Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 116

Чекисты очень плотно «пасли» Седова, окружение которого было нашпиговано секретной агентурой (предполагают, что она приложила руку к смерти сына Троцкого). Тут бы птица незамеченной не пролетела, а тем более советский маршал.

И то же самое по другим эпизодам дела. Например, в суде Тухачевский признал: «Когда в 1932 году Ромм привез мне предложение Троцкого собирать троцкистские кадры, я согласился на это. Таким образом, я считаю начало организации нашего военного заговора с 1932 года». Бросается в глаза явная неувязка: если в 1935 году Тухачевский сообщал через Путну Троцкому, что тот может на него рассчитывать, то это можно понять таким образом, что ранее маршал не заявлял о своей поддержке Троцкого. А тут вдруг выясняется, что он был агентом Троцкого аж с 32-го года! Главное же, что Ромма, вместе с Тухачевским ездившего в Германию в том году, расстреляли еще в марте 37-го, и в его показания, сочиненные с начала и до конца, следователи еще не рискнули вставить имя Тухачевского – в то время второго человека в Красной Армии после Ворошилова. Создать непротиворечивую картину заговора, основанную на вымышленных показаниях десятков в реальности никак не связанных между собой лиц, – эта задача людям Ежова явно была не под силу, особенно в те сжатые сроки, которые поставил перед ними Сталин.

Уже после окончания Второй мировой войны получила широкое распространение версия, согласно которой в фабрикации дела Тухачевского роковую роль сыграла некая «красная папка» о конспиративных связях советских военачальников с генералами рейхсвера, переданная с санкции Гитлера в провокационных целях в руки НКВД. В Советском Союзе эту историю обнародовал Хрущев в заключительном выступлении на XXII съезде партии 27 октября 1961 года: «Как-то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами немецкого генерального штаба. Этот «документ», якобы секретный, попал к президенту Чехословакии Бенешу, и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, переслал его Сталину. Якир, Тухачевский и другие товарищи были арестованы, а вслед за тем и уничтожены».

Как же родилась эта версия? Впервые тезис о роли германских спецслужб в деле Тухачевского высказал ставший невозвращенцем бывший советский разведчик-нелегал Вальтер Кривицкий в 1940 году, незадолго до своего загадочного самоубийства. Однако подробный рассказ о будто бы проведенной Имперским Главным Управлением Безопасности (РСХА) под руководством ее шефа Рейнхарда Гейдриха операции по дискредитации Тухачевского появился только в 1953 году в мемуарах бывшего офицера 6-го управления РСХА (управления внешней разведки) Вильгельма Хеттля «Секретный фронт» (на немецком языке книга вышла под псевдонимом Вальтер Хаген). В главе «Как фальшивомонетчики убили советского маршала» он писал:

«11 июня 1937 года советское информационное агентство ТАСС вызвало мировую сенсацию, сообщив, что по приказу наркома внутренних дел восемь старших генералов Красной Армии, среди которых бывший заместитель наркома обороны маршал Советского Союза Тухачевский, арестованы и предстали перед военным судом. Судебный процесс никаких сюрпризов не принес. Советская юридическая система была уже хорошо знакома миру, и пародия на юстицию, фарсовые судебные процессы против троцкистской оппозиции в 1936 году, вместе с обилием не вызывающих доверия признаний обвиняемых, были еще свежи в людской памяти. Никто потом не удивился, когда утверждалось, что Тухачевский и его товарищи признались, что они организовали подпольное оппозиционное движение, что они были в связи с верховным военным командованием враждебной СССР державы и передавали сведения о Красной Армии. Также не были неожиданностью осуждение обвиняемых и их скорая казнь. То, что судебное заседание под председательством Ульриха, главы Военной коллегии, и с участием Генерального прокурора Вышинского в качестве государственного обвинителя было закрытым, породило множество комментариев. Никто, однако, не знал, какие события привели к осуждению Тухачевского, и никто позднее не поверил разоблачению, будто глава германской секретной службы сыграл решающую роль в этом деле.

Гейдрих решил использовать свою тайную организацию против Советского Союза в 1935 году. Первоначально он имел в своем распоряжении лишь скудные денежные средства и вынужден был довольствоваться информацией из вторых рук, получаемой из-за границы и особенно от живущих в Германии русских эмигрантов. Эмиграция в Германии имела тесные связи с парижской эмигрантской колонией, которая вместе с колонией в Белграде имела наибольшее значение в Европе. Гейдрих таким образом смог через своих агентов установить контакт с центральным комитетом эмиграции в Париже. Здесь его представитель завязал отношения с бывшим белым генералом Скоблиным, чьей женой была знаменитая оперная певица Надежда Плевицкая. Эта чета занимала важное, хотя в некотором степени двусмысленное положение в среде парижской эмиграции, поскольку считалось, что им нельзя полностью доверять. Агент Гейдриха выяснил, что Скоблин поддерживает превосходные отношения с самыми высокими кругами в Москве. Это само по себе было удивительным, поскольку ни в каком другом случае эмигрантская секретная служба не имела успеха в проникновении в верхние эшелоны советской иерархии. В последующей работе со Скоблиным немецкий агент выяснил, что, подобно своему печально знаменитому соотечественнику Евно Азефу, который попеременно продавал революционеров царской полиции и наоборот, генерал работал на обе стороны – как за Советский Союз, так и против него. Двойная игра Скоблина не казалась Гейдриху достаточным основанием для отказа от его использования, а Скоблин, со своей стороны, проявил полную готовность, за какую-то цену, добавить германскую секретную службу в список своих работодателей. От него Гейдрих получал сведения, вплоть до конца 1936 года, что Тухачевский планирует захватить власть с помощью Красной Армии и избавиться от Сталина и большевистского режима в целом. Была ли эта информация истинной, остается открытым вопросом, поскольку шеф НКВД Ежов, который предоставил Вышинскому свидетельства против Тухачевского, вскоре сам был казнен. Из свидетелей того, как готовился процесс, вряд ли кто сейчас остался в живых, и ожидать, что Вышинский, маршал Ворошилов, игравший важную роль, или сам Сталин когда-либо заговорят, было бы чересчур оптимистичным. Данный вопрос в любом случае не имеет большого значения для решения проблемы. Единственный вопрос, по-настоящему имеющий значение, это действительно ли свидетельство, что Тухачевский составил заговор против Сталина, было сфабриковано таким же образом, как и свидетельство о его предательских связях с некой иностранной державой.

Невозможно точно определить, когда именно Гейдриху пришла в голову идея чудовищной интриги, которая должна была вызвать падение Тухачевского. Но она, возможно, родилась даже до решающего разговора с Гитлером и Гиммлером в самый канун Рождества 1936 года, когда он впервые сказал своим коллегам о явном намерении Тухачевского захватить власть. Как Гитлер, так и Гейдрих, по-видимому, оценили вероятность того, что этот раскол в советской системе дал бы возможность Германии нанести обезоруживающий удар по СССР. Было два возможных варианта действий. Германия могла либо поддержать Тухачевского и таким образом помочь ему ликвидировать большевизм, либо выдать Тухачевского Сталину и благодаря этому нанести ущерб военной мощи Советского Союза.

Каждый из вариантов представлялся одинаково заманчивым по своим потенциальным возможностям. С одной стороны, казалось очевидным, что вызвать падение Тухачевского гораздо легче, чем поддержать его в значительно более рискованном предприятии – попытке свергнуть хозяев Кремля. С другой стороны, немецкое участие в уничтожении Тухачевского и последующее ослабление Красной Армии привело бы к пересмотру политики сотрудничества между вооруженными силами Германии и Советского Союза, которая проводилась прежде. Русско-германское военное сотрудничество было интенсифицировано в 1926 году, когда генерал-полковник фон Сект, начальник штаба 100-тысячного рейхсвера, попросил и получил техническую помощь от русских. Преемники фон Секта генералы Гайе и Гаммерштейн-Экворд продолжали эту политику при полной поддержке парламентского рейхсминистра обороны. За этим сотрудничеством не стояло какой-либо ясной политической концепции. Генералы в основном хотели военно-технического содействия, особенно в предоставлении оборудования и полигонов для подготовки офицеров, призванных овладеть бронетехникой, боевыми самолетами и другими видами вооружения, запрещенными для рейхсвера Версальским договором. В свою очередь, немцы готовы были предоставить Красной Армии опыт своего офицерского корпуса и свое знание основных принципов военного руководства. Русские, со своей стороны, быть может, рассматривали военное сотрудничество как отправную точку для будущего политического сближения, но никаких практических результатов в политической сфере так и не было достигнуто.