь стал полыхать так сильно, что греки не могли видеть наших людей. Тогда венецианцы возвратились в башни, которыми завладели и которые завоевали.

Затем император Алексей Константинопольский вышел со всеми своими силами из других ворот города, что были от лагеря примерно в одном лье, и он начал выводить столько людей, что казалось, будто там был весь свет. Потом он выстроил свои боевые отряды в поле, и они поскакали к лагерю. И когда наши французы их увидели, они повсюду схватились за оружие. В этот самый день на страже у орудий были Анри, брат Бодуэна, графа Фландрского и Эно, и Матье де Валинкур, и Бодуэн де Бельвуар, и их люди, которые находились с ними. И прямо на виду у них император Алексей построил множество ратников, которые должны были, выйдя из трех ворот, ринуться и напасть на лагерь с другой стороны.

И тогда выступили из лагеря шесть боевых отрядов, которые были образованы раньше, и они выстроились перед своим палисадом, а их оруженосцы и конюшие пешими встали позади крупов их коней, лучники же и арбалетчики впереди них; и они составили боевой отряд из своих пеших рыцарей, которых у них было около 200, тех, что совсем не имели коней. И так они оставались, не двигаясь, перед своим палисадом, и это было весьма мудро, ибо коль скоро они выступили бы в поле, чтобы атаковать их, то ведь у тех имелось такое великое множество людей, что все мы были бы ими раздавлены.

Казалось, будто вся равнина покрыта боевыми отрядами врагов; и они продвигались понемногу полным строем. Это представлялось весьма опасным делом, ведь у наших-то было всего 6 боевых отрядов, у греков же их было чуть не 60, и не было у нас ни одного, который был бы больше, чем какой-либо из их отрядов. Однако наши были построены таким образом, что к ним нельзя было подступиться иначе как спереди. И император Алексей подходил к нашим до тех пор, пока не подошел так близко, что одни стреляли в других. И когда дож Венеции узнал об этом, он велел своим людям выйти и оставить свои башни, которые они завоевали, и сказал, что хочет жить или умереть вместе с пилигримами. Так он двинулся к лагерю, и сам первым сошел на землю со столькими из своих людей, сколько мог привести.