Валерий Харламов - Хоккей - моя стихия Страница 12

ТРЕНЕРЫ УЧАТ МЕНЯ

Я убежден, что хоккеист -- и как спортсмен и как личность -представляет собой некую равнодействующую тех влияний, что оказывали на него тренеры. И если вы внимательно приглядитесь к игре Александра Мальцева, Владимира Шадрина или Бориса Михайлова, то сможете обнаружить плоды труда многих тренеров.

Что же это за человек -- тренер? Каким он должен быть?

На эти вопросы одним словом не ответишь. Тренер должен быть и специалистом, и администратором, и тактиком, и педагогом, и психологом, и философом. Тренер един во многих лицах, это человек многих знаний, очень объемных знаний. Работать с людьми намного сложнее, чем с машинами. Этим я и объясняю, что теперь спортивные команды и в хоккее, и в футболе, и в баскетболе возглавляют два, а то и три тренера.

У каждого спортивного педагога, как и у каждого человека, есть свои сильные и слабые стороны. Но у тренера они более обнажены, чем у человека любой другой профессии. Тренер, как и учитель, сдает экзамены каждый день, а не только в дни чемпионата страны или Олимпийских игр.

О тренере чаще всего судят по очкам, набранным его командой. Много побед -- хорош тренер, мало -- плох. Потому и называют матч или чемпионат его экзаменом. Но тренер -- это и педагог. Он постоянно, а не только в дни матчей общается со своими воспитанниками. Он каждый день перед их глазами, рядом с ними. Потому я и говорю о каждодневном испытании.

Мне повезло, я работал со многими выдающимися специалистами и педагогами, внимательно к ним присматривался и прислушивался, и все-таки я не рискую утверждать, что все тренеры должны быть такими, как, например, Анатолий Владимирович Тарасов или Борис Павлович Кулагин, Константин Борисович Локтев или Аркадий Иванович Чернышев. Да и как скучно было бы жить, если бы все тренеры стали походить один на другого! На наше счастье, тренеры разные, и потому и отличаются друг от друга команды, потому и исповедуют они разные стили игры.

Команда -- это более или менее удачное воплощение в жизни замысла тренера, и у каждого хоккейного педагога та команда, котирую он заслуживает.

В силу разных причин положение тренера в хоккее более стабильно, нежели в футболе. Наши ведущие хоккейные специалисты имели возможность работать в своих клубах по десятку, а то и более лет, а Аркадий Иванович Чернышев бессменно возглавлял столичное "Динамо" около четверти века. На протяжении многих лет трудно было представить себе ЦСКА без Анатолия Владимировича Тарасова, Воскресенский "Химик" -- без Николая Семеновича Эпштейна, как сейчас рижское "Динамо" -- без Виктора Васильевича Тихонова.

Тренеры определяют лицо своих команд, их игровой почерк, и, когда уходит спортивный наставник, игра команды меняется. Иногда постепенно, а иногда сразу.

В 1972 году чемпионат мира впервые проводился отдельно от Олимпийских игр. Я говорил уже, что на Белой Олимпиаде в Саппоро в сборной СССР Борис Михайлов и Владимир Петров выступали вместе с Юрием Блиновым, а я играл в составе так называемой "системы". Сыграли мы в Саппоро как будто неплохо. Завоевали олимпийское золото, и вдруг Чернышев и Тарасов, которые руководили сборной бессменно с 1963 года, подали заявление об отставке. Мы были огорчены, потрясены. Как же так? Сборная команда под их началом выиграла подряд три Олимпиады и девять чемпионатов мира, а они уходят. Казалось, что это невозможно! Но отставка их была принята, и сборную возглавили Всеволод Михайлович Бобров и Николай Георгиевич Пучков. И вот эта-то смена убедительно показала, как велика роль тренеров в команде.

Мой партнер по матчам в Саппоро Анатолий Фирсов на первенство мира в Прагу не поехал: тренеры решили не включать его в состав сборной. Вместо Фирсова играл Александр Мальцев, а Цыганков стал выступать не как полузащитник, регулярно подключающийся к атаке, а как защитник. Саша Мальцев намного моложе Анатолия Фирсова, в его игре было больше страсти, азарта, но у него в ту пору было меньше игровой практики, опыта, умения разобраться в происходящем. Фирсов играл оттянутым нападающим, вторым хавбеком, а Мальцева неудержимо тянуло вперед, ему хотелось забивать голы, играть на острие атаки -- ведь он прирожденный нападающий. И потому кому-то из нас -- то Викулову, то мне -- приходилось оставаться вместо Саши сзади, помогать своим защитникам. Саша получил приз лучшего нападающего чемпионата мира, Викулов стал самым результативным нападающим, а, в общем, слаженной игры не было, хотя нельзя сказать, что мы обижались друг на друга или мало помогали друг другу. Но то ли мы излишне старательно играли друг на друга, то ли, наоборот, каждый из нас проявлял ненужную инициативу и брал всю игру на себя -- до сих пор точно сказать не могу,-- но сыграли мы в Праге не так, как могли бы. Да и в обороне действовали неважно. Резкая смена тренеров не могла не отразиться на нашей игре, а времени сыграться у нас не было.

Но, кроме стилевых различий в почерке того или иного тренера, есть у них всех и общая черта -- единое понимание хоккея: ведь школа игры у них общая -- советская. И это помогло нам вскоре найти общий язык с новым тренером сборной Бобровым...

Я начал учиться у больших тренеров еще до того, как меня включили в сборную страны, и потому получил немалое преимущество перед многими моими товарищами. Мальчишкой попал я в ЦСКА, а там с нами возились не только те тренеры, что прямо отвечали за детские команды, но и их более опытные коллеги, работающие с мастерами. Они опекали юных спортсменов, контролировали их учебу, и мы росли быстро.

Моим первым наставником был Виталий Георгиевич Ерфилов. Про таких говорят, что они обладают хорошим глазом. Володя Лутченко, Владислав Третьяк, Вячеслав Анисин, Александр Бодунов, Юрий Лебедев -- все они прошли через руки Виталия Георгиевича. Заботливый, душевный человек, он мог прийти ко мне домой, если я пропустил тренировку, чтобы узнать, не заболел ли я. Он постоянно интересовался нашими отметками, взаимоотношениями со школой и учителями. Интересовался тренер и. отношением родителей к хоккею, расспрашивал их, как мы ведем себя дома, помогаем ли по хозяйству, не отказываемся ли помочь, ссылаясь на занятость. И мы относились к Виталию Георгиевичу, как к одному из членов семьи.

Многим обязан я Борису Павловичу Кулагину. Именно он угадал во мне задатки хоккеиста. Это он посоветовал Анатолию Владимировичу Тарасову отозвать меня из армейской команды. И научил меня Кулагин многому и, главное, исподволь привил трудолюбие, способность переносить тяжелейшие нагрузки, без которых немыслим сегодняшний хоккей.

Когда я был мальчиком, то считал, что хоккей -- это вечный праздник, в котором единственное огорчение -- проигрыш. Игра всегда была в радость, тренировки требовали немного силы и времени. Хоккей был в ту пору для меня лишь прекрасным увлечением. Необязательным увлечением. Но когда я подрос, окреп, когда стали приглашать меня в команду мастеров, то я вдруг столкнулся с совершенно иными требованиями: теперь меня ждали иные по содержанию тренировки, чрезвычайно объемные тренировки, и Борис Павлович не раз напоминал мне, что хоккей -- это не только сбор урожая, что, конечно, само по себе тоже требует немало сил, но и посадка и уход за будущим урожаем. Это труд на тренировках, нелегкий труд, постоянный труд.

Фигурист Александр Зайцев как-то рассказывал, что к Ирине Родниной и к нему обращаются девочки и мальчики с письмами, проникнутыми восторгом и легкой завистью. Жизнь, мол, у вас -- праздник: сверкающий лед, цветы, овации, переполненные стадионы, путешествия в разные страны. И сколько бы Зайцев ни напоминал, что выступление фигуристов длится всего пять минут, а подготовка к этому выступлению -- месяцы и годы, юные поклонники спорта почему-то этому не верят. Не верил рассказам о громадных нагрузках большого спорта и я, думал -- запугивают, но вот в команде ЦСКА осмотрелся, поговорил с тренерами и понял, что знал хоккей лишь понаслышке. Хоккей не терпит лентяев, хвастунишек, говорунов, и это Борис Павлович Кулагин объяснил мне без лишних предисловий. Только любовь к хоккею, беззаветная, безоговорочная, может тебе помочь.

-- Вдохновение закреплено соленым потом, максимальной самоотдачей хоккеиста. Нужно научиться себе во многом отказывать, не поддаваться слабостям, искушениям, согласиться на добровольное самоограничение -Большой спорт снисхождения не знает и поблажек не дает никому. Сегодня у твоего друга день рождения, отказаться неудобно -- не в том дело, что неприлично, а в том, что тебе и самому хочется увидеть друзей, тебя, ты знаешь, ждут. Да, дружба и спорт не должны исключать друг друга, но если ты пришел в гости, то заставь себя отказаться от второй рюмки, от лишнего часа пребывания в приятной и интересной компании. И не потому, что ты боишься тренера, а потому, что завтра трудная тренировка и ты обязательно почувствуешь все допущенные излишества.