Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма Страница 12

Накануне отъезда Гинденбурга члены его штаба устроили прощальный ужин. Торжественную речь произнес Гренер. Он говорил о жизни и карьере Гинденбурга, нашел подходящие слова для высокой оценки его плодотворного сотрудничества с Людендорфом в годы войны, отметил, что сам император просил маршала остаться с армией, чтобы сохранить единство армии и народа. Он также выразил благодарность маршалу за указание пути, по которому «<мы можем следовать, чтобы перенести хорошие старые традиции в новый век, поскольку именно сейчас рождается этот новый век». Гренер призвал слушателей понять, что предстоит восстановление страны из руин. «(Личность фельдмаршала олицетворяет переход от старой эры к новой, он несет великие и славные силы прошлого в будущее нашей нации. <…> Он преданно служил трем монархам и также преданно служит отчизне, оказавшейся в плачевном положении. Он преодолел сомнения, которые не позволяли ему принимать решения с легкостью и руководствуясь только требованиями его совести. Мы должны следовать его примеру до конца своих дней».

Ответ Гинденбурга был краток и коснулся того, что было ближе всего его сердцу. «(Оглядываясь назад, я думаю в первую очередь, с бесконечной любовью и преданностью, но с тяжелым сердцем о моем благороднейшем монархе, чье доверие когда – то призвало меня на этот пост». Он воздал должное людям, сражавшимся под его командованием во время войны, сотрудникам различных штабов, которые он возглавлял, «(неподражаемому Людендорфу», которого он никогда не забудет, и всем своим помощникам. Он высоко оценил своего последнего советника и помощника, преданного Гренера. «Бог знает, доживу ли я до возвращения лучших времен. Но я желаю этого вам, и я уверен, что вы снова увидите былое величие, без которого мы не мыслим Пруссию и Германию».

На следующее утро Гинденбург уехал. В качестве своего последнего официального акта он подписал письмо маршалу Фошу, в котором убеждал главнокомандующего союзников не настаивать на экстрадиции императора и предлагал предстать перед судом за военные преступления вместо монарха. Маршала провожал весь штаб; фрайкор «Гинденбург», несший дежурство в штабе, прошел торжественным маршем перед станцией; на платформе был выставлен почетный караул. Гинденбург отбыл не как побежденный генерал, а как национальный герой. «Его слава и его личность, – вспоминал Гренер в своих мемуарах, – остались незапятнанными».

Сам Гренер тоже вскоре после этого ушел на покой, организовав объединение Верховного командования с регулярным рейхсвером. В качестве своего преемника он предложил кандидатуру генерала фон Зекта. Он считал, что Зект лучше всех справится с задачей построения эффективной армии в рамках ограничений, наложенных мирным договором, и был уверен, что генерал не потерпит политического вмешательства со стороны правительства или рейхстага. Однако его совет был оставлен без внимания и на эту должность был назначен Рейнхардт.

Глава 2

Временная передышка

Гинденбург вернулся в Ганновер, где жил после своей отставки до самого начала Первой мировой войны. Встреча в Ганновере прошла так же помпезно и торжественно, как и отъезд из Кольберга. На станции его ожидал почетный караул и комитет, куда вошли видные представители муниципальных и государственных властей, а жители города с флагами и цветами образовали живой коридор, восторженно приветствуя именитого соотечественника.

Большая просторная вилла, заметно отличавшаяся от его скромных довоенных апартаментов, ожидала маршала в одном из пригородов. Муниципальная администрация предоставила дом в его распоряжение еще в 1918 году. Тогда решение было принято консервативным городским советом, но после революции социалистическая администрация Ганновера поддержала решение, поскольку тоже желала, чтобы национальный герой обосновался в Ганновере.

Даже оставив службу, Гинденбург не обрел уединения и покоя. Он не мог показаться на улице, не собрав вокруг себя толпу, дома его осаждали бесконечные посетители и делегации, ежедневно он был вынужден уделять несколько часов внушительному объему корреспонденции. К тому же утомительные дебаты относительно событий 9 ноября продолжались и после его приезда в Ганновер.

В дополнение ко всему Гинденбург решил писать мемуары. Этим занимались многие его коллеги – генералы, также вышедшие в отставку. Одни хотели только изложить на бумаге свои впечатления, тем самым дав вспомогательный материал для будущих историков и стратегов, другие желали защититься от обвинений в некомпетентности или выразить свое негодование тем, что их советами в критический момент пренебрегли. Гинденбург не принадлежал ни к одной из этих групп. Собственно говоря, даже идея написания мемуаров принадлежала не ему. Ее высказал издатель из Берлина Реймар Хоббинг. Причем Хоббинг имел в виду не обычное изложение впечатлений и военного опыта маршала. Он хотел, чтобы тот рассказал о своем внутреннем мире, об этических и духовных ценностях, которые привели его, прусского и германского офицера, к величию. Книга должна была учить и вдохновлять, стать лучом надежды во мраке всеобщего смятения и отчаяния. Ее сразу же предполагалось перевести на другие языки – Хоббинг был уверен, что откровенный рассказ о физическом и духовном совершенствовании маршала укрепит престиж Германии в мире. Чтобы обеспечить быстрое завершение книги, издатель предложил привлечь к ее написанию группу анонимных авторов, которые будут работать под руководством Гинденбурга.

Сначала Гинденбурга идея не увлекла. Но потом он навел справки и счел, что над ней все же стоит подумать. Его заверили, что такая работа действительно сослужит хорошую службу нации в час волнений и всеобщего хаоса, она окажет благотворное влияние на людей, для которых маршал остался единственным символом величия Германии. Конечно, следует всячески избегать сенсационности, но это может быть достигнуто, если избегать полемики. Книга станет «духовным отчетом» немецкому народу, «поднимется высоко над ежедневными спорами и ссорами, над добром и злом». Доводы произвели впечатление на Гинденбурга, но он все же продолжал сомневаться. Необходимо было еще выбрать соответствующего издателя. Некоторые советники считали, что Хоббинг имеет склонность к громкой, навязчивой рекламе и не удовлетворится сдержанной, спокойной информацией, которую требует подобная работа. К маршалу по вопросу написания книги обращались многие. В конце концов, когда за дело взялся старый консервативный издательский дом С. Хирцеля из Лейпцига, Гинденбург дал свое окончательное согласие.

«Из моей жизни» – так была названа книга, написанная Гинденбургом при содействии одного из его бывших помощников, полковника фон Мерца. Она не имела целью внести большую лепту в широко развернувшиеся в то время дебаты, касавшиеся стратегии войны. В ней, конечно, были отражены военные события, но в основном, в соответствии с предназначенной ей ролью, она описывала личность и взгляды маршала. Спорные моменты обходились: якобы имевший место срыв Людендорфа во время сражения при Танненберге был затронут лишь вскользь, да и то без упоминания имен. Есть ссылка на имевшиеся случаи вмешательства Гинденбурга в политику, но о кризисе, связанном с мирной резолюцией рейхстага, и трениях между правительством и Верховным командованием, приведших к отставке Бетман – Гольвега, не упоминалось вообще. Увольнение Людендорфа и отречение императора сильно приукрашены; описание военного краха тоже, но между строк отчетливо виден намек: причиной военного поражения явился развал внутреннего фронта, а вовсе не усталость войск. «<Как Зигфрид, сраженный предательским копьем угрюмого Хагена, рухнул наш фронт». Таким образом, в своей книге Гинденбург придерживался версии «удара в спину», приведшего к военному коллапсу, хотя в частных беседах неоднократно говорил и о военных поражениях, ставших его причиной.

Книга должна была служить вполне конкретной цели – внедрить в умы читателей понимание необходимости большой и сильной армии. Но, подчеркивая ценность такой армии для страны, маршал касался не столько ее военной, сколько социальной и образовательной функции. Армия преподносилась как бесценная школа дисциплины, самоотверженности, умения выполнять приказы. В ней воспитывались характеры, формировалось чувство ответственности, присутствие духа, умение добиваться своей цели. Нет и не может быть замены такому образованию, которое обеспечивает армия. Немцам, вероятно, более чем другим народам, необходима дисциплина, которую может привить только военное обучение. Без нее маршал не видел перспективы для нации – только упадок и вырождение.

Помимо создания армии, было сказано в книге, в стране необходимо восстановить национальную монархию. К этой цели стремились поколения немцев, и именно она не далее как полвека назад заложила основу величия Германии. Личная заинтересованность Гинденбурга еще более усилила этот тезис. Совершенно очевидно, своей книгой Гинденбург стремился окончательно избавиться от обвинений в нелояльности в отношении монарха и монархии. Он подчеркивал свою неизменную преданность и благодарность императору и королю, выражая ему свое глубочайшее почтение. С неменьшим уважением писал он о Вильгельме I, зато имя Бисмарка упоминал лишь изредка и крайне сдержанно[9], словно боялся, что деяния канцлера могут приуменьшить авторитет суверена.