Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции Страница 11

Любая вера претендует на абсолютную достоверность. Но ни одна религиозная фракция не знает никакого мирного средства, которое бы всегда побуждало инакомыслящих добровольно отказаться от своих ошибок и принять истинную веру.

Если бы люди различных вероисповеданий встретились для мирного обсуждения своих разногласий, то не смогли бы найти никакой общей основы для своей конференции, кроме утверждения: по плодам их узнаете их [9]. Однако этот утилитаристский метод бесполезен до тех пор, пока люди не пришли к согласию относительно критериев оценки результатов,

Религиозное апеллирование к абсолютным вечным ценностям не ликвидирует конфликтующие ценностные суждения. Оно просто приводит к религиозным войнам.

Другие попытки обнаружить абсолютный критерий ценностей делались без обращения к божественной реальности. Подчёркнуто отвергая все традиционные религии и претендуя на присвоение своим учениям эпитета «научный», разные авторы пытались подменить новой верой старую. Они претендовали на знание того, что непостижимая сила, направляющая всё космическое становление, приуготовила человечеству. Они провозглашали абсолютный критерий ценностей. Добро – это то, что ведёт по пути, по которому эта сила хочет, чтобы следовало человечество; всё остальное – зло. В их словаре «прогрессивный» – синоним добра, а «реакционный» – синоним зла. Прогресс неизбежно одерживает триумф над реакцией, поскольку люди не в силах отклонить ход истории от направления, предначертанного непостижимой движущей силой. Такова метафизика Карла Маркса – вера современного самозванного прогрессизма.

Марксизм является революционной доктриной. Марксизм недвусмысленно провозглашает, что замысел движущей силы будет осуществлён при помощи гражданской войны. Это подразумевает, что в конечном итоге в этих битвах правое дело, т.е. дело прогресса, должно победить. Тогда все конфликты по поводу ценностных суждений должны исчезнуть. Ликвидация инакомыслящих установит не вызывающее сомнения господство абсолютных вечных ценностей.

Эта формула решения конфликта ценностных суждений, безусловно, не нова. Этот метод известен и практикуется с незапамятных времён. Убивайте неверных! Сжигайте еретиков! Новое здесь заключается в том, что теперь это продаётся публике под маркой «науки».

Одним из мотивов, побуждающих людей искать абсолютный и непреложный критерий ценности, является предположение, что мирное сотрудничество возможно только среди людей, которые руководствуются одинаковыми ценностными суждениями.

Очевидно, что общественное сотрудничество не возникло и не могло поддерживаться, если бы подавляющее большинство людей не рассматривало бы его в качестве средства для достижения всех своих целей. Стремясь к сохранению собственной жизни и здоровья и к максимально возможному устранению ощущаемого беспокойства, индивиды видят в обществе средство, а не цель. Даже относительно этого пункта полное единодушие отсутствует. Однако мы можем пренебречь несогласием аскетов и отшельников не потому что их мало, а потому что их планы не нарушаются, если люди в стремлении осуществить свои планы сотрудничают в обществе.

Между членами общества существуют разногласия относительно наилучших методов его организации. Но это разногласия по поводу средств, а не конечных целей. Возникающие при этом проблемы могут быть решены без обращения к ценностным суждениям.

Разумеется, почти все, кто руководствуется традиционным подходом к этическим рецептам, категорически отвергают такую интерпретацию этого вопроса. Общественные институты, утверждают они, должны быть справедливыми. Недостойно оценивать их просто в соответствии с их пригодностью для достижения определённых целей, как бы ни были эти цели желательны с любой иной точки зрения. Справедливость прежде всего. Экстремальную формулировку этой идеи можно найти во фразе: fiat justicia, pereat mundus <Да свершится правосудие, и да погибнет мир (лат.). – Прим. перев.>. Пусть справедливость восторжествует, даже если мир будет разрушен. Большинство сторонников постулата справедливости отвергнет эту максиму как экстравагантную, абсурдную и парадоксальную. Но она не более абсурдна, а просто более скандальна, чем любая другая ссылка на произвольное понятие абсолютной справедливости. Она со всей ясностью демонстрирует ложность методов, применяемых в дисциплине интуитивной этики.

Метод этой нормативной квазинауки – вывод определённых заповедей из интуиции и исследование их, как если бы их принятие в качестве руководства к действию не оказывало бы влияния на достижение остальных целей, рассматриваемых как желаемые. Моралисты не беспокоятся о неизбежных последствиях воплощения их постулатов в жизнь. Нам нет нужды ни обсуждать позицию людей, для которых обращение к справедливости лишь явный предлог, выбранный сознательно или подсознательно, чтобы замаскировать свои краткосрочные интересы, ни разоблачать ханжество таких сомнительных понятий, как справедливые цены и справедливая заработная плата <см.: Мизес Л. Человеческая деятельность. С. 673–677>. Философы, приписывающие в своих трактатах по этике высшую ценность справедливости и применяющие мерку справедливости ко всем общественным институтам, не виноваты в этих уловках. Они не поддерживали эгоистичные групповые интересы, провозглашая только их справедливыми, честными и добродетельными, и не порочили всех несогласных, описывая их как апологетов неправого дела. В существование вечной идеи абсолютной справедливости и в обязанность человека организовать все человеческие институты в согласии с этим идеалом верили платоники. Познание справедливости даётся человеку его внутренним голосом, т.е. интуицией. Поборники этой доктрины не задаются вопросом, каковы будут последствия реализации их проекта. Они молчаливо предполагают, что либо эти последствия будут благоприятными, либо человечество обязано смириться даже с очень болезненными последствиями справедливости. Ещё меньше внимания эти учителя нравственности обращают на тот факт, что люди могут расходиться (и на самом деле расходятся) в интерпретации внутреннего голоса и что невозможно найти метод мирного урегулирования подобных разногласий.

Все эти этические доктрины не могут понять, что вне общественных уз нет ничего, чему можно было бы присвоить эпитет «справедливый». Гипотетически изолированный индивид под давлением биологической конкуренции должен смотреть на всех остальных людей как на смертельных врагов. Его единственная забота – сохранить собственную жизнь и здоровье; ему не нужно обращать внимание на последствия, которые его выживание будет иметь для других людей; он не нуждается в справедливости. Он озабочен только гигиеной и обороной. Но в рамках общественного сотрудничества с другими людьми индивид вынужден воздерживаться от поведения, несовместимого с жизнью в обществе. Только в этом случае возникает различие между тем, что является справедливым и тем, что является несправедливым. Оно всегда относится только к межчеловеческим общественным отношениям. То, что выгодно индивиду и не оказывает неблагоприятного влияния на окружающих, например соблюдение правил приёма некоторых лекарств, остаётся гигиеной.

Конечным критерием справедливости является содействие сохранению общественного сотрудничества. Поведение, способствующее сохранению общественного сотрудничества, является справедливым, поведение, наносящее ущерб сохранению общества – несправедливым. Не может стоять вопрос об организации общества на основе произвольных предвзятых представлений о справедливости. Задача в том, чтобы организовать общество для максимально возможного осуществления тех целей, которых посредством общественного сотрудничества стремятся достигнуть люди. Общественная польза – единственный критерий справедливости. Она является единственным ориентиром законодательства.

Таким образом между эгоизмом и альтруизмом, между экономической наукой и этикой, между интересами индивида и интересами общества не существует непримиримого конфликта. Философия утилитаризма и её самый прекрасный продукт – экономическая наука – сводят этот кажущийся антагонизм к противопоставлению краткосрочных и долгосрочных целей. Общество не смогло бы возникнуть или сохраниться без гармонии правильно понимаемых интересов всех его членов.

Существует только один способ трактовки всех проблем общественной организации и поведения членов общества, а именно метод, применяемый праксиологией и экономической наукой. Никакой другой метод не может способствовать прояснению этих вопросов.

Концепция справедливости, используемая в юриспруденции, ссылается на легальность, т.е. на законность с точки зрения действующего права страны. Она подразумевает справедливость de lege lata <с точки зрения действующего закона (лат.). – Прим. перев.>. Наука о праве ничего не может сказать о de lege ferenda <с точки зрения законодательного предположения (лат.). – Прим. перев.>, о законах, какими они должны быть. Введение в действие новых законов и отмена старых является задачей законодательного органа, единственный критерий которого – общественная польза. Помощь, которую законодатель может ждать от юристов, касается только технических деталей, а не существа законов или декретов.