Коллектив авторов - Черногорцы в России Страница 11

В Петербург Василий Петрович прибыл в середине сентября 1752 г. Цель его первого визита заключалась в получении материальной помощи и политической поддержки со стороны России. Практически сразу митрополит направил Синоду письмо с просьбой о ликвидации задолженности по субсидии Цетиньскому монастырю с 1743 по 1752 г. (по 500 рублей через два года на третий), а также просил снабдить церковными книгами, выдать 100 букварей и 10 «Историй Александра Македонского» п. Желание митрополита получить книги о великом полководце Древней Греции, вероятно, связано с тем, что еще в упоминавшемся меморандуме на имя Марии-Терезии Василий Петрович вел отсчет черногорской истории именно со времени Александра Македонского, что, конечно, не соответствовало истине. Забегая вперед, заметим, что эти книги он так и не получил.

Следует сказать, что одной из важнейших своих жизненных задач митрополит Василий Петрович считал просвещение черногорского народа. Как уже отмечалось, черногорцы, в подавляющем большинстве, были неграмотны; таких людей было немало и среди руководящего слоя страны. Даже самое примитивное начальное образование было плохо организовано. Обычно родители обучали детей грамоте только в том случае, если желали видеть их в дальнейшем священниками. В таком случае они посылали своих сыновей в качестве причетников в монастырь, где их обучали азам грамоты и счета, изредка учили писать. О качестве обучения говорить не приходится, поскольку подавляющее большинство монахов и священников, кроме высших церковных иерархов, сами были людьми малограмотными. Понимая, что создание более совершенных органов управления и суда, в чем так нуждалась Черногория, требует людей образованных, Василий Петрович в своем обращении в июле 1752 г. к русской императрице просил о помощи в устройстве славянских малых школ в Черногории, по окончании которых он намеревался направлять учеников для продолжения образования в Россию12.

В Москве, куда Василий Петрович переехал из Петербурга в январе 1753 г., он развернул активную деятельность: установил связи с видными политическими деятелями, писал многочисленные письма в Синод, Коллегию иностранных дел, русским сановникам, желая заинтересовать церковные круги и российское руководство проблемами Черногории и ее народа. В феврале 1753 г. Василий Петрович обратился в Коллегию иностранных дел, где он излагал историю черногорско-турецкого военного противостояния с 1712 по 1739 г., а затем послал туда «Краткое географическое описание Черногории». При этом Василий Петрович включал в состав черногорских земель не только собственно Черногорию с ее четырьмя нахиями (областями), но и часть территории Приморья, Герцеговины, все брдские племена, а также североалбанских католиков (Хоти, Клименти, Кастрати)13. Делал он это вполне преднамеренно, поскольку понимал, что раздираемая внутренней анархией, маленькая, оторванная от моря Черногория не способна вызвать сколько-нибудь значительный интерес у русского двора.

Находясь в России, Василий Петрович действовал как политический деятель, упорно настаивая, что Черногория никому не подчинена, достаточно обширна и могущественна, способна объединить балканские народы и стать центром освободительной борьбы от османского ига. Преследуя эти цели, он в апреле 1753 г. направил письмо канцлеру А. П. Бестужеву-Рюмину, где вновь утверждал, что его страна никогда не была завоевана Турцией, а всегда оставалась республикой во главе с митрополитом. Он также предлагал установить протекторат России над Черногорией и заверял канцлера, что в случае русско-турецкой войны «все окрестные славяно-сербские народы присовокупились и отдали б себя под протекцию всероссийскую»14.

Заслугой Василия Петровича является и то, что он являлся первым черногорским историографом. Мысли, высказанные им в обращениях к российскому руководству, нашли развитие в изданной в 1754 г. в типографии Петербургской академии наук книге Василия Петровича «История о Черной Горы» (при содействии канцлера А. П. Бестужева-Рюмина). В ней он высказывал суждения о славянской общности, о создании в Юго-Восточной Европе обширного славянского государства, прототипом которого должна была стать средневековая сербская держава в период ее расцвета. Впоследствии его идеи нашли продолжателей среди сербских государственных и общественных деятелей. Вместе с тем, книга содержит неточности, преувеличивает роль Черногории (которая представлена автором как большое и мощное государство) в антитурецкой борьбе. В ней превозносится роль самого владыки и его семейства. Книга Василия Петровича довольно успешно расходилась на российском рынке. Так, например, в Московской книжной лавке (с 1749 по 1763 г.) не осталось ни одного из 100 экземпляров, продававшихся по цене 12 копеек15, что было хорошим показателем по тем временам.

Василий Петрович значительно преуспел в решении задач своей миссии. Издание книги «История о Черной Горы», общение митрополита с русскими государственными деятелями способствовали формированию у правительства и просвещенной российской общественности представления о Черногории как о неподвластном Порте государстве. В Москве черногорский владыка наряду с решением политических проблем занимался и делами религиозными. В частности, в марте 1754 г. он отслужил литургию в придворной церкви в присутствии императрицы Елизаветы Петровны и высших российских церковных иерархов. Эту «церемонию преосвященный Василие со умилением порядочно чинил, что ея величеству и синклиту и всем приятно явилось»16.

Весной 1754 г. Василий Петрович из Москвы отправился на родину. Он увозил с собой субсидию Цетиньскому монастырю за 1743–1753 гг. (1666 руб. 66 коп.). Кроме того, русское правительство выделило на восстановление черногорских церквей 5 тыс. рублей и лично Василию Петровичу 3 тыс. рублей в качестве вознаграждения за путевые издержки. Митрополит получил из Синода полное архиерейское облачение – украшенную бриллиантами панагию, а также книги. Помимо церковных книг (евангелия, библии, катехизисы, требники и др.) владыка получил также 100 букварей17.

Однако школы в Черногории так и не были открыты, поскольку Синод потребовал от Коллегии иностранных дел выяснить, сколько и в каких местах требуется школ, а также выделить средства на их содержание. Только после этого Синод брался за подготовку учителей для черногорских школ 18. Коллегия иностранных дел с этим решением Синода согласилась, заметив, что для положительного решения этого вопроса требуется время и дополнительная информация из Черногории. Поэтому по-прежнему единственными очагами образования в Черногории оставались монастыри, где обучалось небольшое число детей.

Также отказано было Василию Петровичу и в установлении протектората России над Черногорией до тех пор, пока не прояснится, как представляют себе черногорцы степень зависимости от России, и пока не поступит «формальное от сего народа прошение»19. И хотя такое прошение впоследствии было направлено, однако положительной реакции русского двора оно так и не вызвало. Вероятно, здесь, помимо прочего, свою роль сыграла информация, полученная из Константинополя от А. М. Обрескова, который считал невозможным принятие черногорцев под «явную протекцию» России. Министр-резидент был убежден, что такое решение только озлобит Порту, поскольку она увидит в этом опасный прецедент для других православных подданных султана, и вследствие этого «только беды черногорцам отовсюду будут»20.

Вместе с тем российское руководство и сама Елизавета Петровна без доли сомнения отнеслись к заверениям Василия Петровича в том, что Черногория независима. Когда в 1754 г. встал вопрос о переселении черногорцев в Россию, посол в Вене Г. К. Кейзерлинг получил от Елизаветы Петровны рескрипт следующего содержания: «Хотя черногорцы многими другими народами, находящимися под турецким владычеством, окружены, однако сами они, по надежным известиям, вольные люди, которые не только не признают верховной власти Порты и не платят ей дани, но находятся в постоянной борьбе с турками для своей защиты. Хотя в договоре между Портою и Венециею черногорцы и уступлены Порте, но договор остается безо всякой силы, потому что вольного народа нельзя уступать без его согласия»21.

Из этих слов императрицы, безусловно возникших на почве суждений о Черногории Василия Петровича, верным было то, что черногорцы находились в постоянной вражде с турками (под турками черногорцы подразумевали всех мусульман, вне зависимости от их национальной принадлежности), а также что ранее принадлежавшие Черногории приморские земли были уступлены без согласия черногорцев. Впрочем, в соответствии с нормами международного права этого согласия и не требовалось, поскольку формально Черногория являлась составной частью Османской империи.