История Израиля. Том 2 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1952-1978 - Говард Морли Сакер Страница 111

на площади перед Стеной Плача. Да, город был объединен, но не воссоединен”. С сарказмом комментирует Кенан упоминание Даяном таких “драгоценных для памяти Израиля” мест, как Хеврон, Шилоах, Анатот, которые являются неотъемлемой частью библейской земли: “Никого не беспокоили эти святые места на протяжении последних девятнадцати лет. Мы превосходно обходились и без них. Что же касается живших там ортодоксальных поборников святости, то они все это время были слишком заняты борьбой с чиновниками налогового ведомства в попытках уменьшить ставку своего подоходного налога”.

Выдающийся писатель Амос Оз писал о трагедии населения контролируемых территорий, о дилемме Израиля и арабов, в своей статье, опубликованной в “Нью аутлук”, издании, известном своими умеренными взглядами:

“Это наша страна, и это их страна. Права приходят в столкновение с правами. “Быть свободным народом в своей стране” — такое право либо носит универсальный характер, либо оно не существует вообще. Я верю в сионизм, который воспринимает еврейское прошлое как урок, но не как мистический императив либо дурной сон; который воспринимает палестинских арабов как палестинских арабов, а не как закамуфлированное воплощение древних племен Ханаана либо как бесформенную массу, ожидающую, пока мы придадим ей должную форму”.

Это ощущение душевных страданий хорошо передал историк Яаков Талмон[219], один из самых уважаемых израильских ученых и человек, заслуживший славу интеллектуальной совести еврейского народа. В своей жесткой пророческой статье “Может ли сила быть универсальным ответом?” Талмон определяет концепцию “свершившихся фактов” как бесчеловечную, наводящую на мысли об идее Муссолини относительно “священного эгоизма” или о более ранних европейских мечтаниях относительно “особой миссии” и “исторически сложившихся границ”. Все эти “миссии” были аналогичным образом основаны на древних притязаниях, отмечает Талмон, и каждая из них привела к катастрофе, поскольку игнорировала очевидный факт: на той же земле, в пределах тех же границ жили и другие народы. Талмон, равно как и Сапир, и Эвен, расценивали социальную и моральную опасность “ползучей аннексии” как не только гибельную для Израиля, но и таящую опасность проявления крайнего арабского национализма. Он писал:

“Люди лучше меня рассматривали во всех деталях этот мрачный парадокс, представляющий угрозу сионистской мечте, ведущий к социальному и моральному краху этой мечты, когда евреи превратятся в начальников, надсмотрщиков и работодателей арабских дровосеков и водоносов — и все это будет происходить под знаменем “интеграции”. А именно таков неизбежный исход в стране, разделенной на два народа: правящий и управляемый. Нет! Государство Израиль не станет таким чудовищем. Не для того мы провели две тысячи лет в молитвах”.

Статья Талмона увидела свет летом 1973 г.

За шесть лет до этого, сразу после победы в Шестидневной войне, это пророчество историка было предугадано выдающимся государственным деятелем. На протяжении всего своего жизненного пути Давид Бен-Гурион считался воплощением беспощадной израильской воинственности. И вот теперь, беседуя с журналистами в своем пустынном уединении, в Сде-Бокер, бывший премьер-министр поразил присутствующих, спокойно поддержав идею отхода со всех оккупированных территорий, кроме Иерусалима и Голанских высот. Все остальное, сказал он с глубоким убеждением, повиснет мертвым грузом на шее Израиля и станет поводом для непрестанных провокаций всего арабского мира. Тогда реакцией на предупреждение Бен-Гуриона были насмешки с примесью легкой грусти. И едва ли не каждый подумал: “У старого льва притупились когти”.

Глава XXIII.

Израиль и мировое еврейство

Мобилизация диаспоры

Мы уже говорили об эйфории, захлестнувшей Израиль сразу же после окончания Шестидневной войны; точно такая же реакция наблюдалась и в еврейских общинах всего мира. Вскоре стало очевидным, что масштабы зарубежной поддержки вполне соответствуют новым территориальным просторам страны. В июне-июле 1967 г. еврейские общины Северной и Южной Америки, Западной Европы, Южной Африки и других мест стали оказывать Израилю все возрастающую моральную и финансовую поддержку. Было ясно, что евреи диаспоры во время летнего кризиса испытывали угрызения совести, и их помощь по сути своей сейчас была, помимо всего прочего, еще и попыткой эти угрызения хоть как-то загладить. Вплоть до последних предвоенных дней лишь немногие евреи в странах Запада были в состоянии осознать, насколько жизненно важным стал сам факт существования Израиля для их собственной безопасности и чувства самоуважения. Остальные же, незаметно для себя, привыкли к “обыденности” еврейского государства. Каждый новый год существования независимого и сильного Израиля все больше стирал в их памяти суда с беженцами, брошенные на произвол судьбы и дрейфующие по морю, еврейских посредников, ждущих со шляпами в руках в приемных иностранных посольств решения о пересмотре квот на въездные визы, и даже процентную норму, препятствовавшую поступлению евреев в хорошие учебные заведения. Все это стерлось из памяти — до мая 1967 г. И вдруг, в эти тревожные дни, земля неожиданно разверзлась под ногами еврейского народа во всех концах света, вновь сделав вполне реальной перспективу изгнания. Победа Израиля на полях сражений стала для них избавлением не в меньшей степени, чем для жителей Тель-Авива или Иерусалима.

Радостная реакция евреев диаспоры, денежные переводы с сотен тысяч банковских счетов в знак восхищения, покупка израильских государственных облигаций на огромные суммы, приток иностранных туристов, увеличение численности репатриантов — все это вызвало восторженное изумление израильтян. В послевоенные дни материалы, посвященные откликам западного еврейства, занимали почетное место на первых страницах израильских газет, рядом с отчетами о дипломатических переговорах в ООН и политических маневрах арабского мира. Солдаты, возвращавшиеся с фронта, испытывали особый прилив радости, узнавая о новых свидетельствах того воодушевления, с которым были встречены в диаспоре военные успехи Израиля. Эту радость не могли омрачить даже последовавшие за этим негативные известия — французское эмбарго на вооружения, ужесточение антиизраильской политики Советского Союза. Всем было ясно, что еврейский народ — живущий и на земле отцов, и за границей — стал единым, и это единство было залогом того, что ему не страшны никакие испытания в будущем.

Возрождение еврейской жизни носило ярко выраженный характер даже в тех странах, где община в наибольшей степени подверглась ассимиляции. Во Франции, например, идеи сионизма не пользовались особой популярностью, и Сионистская федерация не была особо известна трехсоттысячной еврейской общине страны — до создания Государства Израиль. Правда, к 60-м гг. XX в. крупные еврейские организации Франции в большинстве своем занимали произраильские позиции, но только кризис 1967 г. вдохнул новую жизнь в сионистское движение. Так, 26 мая 1967 г. Координационный комитет еврейских организаций во Франции собрался на срочное заседание под председательством Ги де Ротшильда[220] и провел экстренную кампанию по сбору средств для Израиля. За три недели было собрано 20 млн франков — сумма, неслыханная