Вальтер Николаи - Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время Страница 12

То обстоятельство, что Германия стала, из ложных политических побуждений, военным учителем других народов, в первую очередь — японского, нанесло величайший вред германским интересам. Япония довольствовалась тем, что без всяких усилий получала этим путем. Она не нуждалась ни в какой другой разведке, кроме той, какую для нее создала Германия.

Во время этого упадка, распада и нарушения германских военных интересов, Франция напрягала все свои силы для «реванша». Она привязала к себе для этой цели Россию. Испуганная хозяйственным расцветом Германии, Англия порвала со старым принципом равновесия сил («balance of power») и развязала руки французской политике реванша против Германии.

В качестве мировой державы, Великобритании издавна уже приходилось поддерживать обширную разведку. Значение ее она познала и оценила в борьбе за мировое господство. Лорд Фишер, который был первым лордом адмиралтейства с 1904 г. по 1910 г. — одновременно с созданием Эдуардом VII «entente cordiale» (сердечное согласие), — пишет в своих воспоминаниях:

«Прискорбно видеть, как неудовлетворительны были наши шпионы и наши разведывательные учреждения не только в [60] последнюю войну, но и в особенности в войну с бурами. Слова султана, произвели на меня такое впечатление, что я самостоятельно принялся за работу и смог, благодаря патриотизму нескольких англичан, занимавших видное положение в торговле на берегах Средиземного моря, организовать в Швейцарии частный, тайный разведывательный центр. Провидению угодно было, чтобы я оказался в состоянии, благодаря счастливому стечению обстоятельств, получать ключи к шифрам и все шифрованные сообщения, исходящие от различных чужих посольств, миссий и консульств».

С присоединением английской разведки к континентальной, русско-французская разведка присоединила к военно-политической и разведку экономическую. Как и вообще в Антанте, Англия стала играть руководящую роль и в разведке. Предусмотрительно освобожденная, благодаря Франции и России, от военных забот, она ограничилась в дальнейшем, главным образом, хозяйственной подготовкой мировой войны и осуществляла свое руководство с помощью политической пропаганды, в которой стала учителем своих союзников и Америки.

Америка до войны интересовалась, в общем, лишь морскими вооружениями великих держав континента. В отношении германских сухопутных сил она довольствовалась осведомленностью об успехах этой лучшей, но не величайшей армии в Европе. Она могла, поэтому, ограничиваться общей точкой зрения и служебными донесениями, которым Германия сама шла навстречу, и не прибегать к детальной работе шпионажа. Но главной причиной, однако, было то обстоятельство, что у американской разведки не было до войны того враждебного отношения к Германии, которое воодушевляло разведку Англии, Франции и России.

Вместе с этим миновали для Германии времена решающих военных боев, также как и времена, когда для подготовки и проведения войны достаточно было военной разведки. Наряду с армией и политикой, выступили техника, промышленность и наука. Во внутренней жизни государств [61] появились новые социальные проблемы, ставшие для разведки как объектами осведомления, так и объектами влияния.

Мировая война доказала, что борьба между народами выросла из узких рамок решения дела оружием и стала борьбой всех народных сил в политической, хозяйственной и военной областях и, не в последнюю очередь, в области морального состояния народа. Военную разведку сменила разведка государства против окружающих его стран. Она распространилась в равной мере на все области, в которых могло действовать более сильное государство, — на хозяйство, на политику, на вооруженную силу. Разведка не довольствовалась уже чисто отрицательной работой осведомления, но перешла к положительному действию в экономической борьбе, а также во внутренней и внешней политической пропаганде.

II. Подготовка войны

Российская разведка на службе у Франции. Германская разведка в 1906–1914 гг. Французская разведка, нейтральные страны в качестве базы. Бельгийская разведка. Наказанные шпионы. Отдельные случаи государственной измены. Дело Дрейфуса. Совместная деятельность Антанты и Тройственного Союза в области разведки.

После трехлетнего слушания курса военной академии я был в 1904 году командирован в Большой генеральный штаб. В высшей военной школе я изучил русский язык и слушал наряду с лекциями по военным наукам, лекции по географии далеких стран, по истории давно минувших столетий, по государственному и международному праву, но ничего не слышал об основах нашего века, о современной политике. Не выясняли нам, — офицерам, предназначенным для продолжения работы Генерального штаба, — даже взаимоотношении между странами эпохи Бисмарка, не оказывали никакого влияния на наше отношение к внутренним политическим вопросам, не обращали нашего внимания на политических или экономических конкурентов Германии. Мы были солдатами и только ими. Мы чувствовали себя призванными выполнять, подобно нашим великим военным образцам, наш долг в момент, пришествие которого мы лишь подозревали. Наши взоры были обращены главным образом на прошлое, только в военном отношении — на настоящее и ни в каком отношении — на будущее. Армии, окружавшие Германию, в том числе и армии тройственного союза, [62] были лишь второстепенным предметом преподавания. Франция была врагом. К враждебности России мы еще не привыкли. Англия и Америка считались морскими державами. Говорилось иногда о сущности войны на два фронта, но о мировой войне — никогда.

Первым моим заданием в Генеральном штабе была топографическая съемка одной местности в долине Вислы близ крепости Грауденц. Находясь месяцами в тесном общении со страной и с людьми в Восточной пограничной области Германии, я узнал про беспокойство, которое внушали населению подозрительные явления постоянного русского шпионажа и упорная борьба, которую поляки вели за продвижение в немецкую страну путем покупки и заселения, затрачивая на это крупные денежные суммы. Когда мне при выполнении служебных заданий не раз приходилось вступать в сношения с польскими жителями, последние, возбужденные подстрекателями, относились к прусскому офицеру холодно и почти враждебно.

На Дальнем Востоке поднимающаяся Япония боролась с Россией за гегемонию на азиатском материке. Вдали от своего германского учителя японская армия одержала победу над русской армией. Этим решительным народом были применены германские стратегические и тактические принципы и новейшие завоевания военной техники; они были впервые испытаны двумя великими военными державами. Германский Генеральный штаб решил командировать офицеров в Японию, чтобы там изучить военный опыт японской армии. Я находился среди офицеров, избранных для изучения японского языка. После полуторагодичной работы на восточном семинарии и частных занятии с японцами, которых в Германии, несмотря на войну, имелось большое количество, мы достигли того, что изучили японский язык в достаточной мере. Окруженные завистью товарищей, трое из нас поступили на службу в Японскую армию. Задача их потом оказалась незавидной. Они не встретили в японском офицерском корпусе особенно сердечного приема и их, в противоположность тому как принимали до того в Германии японских офицеров, к действительному ознакомлению не [63] допустили.

Будучи единственным женатым офицером среди обучавшихся японскому языку, я однажды получил короткое уведомление, что моя командировка в Японию не состоится, и что я должен прекратить изучение языка. Бесцельная полуторагодичная напряженная работа была тяжелым ударом даже для самоотверженного прусского офицера. Мой начальник отделения, полковник фон Лауенштейн, бывший военный атташе в Петербурге, утешил меня новым данным мне заданием. Явилась необходимость в разведке против России, которая немедленно после проигранной войны с Японией направила свои вооруженные приготовления против Германии. Как первый офицер, получивший подготовку при Генеральном штабе, я должен был быть прикомандирован к одному военному округу на Востоке и попытаться организовать там разведку и контрразведку против России.

Летом 1906 года я отправился в Кенигсберг. Прежде чем приступить к работе, я предпринял поездку в Россию, находившуюся еще под влиянием революции 1905 года, с целью ознакомиться со страной и людьми, которых я до тех пор еще не видал, без этого ознакомления задача моя казалась мне неразрешимой. У меня не было никаких оснований скрывать в России свое звание германского офицера. Вследствие этого, однако, я натыкался всюду на убеждение, что я прибыл в Россию с целью военной разведки. Во время своего пребывания в крепостях за мною был установлен надзор. В одном большом городе были весьма удивлены моим пребыванием в нем, так как город совершенно не был крепостью. Один из высших чиновников, которому я передал привет от его родных, живущих в Германии, отвел меня немедленно в сторону и спросил, что я хотел бы узнать. Офицеры, с которыми я знакомился, высказывали товарищескую заботливость о моей судьбе. Всюду в России казалось само собой понятным, что офицер ездит заграницу только для шпионажа. Я получил объяснение этому по возвращению из России, когда я приступил к своей задаче организовать борьбу с русским шпионажем в Восточной Пруссии [64] и постепенно все больше его раскрывал.