Борис Федоров - Пытаясь понять Россию Страница 11

На короткой политической дистанции Виктору Черномырдину не было равных соперников – искусство политического выживания он постиг в совершенстве. Вспомните только, как ловко ему удавалось уходить из-под удара! В 1993 году он, по сути дела, уклонился от выборов в Госдуму (и правильно!). В 1994 году он оказался в Сочи во время "черного вторника" – резкого падения курса рубля. В 1995-1997 гг. Госдума в лице коммунистов и жириновцев постоянно поносила Ельцина и Чубайса, однако практически не трогала Черномырдина.

Я завидую бесспорному таланту Виктора Степановича выступать перед любой аудиторией. Он может долго и, порой, даже эмоционально произносить речи и при этом ничего не выдать, ничего не сказать по существу. Тем не менее, аудитория при этом, как правило, чувствует себя вполне удовлетворенной. И только через некоторое время до людей доходит, что ничего конкретного им так и не было сказано. Для политика это неоценимый дар.

Можно привести здесь некоторые знаменитые афоризмы Черномырдина. "Хотели как лучше, а получилось как всегда". "Наш президент – он уже, по-моему, лет пять денег в глаза не видел. Он даже не знает, какие у нас деньги!" "И в Швейцарии есть организованная преступность, и нам надо вместе работать". "Сможет ли власть в России сохранить и себя, и страну?" "Это не война, это Россия". "Процесс реформ – он смерти подобен, но нельзя растягивать страдания людей". "Я верю, что наше соломоново решение будет мудрым". "Если я еврей, чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей". "Ну кто меня может заменить? Убью сразу! Извините". И таких перлов – сотни.

В начальный период премьерства Черномырдина мне помогал выстраивать отношения с ним мой опыт бюрократической работы, наличие которого сильно отличало меня от остальных молодых реформаторов. В тот период Гайдар, Чубайс или даже Шохин были еще недостаточно опытны в административной деятельности и своими академическими манерами немало раздражали премьер-министра. Правда, свою внутреннюю неприязнь Черномырдин умел скрывать, так как всегда ставил дело выше эмоций. Уничижительные фразы про "завлабов", намекающие на недостаточную компетентность молодых реформаторов, долго не выходили за стены кабинетов.

Виктор Черномырдин был весьма последователен в своем подходе к управлению правительством и постепенно вытеснял оттуда всех ставленников Гайдара. Впоследствии он избавился и почти от всех остальных, за исключением тех, кто стал совершенно необходим для дела и был по отношению к Черномырдину вполне лоялен. "Завлабы", по понятным причинам, оказались не в чести. Единственным исключением из этого правила был и остается Анатолий Чубайс, которого премьер, как мне кажется, никогда не любил, но уважал за силу и напористость.

Сначала мне были даны самые широкие полномочия в области всей финансово-экономической политики, то есть я курировал фактически все основные экономические ведомства. Однако, когда я в конце марта 1993 года стал еще и министром финансов, то это уже начало вызывать раздражение чиновной бюрократии. Долго терпеть подобную монополизацию власти "не в тех руках" аппаратчики не стали и начали искать выход из ситуации.

Помните референдум в апреле 1993 года, главным вопросом которого было доверие курсу экономических реформ в России? Вроде бы, тогда однозначно победили Борис Ельцин, демократия и реформы. А кто на самом деле пришел в правительство на уровень первых (именно первых) экономических вице-премьеров? Правильно – О. Сосковец, О. Лобов и другие ретрограды. В это же время за министром экономики А. Нечаевым из правительственного кабинета удалился мой друг, молодой министр юстиции Н. Федоров. Следует ли удивляться, что реформы в целом не были завершены?

К осени 1993 года Черномырдину все чаще и все настойчивее начали "капать" на меня противники реформ, мои придворные недоброжелатели вроде В. Геращенко, О. Лобова и многих отраслевых министров. В особенности "старорежимным" членам правительства не нравилось, что я, Минфин и Кредитная комиссия правительства приобретали все большее влияние на процесс принятия важных решений. Отсюда и напористые действия (скорее противодействия) бюрократии и аппаратчиков.

Я уверен, что лично Виктор Черномырдин ничего против меня не имел и не планировал, однако правительственные интриги делали свое дело. В результате, нормального диалога у нас с премьером, к сожалению, больше не получалось.

Разумеется, я много раз пытался поговорить с Черномырдиным начистоту, но, видимо, не проявил достаточного упорства. Я предлагал ему буквально следующее: "Я готов взять ответственность за все непопулярные меры на себя – только давайте действовать". Не раз в наших разговорах я приводил печальный пример И. Силаева, которого никто никогда не помянет у нас добрым словом. Однако пример этот действовал на Черномырдина обычно недолгое время.

Честно говоря, мне была совершенно непонятна чисто человеческая позиция Виктора Черномырдина. Он пять с лишним лет находится у руля правительства, и при этом у правительства нет никаких крупных конкретных достижений, зримых результатов деятельности. Он вынужден работать с множеством неприятных ему людей, непрерывно заниматься вопросами, в которых ему было трудно разобраться и к которым у него не лежит душа. За бесконечным маневрированием и заботой о выживании пропал, как мне кажется, сам смысл его пребывания в правительстве.

При этом у меня лично не было ощущения, что он держится за власть только ради власти или кровно заинтересован в материальной стороне поста премьер-министра. Он всегда относился к людям, в том числе и к поверженным противникам, без злобы и со снисхождением, искал приемлемые компромиссы. Никто его лично не мог обвинить в корыстных интересах.

Кроме того, следует учитывать, что большую часть его премьерства еще не существовало олигархов и "семьи" в современном их понимании, а группа А. Коржакова тогда еще не стремилась к прямому и тотальному контролю за финансовыми потоками. Но бездействие Черномырдина, безусловно, способствовало становлению олигархов и "семьи" и, в конце концов, они же его и выжили.

Безусловные плюсы пятилетки Черномырдина – пусть медленное, но движение вперед, возможность продолжения развития частного сектора, признание необходимости финансовой стабилизации, развитие отношений с МВФ, расширение кадровой базы реформ, сдерживание коммунистического реванша.

Виктору Черномырдину удалось установить хорошие, и даже приятельские, отношения с руководителем МВФ М. Камдессю. Они часто встречались лично, переговаривались по телефону, вместе охотились недалеко от Москвы и, говорят, весьма удачно. Страстный охотник Черномырдин заразил хитрого француза своим увлечением. Неформальные отношения начались с того, что на первой встрече с Камдессю Виктор Степанович расстелил перед ним карту России и доходчиво объяснил специфику нашей страны. Директор МВФ "растаял", и это позволило России непрерывно выбивать из него все новые и новые кредиты без выполнения согласованных программ.

Пожалуй, можно даже сказать, что крайняя неэффективность и бездеятельность правительства создали исключительно либеральную ситуацию в экономике: налоги не собираются, регулирование не действует, все покупается и продается. На мой взгляд, это все же лучше, чем возвращение к плановой экономике и тотальному государственному контролю над всеми сферами производственной и финансовой деятельности.

Надо признать, что Черномырдин поддержал, хотя и с оговорками, целый ряд важнейших реформаторских решений. Например, в актив 1993 года можно отнести ликвидацию импортных дотаций и кредитов странам СНГ, ужесточение контроля над государственными расходами и кредитами (Кредитная комиссия была часто важней правительства).

Знаменательными событиями явились первое заявление правительства и Центрального банка об экономической политике (вопреки желаниям В. Геращенко), либерализация цен на хлеб и зерно, отмена субсидируемых кредитов, появление положительных реальных процентных ставок, укрепление рубля – все это и многое другое удалось сделать вопреки консервативной части правительства, сопротивлению парламента и некоторых представителей аппарата Президента.

Кстати, тогда еще не было реального олигархического лоббирования и такой коррупции, как уже в следующем, 1994 году. Не было зачетов, а налогов в реальном выражении собирали едва ли не в два раза больше, чем сегодня.

К сожалению, поражение демократов на выборах в Госдуму в декабре 1993 года побудило Черномырдина сместить акценты, и реформирование экономики замедлилось до черепашьего шага. За 1994-1997 годы в качестве достижения можно назвать лишь отказ от эмиссии Центрального банка, но снижение инфляции достигалось за счет построения бюджета на инъекциях из пирамиды ГКО и иностранных денег.

Последовательной макроэкономической линии больше не было. Бурным цветом расцвела коррупция. Результатом стал "черный вторник" в октябре 1994 года, что вызвало некоторое отрезвление. Повышение роли А. Чубайса и уход в отставку В. Геращенко, С. Дубинина и А. Шохина несколько выправили ситуацию. Но одновременно накапливались новые серьезные ошибки.