В. Ростовский - Патриотизм и военно-патриотические традиции России Страница 12

Для обоснования многих своих положений Фельбигер постоянно обращается к опыту «древних» – прежде всего к патриотическим идеалам и традициям, выработанным в Древней Греции. Но здесь австрийского педагога ожидали известные трудности в лице творческого наследия Аристотеля, которое вступало в прямое противоречие со многими принципиальными установками Фельбигера. Речь идет, прежде всего, о трактате Аристотеля «Политика». В нем был высказан ряд важнейших политических идей о понятиях «гражданственности» и «гражданине» в контексте тех форм политического устройства общества, которые стимулировали развитие этих политических качеств.

Прежде всего, нужно выделить главное расхождение Фельбигера с античным автором. Если Аристотель рассматривает понятие «гражданин» во многом как производное от определенных политических условий, то Фельбигер эту причинно-следственную связь вообще отрицает. Для Аристотеля индивид становится гражданином отнюдь не в силу факта своего рождения на определенной территории, так как, по его мнению, «метехи, и рабы также имеют свое местожительство наряду с гражданами»80. Согласно античному автору: «Понятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти»81. Тем самым понятие «гражданин» выводится из практики его непосредственного участия в общественных и государственных делах, что и обусловливает развитие гражданственности и патриотизма.

У Фельбигера позиция совершенно иная. Для её обоснования он отождествляет понятие «гражданин» и «подданный», хотя эти понятия с точки зрения объема прав и свобод различны. «Подданные, – утверждает он, – называются все находящиеся в государстве люди, кои государю или правящим особам повинуются»82. Подмена понятий требуется Фельбигеру для того, чтобы проблему гражданственности и патриотизма ограничить исключительно областью сознания и воспитательных технологий, избегая рассмотрения объективных детерминант этих явлений. «Некоторые думают, – пишет он, – что любовь к Отечеству есть такая гражданская добродетель, которая свойственнее вольному обществу или республике, нежели монархии, или что в республике по крайне мере более поводов и побуждений к тому находится; но все сие весьма несправедливо, ибо есть ли где в нынешнее время и окажется меньше любви к Отечеству, нежели в древности; то сему не образ государственного правления, но недостатки в воспитании причиною бывают, которые как скоро будут уничтожены; то и в наши времена окажется также великое число истинных сынов Отечества»83.

Признавая главенствующую роль воспитания в формировании личности патриота и необходимость изучения опыта древних греков, Фельбигер все же вынужден констатировать, что реальный уровень патриотизма подданных монархического государства несопоставим с их историческими предшественниками. «Ежели станут в наши времена поступать с юношеством таким же образом, то возбудят в нем по примеру древних любовь к Отечеству, и тогда подданные монархического государства будут тоже делать, чему удивляемся мы в сынах Отечества древних свободных областей»84.

Его оговорка «будут тоже делать» переносит патриотизм в область будущего времени. Между тем патриотизм как мотивация практической деятельности в той или иной области представляет интерес и социальную ценность именно своей связью с современностью. В противном случае это лишь благое пожелание.

Вместе с тем Фельбигер правильно подчеркивает важную роль патриотизма в исторических судьбах любого государства. Из всех гражданских добродетелей он выделяет именно патриотизм. «Между склонность- ми к добродетели и делами добраго гражданина, – пишет он, – щитается особливо любовь к Отечеству и действия оной»85. Патриотизм отличается от других гражданских обязанностей своей способностью преодолевать внутренние кризисные явления и отвечать на внешние вызовы, от которых не застраховано ни одно государство. Истинными сынами Отечества, т.е. патриотами, являются те индивиды, которые «о благе его пекутся, при благосостоянии его чувствуют истинное удовольствие, в нещастиях и опасностях не пребывают равнодушны; но сколько можно благополучию и спасению Отечества споспешествуют»86. Эти положения, хотя и не отличаются теоретической новизной, но каких-либо возражений не вызывают.

Однако логика и последовательность суждений относительно сущности и функций патриотизма постоянно изменяют Фельбигеру, как только он затрагивает проблему политической обусловленности этого явления. Ибо, с одной стороны, он выводит политический режим из объективных детерминант патриотизма. С другой стороны, утверждает, что именно политический режим и является главным объектом патриотизма. «Истинный сын Отечества, – подчеркивает он, – должен привязан быть и государству, образу правления, к начальству и законам»87.

Непоследовательность и логическая противоречивость аргументации Фельбигера здесь обнаруживается наиболее явственно. Легитимация вышеуказанных объектов патриотизма возможна лишь при одном условии, о котором писал Аристотель. В современной политологической науке оно квалифицируется как «политическое участие», которое предполагает определенные политические условия и предпосылки, позволяющие гражданам реализовать свои права и свободы.

Но Фельбигер избирает другой путь. В главе «От чего происходит любовь к Отечеству» он проводит прямую параллель между отношениями государя и подданных и отношениями между родителями и детьми. «Всяк знает, – пишет он, – что родитель печется отвращать все опасности от детей своих, но и государь, как общий чадолюбивый отец, доставляет безопасность всему государству от внешних врагов. Родитель содержит между детьми порядок и согласие; государь же наблюдением правосудия, защищает каждого подданного, обидимаго неправедным образом от сограждан своих. Родитель доставляет детям разныя надобности и выгоды; государь также распространяет повсюду порядок, изобилие и выгоды, каждому состоянию приличествующия»88.

И поскольку государь отождествляется с «чадолюбивым отцом», то закономерен вывод, который формулирует Фельбигер: «Когда же родитель для вышереченных детям оказываемых выгод, от детей своих особливо любим бывает; то поистине и государь заслуживает любовь от своих подданных тем паче, чем важнее являемыя им благодеяния»89. Но, как известно, лояльность подданных монарху еще не означает, что политическая стабильность в государстве надежно обеспечена. Ибо вертикаль власти не исчерпывается монархом и его ближайшим окружением. Она существует и на других уровнях и поэтому всегда есть опасность возникновения политических конфликтов, не связанных с политикой верховной власти. Это вполне закономерно, поскольку у местной региональной элиты существуют свои особые, специфические интересы, способные вступить в непримиримое противоречие с нуждами населения.

Следует отдать должное Фельбигеру – он предвидит эту опасность. Поэтому он формулирует следующий вывод: «Каждый подданный должен оказывать почтение, любовь, послушание и верность не токмо державствующему, но и определенным и установленным от него меньшим властям»90. Тем самым в объект патриотизма включается не только фигура государя, что вполне естественно для монархического государства, но и « начальство» всех уровней.

Логика аргументации Фельбигера, которая совершенно не принимала во внимание изначальную конфликтность отношений между властными и подвластными, становится более понятной, когда он представляет систему критериев патриотизма в статье 4-й «В чем надлежит являть любовь к Отечеству вообще». Все эти критерии замыкаются на политической функции патриотизма, а именно на взаимоотношениях истинного сына Отечества с существующей властью. Причем практический отход от этих требований оценивается им не в моральных, а в политико-юридических категориях, что подразумевает достаточно суровые санкции. Глава начинается с совершенно верной и справедливой посылки о том, что благополучие подданных государства «есть цель всякого правления»91. Но не всегда власть добивается этого результата. Единственная причина, по мнению Фельбигера, состоит в том, что «…в не надлежащем порядке и почтении находится правление»92.

Поэтому первый и наиболее важный критерий патриотизма Фельбигер усматривает в обязанности «…не делать ничего предосудительного в разсуждении правительства, и потому всякия возмутительныя поступки, как-то: роптание, худыя разсуждения, поносительныя и дерзския слова против государственного учреждения и правления, суть преступления против Отечества, и строгаго наказания достойны»93. Допущение об инициирующей роли самой власти в развертывании политических конфликтов решительно отметается. Вся вина возлагается на подданных, на недостатки и упущения в реализации своего патриотического долга в отношении власти.