Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783 Страница 116

Это сражение было единственным из пяти сражений Сюфрена у берегов Индии, в котором английский адмирал был нападающим. В нем нельзя найти никакого указания на какие-либо военные соображения или тактические комбинации, но с другой стороны, Хьюджес постоянно выказывал способности, сообразительность и предусмотрительность искусного моряка, так же, как и несомненное мужество. Он был, поистине, превосходным представителем среднего английского морского офицера середины XVIII столетия, и если нельзя не осуждать общего невежества его в самой важной части его профессии, то полезно заметить, в какой мере полное обладание другими ее деталями и настойчивая решимость не уступать противнику вознаграждали этот серьезный недостаток. Как римские легионы часто исправляли ошибки своих начальников, так и английские командиры и матросы часто спасали то, что терялось ошибками их адмиралов — ошибками, которых ни командир, ни матросы не понимали и даже, вероятно, не подозревали. Нигде эти солидные качества не выказывались так ясно, как в сражениях Сюффреня, потому что нигде в других случаях им и не предъявлялись такие требования. Нет в морских летописях более великолепных примеров отчаянного, но все-таки полезного сопротивления подавлявшему неравенству, чем явленные кораблями Monmouth. 12-го апреля, и Exeter, — 17-го февраля. Один случай, рассказывавшийся о последнем корабле, стоит привести здесь. "В конце боя, когда Exeter был уже в разрушенном состоянии, старший офицер подошел к коммодору Кингу (King) спросить его, что делать с кораблем, так как два противника опять спускались к нему. Коммодор лаконически отвечал: "Ничего не надо делать, как только сражаться, пока он не потонет"[180]. Он был спасен.

Сюффрень, напротив, потерял в это время всякое терпение в раздражении на дурное поведение своих командиров. Силлар был отправлен домой, но кроме него еще два других командира, люди с сильными связями, и один из них родственник самого Сюффреня, были отрешены от командования. Как ни была необходима и уместна эта мера, немногие, кроме Сюффреня, решились бы на нее, потому что, насколько тогда было ему известно, он был еще только капитаном первого ранга, а даже и адмиралам не было позволено такое обращение с подчиненными офицерами. "Вы, может быть, будете сердиты, Monseigneur, — писал он, — на то, что я не прибегнул к строгости раньше; но я прошу вас помнить, что устав не дает этой власти даже офицеру в генеральских чинах, в каковых я не состою".

Превосходство энергии и воинских качеств Сюффреня начало особенно заметно влиять на исход борьбы между ним и Хьюджесом непосредственно после сражения 6-го июля. Борьба была суровая, но воинские качества начали брать верх, как это, конечно, и должно было быть. Убыль в людях в последнем сражении была в пользу англичан в отношении одного к трем; с другой стороны, английский флот по-видимому пострадал более противника в парусах и в рангоуте — в движущей силе. Оба флота встали на якорь вечером — англичане близ Негапатама, французы — под ветром, близ Куд-далора. 18-го июля Сюффрень был опять готов к выходу в море, тогда как в тот же день Хьюджес еще только решился идти в Мадрас для окончания своих исправлений. Сюффрень был еще затем задержан политической необходимостью официального визита к Гайдер Али, после которого отплыл в Батакало и, прибыв туда 9-го августа, ожидал там припасов и подкреплений из Франции. 21-го последние прибыли, и два дня спустя он отплыл, теперь с четырнадцатью линейными кораблями, в Тринкомали, став на якорь близ города 25-го числа. На следующую ночь войска были высажены на берег, батареи возведены, и поведена энергичная атака. 30-го и 31-го два форта, составлявшие оборонительную силу атакованных, сдались, и этот важнейший порт перешел в руки французов. Убежденный, что Хьюджес должен скоро появиться здесь, Сюффрень согласился с готовностью на соблюдение по отношению к побежденным всех воинских почестей, какие потребовал губернатор, удовольствовавшись только существенным результатом. Через два дня, 2-го сентября вечером, английский флот был усмотрен французскими сторожевыми фрегатами.

В течение шести недель, которыми Сюффрень воспользовался так деятельно и производительно, английский адмирал оставался спокойно на якоре, исправляя повреждения. Нет ни одного точного известия, которое позволило бы решить, насколько такая продолжительная стоянка его была неизбежна, но, имея в виду хорошо известное искусство английских моряков той эпохи в их профессии, едва ли можно сомневаться, что, обладай Хьюджес неутомимой энергией своего великого соперника, он мог бы выиграть те несколько дней, которые решили судьбу Тринкомали, и дать сражение для спасения этого порта. В самом деле, такое мнение подсказывается донесениями самого Хьюджеса, указывающими, что и 12-го августа корабли были почти готовы, и тем не менее, хотя и ожидая нападения на Тринкомали, он не отплыл до 20-го числа. Потеря этой гавани принудила его покинуть восточный берег, который сделался небезопасным при приближении северовосточного муссона, и дала важное стратегическое преимущество Сюффреню, не говоря уже о политическом влиянии этого факта на туземных правителей в Индии.

Чтобы вполне оценить этот контраст между двумя адмиралами, необходимо также уяснить себе, насколько различны были их положения по отношению к материалам для исправлений корабельных повреждений. После сражения 6-го числа Хьюджес нашел в Мадрасе запасный рангоут, трос, боевые припасы, провизию, и вообще весь необходимый материал. Сюффрень в Куддалоре не нашел ничего. Для приведения эскадры в хорошее боевое состояние ему нужно было девятнадцать новых стенег, мачты, реи, такелаж, паруса и т. д. Для того, чтобы выйти в море во что бы то ни стало, ему пришлось снять мачты с фрегатов и меньших судов и передать их на линейные корабли; для вооружения же фрегатов пришлось совершенно разружить английские призы, затем посланы были суда в Малакксгий пролив раздобыть материал на другой рангоут и строевой лес. Дома на берегу были разобраны для употребления досок и бревен на починку корабельных корпусов. Затруднения эти увеличивались еще характером якорного места, представлявшего открытый рейд с частым волнением, а также близостью английского флота, но работа кипела на глазах начальника эскадры, который, подобно лорду Хоу в Нью-Йорке, вдохновлял рабочих своим постоянным появлением между ними. "Несмотря на чрезмерную тучность, Сюффрень обнаруживал горячий пыл юности; он был везде, где шла работа, под его энергичным побуждением самый тяжелый труд выполнялся с невероятною быстротою. Однако офицеры выставляли ему на вид плохое состояние флота и необходимость порта для линейных кораблей, но он возражал на это, что "до тех лор, пока Тринкомали не будет взят, открытые рейды Коромандельского берега будут исполнять назначение порта"[181]. В самом деле, именно эта деятельность эскадры у Коромандельского берега и обеспечила успех при Тринкомали. Оружие, которым сражался Сюффрень, устарело теперь, но результаты, завоеванные его настойчивостью и изобретательностью в изыскании средств, принадлежат к числу неумирающих уроков истории. В то время, как свойства военачальников сказывались таким образом на ходе борьбы двух европейских держав в Индии, другие, не менее долговечные уроки заносились на страницы истории правительствами этих держав, сделавшими много для восстановления равновесия. Одновременно с тем, как английское министерство, после известия о сражении при Порто-Прая, снарядило в ноябре месяце 1781 года большую и стройную экспедицию, конвоировавшуюся сильною эскадрою из шести линейных кораблей под командою деятельного офицера, для подкрепления флота Хьюджеса, французы посылали представителю своего флота в Индии сравнительно скудную помощь в маленьких отдельных отрядах, по-видимому, предпочитая обеспечить их безопасность скорее тайною, чем силою. Вследствие этого Сюффрень, борясь с бесчисленными затруднениями, еще имел источник огорчения в известиях, что то тот, то другой из небольших отрядов, посланных к нему на выручку, перехватывался неприятелем или принуждался преследованиями последнего возвращаться во Францию, не успев выйти из европейских вод. Действительно, тогда было мало безопасности для слабых отрядов в северу от Гибралтарского пролива. Таким образом преимуществами, завоеванными деятельностью Сюффреня, в конце концов пришлось пожертвовать. До падения Тринкомали французы были сильнее в море, но в течение последовавших за тем шести месяцев чаша весов перетянулась на сторону их противников прибытем английских подкреплений под начальством сэра Ричарда Бикертона (Richard Bickerton).

Как только Тринкомали сдался, французский коммодор с обычною своею быстротою приготовился к дальнейшей безотлагательной деятельности. Орудия и люди, бывшие на берегу, снова заняли свои места на кораблях, а порт был обеспечен гарнизоном, достаточно сильным для того, чтобы французский флот не беспокоился уже об охране его. Этот великий моряк, который, соответственно средствам, бывшим в его распоряжении, сделал так много, как никто из деятелей, известных в истории, и который так знаменательно иллюстрировал сферу и влияние морской силы, не имел намерения стеснять движения своего флота или рисковать своим важным завоеванием через ненужное, обременение кораблей защитою порта. Когда Хьюджес появился близ последнего, то уже английский флот был в силах одним сражением вырвать обратно из рук французов этот пост, теперь снабженный надлежащим гарнизоном. Без сомнения, успешная кампания уничтожением французской морской силы или изгнанием ее из этих вод, дала бы такой результат, но Сюффрень имел все основания думать, что какая бы неудача ни постигла его в данный день, в общем он будет в состоянии с избытком сосчитаться со своим противником.