Альбигойский крестовый поход - Джонатан Сампшен Страница 11

отрицают сакральную силу священства. Делегация еретиков не ограничилась ответами на вопросы епископа. Жестоко оскорбив своих собеседников, они назвали католическое духовенство "лжепророками и волками посреди стада Господня". Неудивительно, что четыре председательствующих судьи, все из которых были католическими священнослужителями, заявили, что епископ доказал, что его противники — упрямые еретики. Победа ортодоксов, возможно, была несколько неубедительной. Но, возможно, все же им удалось убедить некоторых слушателей в том, что при всей своей кажущейся святости еретические проповедники уступают авторитету католической Церкви. В конце проповеди епископ Лодева официально предал еретиков анафеме и призвал шателенов этого места прекратить их защиту. Согласно католической версии, они согласились это сделать. Но Ломбе, как и большая часть епархии Альби, все еще находился в руках катаров, когда в 1209 году туда вторглись крестоносцы, и тщательные расследования инквизиции продолжали выявлять еретические группы в городе в течение многих лет после этого. Любой церковник, который все еще верил, что имеет дело с последователями харизматичного проповедника с эксцентричными взглядами, должен был быть разочарован событиями в Ломбе. Было видно, что их противники имеют организацию и определенную степень интеллектуальной подготовки. Очевидно, они неявно распространяли свои взгляды в течение многих лет, прежде чем Генрих отвлек внимание властей на себя.

Взгляды катаров нелегко восстановить из-за эффективности, с которой их труды преследовались в XIII веке. Роберт, граф де Монферран, сам безупречно ортодокс, потворствовал дилетантскому интересу к ереси, собрав за сорок лет огромную библиотеку катарской литературы; но на смертном одре в 1234 году его доминиканские исповедники убедили его сжечь ее, возможно, лишив потомков ценного источника сведений о верованиях тех, кто был близок к тому, чтобы выкорчевать французскую Церковь в одной из ее старейших провинций[3]. Также нелегко делать обобщения на основе работ итальянских катаров, которые сохранились в большем количестве, поскольку среди дуалистов существовали региональные и даже индивидуальные различия. Лишенные сочинений самих еретиков, мы можем судить о них только по прозаическим опровержениям, написанными католиками, такими как парижский богослов Алан Лилльский. Существуют также обширный архив записей инквизиторов XIII века. Однако они имеют тот недостаток, который присущ всем подобным документам: инквизиторы имели тенденцию развивать стереотипное представление о верованиях своих жертв и получали признания, которые с ним согласуются. Нетрудно было заставить деморализованных узников подтвердить фантазии своих преследователей. Тем не менее, по некоторым пунктам все эти фрагментарные источники информации согласуются, и вырисовываются контуры дуалистической теологии.

В ее основе лежал тот глубоко пессимистический взгляд на мир, который характерен для всех дуалистических учений. "Все, что существует под солнцем и луной, — говорил епископу города Але один из жителей Сен-Поль-де-Фенуе, — есть лишь разложение и хаос". Вся материя преходяща и есть зло, она содержит семена своего собственного разрушения. Какую связь она может иметь с Богом, который постоянен и совершенен? Добрый Бог не мог создать мир, который, как показывает опыт каждого человека, является злым. Когда тулузского еретика Пьера Гарсиа допрашивала инквизиция о происхождении мира, он ответил таким силлогизмом: "Бог совершенен; в мире же ничто не совершенно; поэтому ничто в мире не было создано Богом". Но если Бог не мог создать материю, то столь же очевидно, что дьявол не мог создать душу. Соответственно, считал Гарсиа, существует два Бога. "Один, добрый Бог, создал невидимый мир, а другой, злой Бог, создал видимый". Поэтому, когда инквизитор Бернард Ги обвинил катаров в отказе от монотеизма, он был в некотором смысле прав. "Еретики утверждали существование двух богов, двух владык".

Дуализм катаров неизбежно предполагал отказ от Ветхого Завета. Помимо того, что книга Бытия предлагала совершенно иной взгляд на происхождение материального мира, большинству дуалистов со времен Маркиона казалось, что капризное, тираническое и часто несправедливое поведение Иеговы делает немыслимым, чтобы он был совершенным Богом. Поэтому Иегову следовало отождествить с Сатаной, а Ветхий Завет — с его законом. Даже Новый Завет вызывал у катаров некоторые интеллектуальные сомнения, особенно в вопросе о Воплощении. Полное разделение между Богом и материей вынуждало их толковать его в высшей степени символически и аллегорически. Некоторые еретики, допрошенные инквизицией, не до конца продумали логику своих взглядов. Они продолжали говорить о том, что Бог принял человеческое тело и был распят. Но большинство катаров полностью отрицали Воплощение и предполагали, что человек Христос был простой иллюзией, созданной Богом для облегчения своей миссии. Из этого следовало, что в действительности не было ни смерти Христа, ни его воскресения или вознесения.

Был еще один вопрос, по которому катары не были согласны с ортодоксами. Существование зла в мире объяснялось постулированием существования сверхъестественного духа зла. Но происхождение этого сверхъестественного духа было предметом разногласий. Убежденные дуалисты считали, что дьявол существовал всегда. Он был столь же могущественным и древним, как и сам Бог. Другая школа мысли, называемая монархианами, придерживалась теории падшего ангела, не похожей на теорию ортодоксальных католических богословов. Согласно этой теории, дьявол сам был творением Бога и упал с небес после того, как поднял восстание против Божьей власти. Это разделение убеждений соответствовало расколу, который уже давно произошел среди дуалистов на Балканах. Он был разрешен таким образом, который полностью подтверждает то, что можно было бы ожидать из деталей их доктрин, а именно, что происхождение ереси было восточным, и, что она сохранила тесные связи с дуалистическими Церквями восточного Средиземноморья. До 1167 года французские дуалисты были монархианами, как и большинство богомилов Болгарии. Однако в том же году "Папа" Никвинта, представитель строгой дуалистической Церкви Константинополя, председательствовал на коллоквиуме в городке Сен-Феликс-де-Караман близ Кастельнодари, на котором катары Франции официально приняли бескомпромиссный дуализм греков.

Встреча в Сен-Феликс стала грозным проявлением влияния и организации Церкви, которая недавно на равных дискутировала с пятью католическими епископами. Там также присутствовали Роберт Эпернонский, епископ катаров северной Франции, и Марк, катарский епископ Ломбардии. Помимо решения сложных доктринальных проблем, собрание занималось вопросами организации зарождающейся Церкви. В епархии Альби, где катары были наиболее сильны, уже был свой епископ-еретик. Теперь же были назначены другие епископы для общин катаров в регионах Тулузы, Каркассона и Ажена, а также делегаты для определения границ их епархий. Функции этих епископов неясны, но кажется, что они были чем-то большим, чем административными чиновниками, которыми стали католические епископы. Как и подобает главе миссионерской Церкви, главная роль катарского епископа была пастырской, и в ее выполнении ему помогали два заместителя, filius major (старший Сын) и filius minor (младший Сын). Судя по итальянской практике, которая, возможно, не была всеобщей, осле смерти епископа filius major становился его непосредственным преемником. Ниже этих двух сановников располагалось большее число диаконов, которые жили со своими покровителями-аристократами  в укрепленных