Олег Попцов - Хроника времён царя Бориса Страница 12

Горбачев удерживал свои позиции в партии только потому, что оставался до поры достаточно популярным лидером вне КПСС. И в тот момент консерваторы внутри партии терпели Горбачева, скованные страхом перед народным брожением.

Но то было раньше, иные мысли и чувства теперь.

Партия, напуганная событиями в Восточной Европе, в спешном порядке остановила демократический процесс в своих рядах. Произошла перегруппировка сил. В спешном порядке правые силы были сосредоточены в зоне РКП. Неудивительно, что именно эти силы инициировали движение комитетов общественного спасения, идеи военного путча, вовлечение армии в политическую борьбу. Подобный маневр сохранял реакционное ядро в партии как бы в заповедном состоянии, что ещё раз подтверждает мысль: крайний консерватизм - главный генофонд КПСС. Какое-то время эта поляризация сил давала определенный эффект, пока сам Президент теоретически числил себя фигурой центристского характера. Но как только Президент сместился на правый фланг, съезд и ЦК партии стали стремительно превращаться в однофамильный, одноцветный массив. Изгнание инакомыслящих, призывы к единству, сплочению имеют явные и неявные последствия.

Единство в партии, выпестованное в традициях догматизма, - это путь к одинаковости. Предание анафеме Станислава Шаталина - шаг запредельный. Интеллект тем значительнее, чем ощутимее энергия несогласия.

Было время, когда коммунисты, отвергая Полозкова, заявляли: при чем тут Полозков, мы в партии Горбачева. Теперь разницы нет.

Самое любопытное, что эту схожесть подчеркнул Полозков на последнем пленуме РКП. "Если ещё недавно противопоставляли КПСС и компартию РСФСР, Горбачева и Полозкова, "хороших" коммунистов и "плохих", реформаторов и консерваторов, то теперь ясно - это игры вчерашнего дня. Да это и была просто дымовая завеса". Как говорится, лучше не скажешь.

Ныне Генеральный секретарь, он же Президент, в своих выступлениях напоминает нам, что коммунистов все-таки 16 миллионов. Не станем возражать Генеральному секретарю, однако Президенту напомним, что беспартийных чуть больше - 270 миллионов.

Из Липецка сообщают, из Витебска сообщают, из Гомеля сообщают то же. После почти годичного невыезда Президент посетил Белоруссию. И вот уже ТАСС поправляет нашу неточность, предлагая вернуться к старому прочтению: Генеральный секретарь, Президент страны.

Ничего нынче нет. И лампочек электрических нет тоже. На Тишинском рынке несколько ханыг продают перегоревшие лампочки по рублю за штуку. Видел всякое, но такую коммерцию разумом не понять. Зачем? Отвечают: жизни не знаешь. Покупаешь у меня лампочку, приходишь на работу, вывинчиваешь нормальную, ставишь на её место испорченную и требуешь заменить. Операция проста как гвоздь. Тебе хорошо и государству приятно - позаботилось о сотруднике. Двойной выигрыш. Неисповедимы пути Господни, и разум народа нескончаем. Такая у нас нынче жизнь. От лампочки Ильича до лампочки Горбачева.

Глава I

НАЧАЛО,

РАЗОРВАННОЕ ПОПОЛАМ

ПОКА ТОЛЬКО ОЩУЩЕНИЯ

Год 1991-й. Июль. IV съезд Жизнь уже ничем не может нас удивить. Продуктов нет по-прежнему. Цены возросли настолько, что человеческое воображение сделало уважительный шаг назад, потому как социалистическому разуму, а иного, в силу поспешности перемен, у нас быть не могло, такие величины попросту незнакомы. У экономистов всех направлений и ориентации, от Шмелева до Сергеева, появился повод с одинаковой убедительностью заявить - мы предупреждали. Несомненно, что одной из неразрешимых проблем ближайшего периода будут поиски ответа на житейский вопрос: как считать денежные знаки - в километрах или на вес. И самое смешное, что все это говорится серьезно, без претензии на юмор. В безнадежной ситуации придумывание надежд становится профессией.

Театр политических действий переместился в Россию. Тому уже год. Мысль о низвержении Ельцина терзает душу разномастного центрального руководства.

Энергию неприятия Ельцина аккумулирует партаппарат, практически во всех звеньях. Сюда правомерно прибавить хозяйственный актив, однако с оговоркой, здесь картина более пестрая: армия, КГБ тоже не однозначны. И тем не менее противоборство Ельцину вызревает внутри этих структур.

Отчего был столь странен рисунок борьбы? Это был ни на что не похожий съезд. Не обремененный объемной повесткой дня, он, скорее, предполагался как ритуальный. Впервые Президент. 2 тысячи журналистов. Благословение Патриарха Всея Руси. Замеченное на всех континентах рукопожатие Ельцина и Горбачева и несколько пространная речь союзного Президента, произнесенная в нарушение всех канонов и сценариев не до, а после музыкального финала. Но все равно впервые, впервые, впервые.

И вдруг сбой на рабочем старте - Председателя Верховного Совета избрать не удалось. Все остальное взаимосвязано. Нет Председателя Верховного Совета, нет Конституционного суда, состав которого предлагает глава законодательной власти. Таким образом, IV Съезд, торжественно начавшись, неторжественно, устало и даже изнурительно завершился.

Мавр сделал свое дело - мавр может уходить.

Сейчас все говорят, что они предвидели непростоту ситуации. К подобным утверждениям следует отнестись с улыбкой.

Растерянность была ненаигранной. Столь упорное несогласие среди демократических сил озадачило даже ортодоксальных коммунистов. Если бы мы знали... Если бы могли предполагать... Не стали бы тратить время на лукавство. Назовем вещи своими именами.

Разделительная черта проходит не по границе социальных слоев, а, скорее, внутри их. К Ельцину близки те, кто внизу, ему чужда и даже враждебна практически вся многомастная власть: в партии, в комсомоле (еще был комсомол), в промышленности, сельском хозяйстве, армии, МВД, КГБ. Проще всего ответить - перемены, на которых настаивает Ельцин, лишают власть вотума незыблемости. Неужели кто-то серьезно думал, что внезапное и, по сути, мгновенное обострение национальных проблем внутри России, а поначалу внутри Союза, есть результат некой ошибочности в национальной политике, как таковой?! Нет! Проблема совсем в ином, исторически национальный вопрос в СССР, а затем эта логика переместилась в Россию, рассматривался как явление сугубо отрицательного характера. В этом ошибка. Именно в автономиях власть партийной олигархии особенно сильна. Единственный путь напугать центр федеративного государства, обозначив любой конфликт, любое недовольство, вызванное непрофессионализмом местного руководства, его неумением, касается ли это экономических, социальных или культурных проблем, как конфликт этнический.

Политическую жизнь можно назвать сумбурной, перенасыщенной, довлеющей. Все сравнения допустимы. Мы живем по законам другой жизни, неведомой нам. И в меньшей или большей мере нас захватившей. Опять же непривычное ощущение потерянности, неузнавания людей, вчера ещё знакомых, и неузнавание самих себя. Ибо ты сам за какие-то два года успел прожить четыре разные жизни: восторга, непреклонности, недоумения и отчаяния. Уже не спрашиваем, что будет дальше. Потому как спрашивали, потому как уже надеялись, рассчитывали, вдохновлялись, успокаивали себя и других и обманывались, в несчетный раз обманывались.

Сколько их, этих вех?

Избрали Горбачева - ну вот, видите, не все потеряно. Есть справедливость, есть. Не Гришина, не Романова, а Горбачева. Затем ещё один персонаж нашего обожания - Рыжков. Какой ладный, какой симпатичный. А улыбка, вы обратили внимание - какая улыбка?! Землетрясение в Армении... Рыжков говорит, Рыжков обещает, успокаивает: "Я лично буду заниматься. Такое горе". Мы отвыкли видеть сострадающую власть. А здесь вот она рядом. И крики вдогонку: "Какой человек, а!" Мы верили, верили Рыжкову. Тогда все социологи, наперебой, ставили восклицательные знаки. Рейтинг Рыжкова поднялся более чем в 2 раза. Еще надо подумать, кто более значит, Рыжков или Горбачев!

Затем ещё одно необъятное восхищение - Абалкин.

Политический театр в последний раз вернулся на партийную сцену. Выступление Абалкина на XIX партийной конференции. Решился, пошел, был подвергнут критике, осужден предтрибунно и закулисно. А ведь сказано всего ничего - будет хуже. Не лучше, как положено говорить и как обещал Горбачев, а хуже. Там же, во время одного из перерывов, впоследствии будет замечено: для Абалкина это был исторический перекур, Рыжков сделал ему предложение. И мы, как один, набрав в легкие воздуха: "Ура!!!"

Нет, это не было мелочью, моментом частного характера. Иной рисунок жизни. Возвращение здравости, нечто схожее с мировым опытом. Ведущий экономист - одна из ключевых фигур в правительстве. С каким же неповторимым удовольствием мы отдались своему любимому занятию - мы опять надеялись.

Время переворачивало страницы, а мы хором повторяли одну и ту же фразу. Первый союзный съезд народных депутатов - съезд наших надежд. Второй: если не сейчас, то никогда. Третий...