Николай Шпанов - Поджигатели. Мюнхенский сговор Страница 12

Рука Шверера по привычке то и дело тянулась к голове. Лишь коснувшись полей шляпы, он вспоминал о цивильном одеянии, в котором не мог достойно приветствовать войска.

В конце концов и Шверер с облегчением подумал о близком ночлеге. Но из-за того, что они свернули с главной дороги, пришлось остановиться не там, где предполагалось. Вместо подготовленного к их встрече замка они очутились в скромной деревенской гостинице, где их вовсе не ждали. Бен удивленно причмокивал, вытянув губы, пробуя поданное ему крестьянское вино. Шверер краснел, хмурился и вздохнул с облегчением, когда Отто увел англичан в предназначенные им комнаты.

Монти зашел к брату, чтобы вместе выкурить вечернюю сигару. Он выспался в пути и, в отличие от Бена, был в прекрасном настроении.

- Ну, что скажешь?

Бен состроил страдальческую мину:

- У меня невозможно режет в желудке от этой немецкое кислятины, которую мы пили за ужином.

- Это тебе пришла фантазия свернуть с главной дороги?

- Я больше не мог выносить вони этих скрежещущих колесниц.

- Да, в кинематографе это выглядит гораздо привлекательней!

Беи раздраженно пожал плечами.

- Удивительно! - сказал он, с болезненным видом потирая висок. Хорошие идеи приходят тебе, когда они уже бесполезны. Нужно было послать сюда кинооператора, и мы могли бы все увидеть, не выходя из комнаты. Я уверен, будь тут Флеминг...

- ...было бы кому сформулировать твое мнение о виденном?

- Всегда получается какая-нибудь глупость, если я послушаю тебя.

Бен в отчаянии опустился на постель и принялся расшнуровывать ботинок. Он, конечно, доедет до Праги, но - всевышний свидетель! - он не взглянет больше ни на одну военную машину и не станет разговаривать ни с одним генералом. Все ясно и без того - немцы справятся с чехами и, судя по всему, готовы броситься в эту авантюру.

- Послушай, Монти, - Бен с досадою рванул запутавшийся шнурок (только этого еще нехватало: самому развязывать ботинки!) - найди мне бумагу и перо!

- Уж не собираешься ли ты писать донесение?

- Мне все ясно!

Монти расхохотался.

- А Флеминг?.. Ты же напишешь нивесть что!

- Лучше всего будет, если ты пойдешь спать, - резко сказал Бен и, когда дверь за Монти затворилась, уселся за стол.

"Дорогой премьер-министр!

Вы, конечно, поверите тому, что мне решительно безразлично, будет ли Судетская область и вся Чехословакия принадлежать рейху или нет, но, поскольку я проникся, с ваших слов, уверенностью, что такой дар Гитлеру является единственным, что может примирить его с нами и послужить основанием для дальнейшего укрепления дружественных отношений, а может быть, и союза между Англией и Германией, все мои мысли направлены к тому, чтобы этот дар был сделан от нашего лица и без затрат для нас. С этих именно позиций я и подходил к решению той тяжелой задачи, которую вы, мой дорогой премьер-министр, поставили передо мной. Мой вывод совершенно ясен: немцы не только решили взять себе то, что им нравится, но они имеют для этого достаточно людей и..."

Бен на мгновение задумался. Его познания в военном деле не были так велики, чтобы дать в письме представление о значительности немецкого вооружения. Хотелось вставить какое-нибудь специфически военное слово, что-нибудь лаконическое, но в то же время достаточно внушительное. Он в мучительном раздумье потер висок и быстро дописал:

"...холодного и горячего оружия. Считаю необходимым особенно подчеркнуть: если мы не поспешим с нашим даром, немцы возьмут его сами. В этом я убежден. Я решаюсь сказать: поспешите с осуществлением намерения, в которое вы столь великодушно посвятили меня при расставании: поезжайте к фюреру и вручите ему Судеты, а если нужно, то и всю Чехословакию как дар его величества. Да укрепит вас всевышний в этом великодушном намерении! Вспомните пример вашего великого отца, более полувека тому назад предвидевшего необходимость усиления Германии как военного государства, способного выполнить наши планы на востоке Европы. К нашему счастью, теперь в Германии нет человека, подобного Бисмарку, не пожелавшему без всяких условий сделать Германию "гончей собакой, которую Англия натравливает на Россию". Когда вы увидите Гитлера, вы сможете повторить слова старого Рандольфа Черчилля: "С вами вдвоем мы можем управлять миром". Я разгадал эту фигуру: он на это пойдет".

Бен уже сложил было листок, намереваясь вложить его в конверт, но тут ему пришло на память признание, сделанное Гауссом. Он подумал, что все планы премьера, клонящиеся к тому, чтобы пустить историю Европы по рельсам, которые надолго уведут ее в сторону от опасности натиска народных масс на существующий порядок, могут вылететь в трубу, если в один прекрасный день Гитлер будет вдруг убит. Чорт их знает, этих генералов, - каково будет с ними сговариваться и захотят ли они драться с Россией, не обезопасив себя с тыла от коварства Англии, попросту говоря, не покончив с нею? У них может оказаться не такая короткая память, как у Гитлера, забывшего заветы "железного канцлера" и уроки, полученные "королем Фрицем" от русских.

Бен снова развернул листок и написал постскриптум:

"Я не советовал бы передавать фюреру содержание известной нам беседы, ради которой я недавно возвращался в Лондон. Этот выход необходимо резервировать для нас самих на случай провала нашей чехословацкой комбинации. Рекомендую вам назначить фюреру свидание с таким расчетом, чтобы по окончании нюрнбергского съезда он не возвращался в Берлин и пробыл, по возможности, в отсутствии до самого момента победоносного вступления его войск в Чехословакию".

Бен заклеил конверт и спрятал на груди. Он надеялся, что уж завтра-то они остановятся в заранее назначенном месте, где его встретит сотрудник британского посольства в Праге. Послезавтра с рассветом письмо будет лежать в сумке дипломатического курьера, летящего в Лондон.

Успокоенный этими мыслями, Бен надел снятые было очки, поставил ногу на стул и принялся терпеливо развязывать запутавшийся шнурок ботинка. В маленькой сельской гостинице царила мертвая тишина. Бену показалось, что пружины старого матраца зазвенели, как бубны, когда он улегся в постель. Он заснул, мечтая о том, что завтра сможет уже спокойно заняться изучением свиноводства в Чехии.

8

Так же как старый Шверер и как лорд Крейфилед, Отто сразу после ужина улегся в постель. Он порядком устал и не видел никакого смысла в том, чтобы одиноко торчать в маленьком зале гостиницы за стаканом кислого вина или тащиться в какое-нибудь место, где развлекались офицеры проходящих войск.

Хозяину гостиницы пришлось трижды постучать ему в дверь, прежде чем Отто проснулся.

- Господина майора просят к телефону.

Уверенный в том, что тут он никому не может понадобиться, Отто хотел было послать хозяина ко всем чертям, но, окончательно очнувшись, сообразил, что в тревожное предвоенное время может произойти любая неожиданность, и, шлепая туфлями, поплелся к телефону. Однако его слипающиеся глаза сразу открылись и сон вылетел из головы при первых же звуках голоса, который он услышал в телефонной трубке.

- Шверер?.. Мне нужно вас видеть.

- Как вы меня разыскали? - вырвалось у Отто.

- За одно то, что мне пришлось вас разыскивать, вместо того, чтобы получить от вас самого сообщение об изменении маршрута англичан, с вас следовало бы снять голову, - сердито ответил Кроне.

- Где мы увидимся?

- Разумеется, не у вас. Приезжайте сейчас же... - Помолчав, Кроне назвал перекресток дорог в десятке километров от гостиницы и в заключение повторил: - Сейчас же, слышите!

Через несколько минут, разгоняя мощными фарами дождливую мглу, Лемке осторожно вел генеральский "мерседес" извилистой горной дорогой.

Повидимому, Кроне переоценил возможность езды в такую погоду на мотоцикле. Стук его мотора послышался лишь минут через десять после того, как Лемке достиг условленного места.

- Включите малый свет и поднимите внутреннее стекло! - приказал Отто Лемке и, подняв воротник, вылез на дождь.

- Можем говорить в вашем автомобиле? - спросил Кроне, пряча свой мотоцикл в кусты.

- Вполне. Кабины разделены двойным стеклом. - Отто поспешно распахнул дверцу "мерседеса", так как ему было вовсе не по душе стоять под дождем, забиравшимся за воротник плаща. Он сказал Лемке: - Поезжайте потихоньку, с тем чтобы через полчаса вернуться к этому же месту.

Усевшись на место, где обычно сидел генерал, Кроне осмотрел стекло между кабинами шофера и пассажиров и задернул на нем шторку.

Лемке не нужно было объяснять значение этих приготовлений. Он понял, что происходящее за спиною не для его ушей, и под ласковое воркованье мощного мотора мягко тронул машину, приготовившись сосредоточить все внимание на трудностях горной дороги. Но каково было его удивление, когда из маленького раструба переговорной трубы, расположенного возле самого его уха, ясно послышался голос подсевшего к ним незнакомца. В первый момент Лемке подумал, что это обращаются к нему с каким-нибудь приказанием, но в следующий миг понял, что в прошлую поездку генерал попросту не заткнул переговорную трубку резиновой пробкой. Значит, будет слышно каждое слово, произнесенное незнакомцем, а может быть, и ответы Отто...