Луис Ламур - Железный шериф Страница 12

Шанаги снял пиджак и рубашку и повесил их на гвозди, вбитые в стену. Затем разжег на дворе круглый костер в том месте, где его разводили раньше. Когда костер разгорелся, он положил в него обод, а сверху накидал веточек, чтобы жар распространялся равномерно.

Через минуту он попробовал железо маленькой палочкой, а еще через несколько минут попробовал снова. На этот раз палка скользнула вдоль обода, будто смазанная жиром, и от нее поднялась тонкая струйка дыма.

Том положил колесо на жернов, вставив ступицу в центральное отверстие. Поставив обод на колесо, Шанаги сжал его щипцами и добавил несколько увесистых ударов шестифутового молота. Обод встал на место, дерево задымилось от горячего железа, дерево потрескивало и постанывало от того, что обод остывал и сжимался. В кузнице стоял ушат с водой и пазами, через которые поворачивалось колесо, пока железо не сжималось до предела. Когда он проворачивал колесо, вода в ушате плескалась и шипела.

Шанаги был занят со вторым колесом, когда услышал, как подъехал всадник. Он продолжал работать, ощущая на себе чужой взгляд, и только поставив обод на место и добавив для порядка несколько ударов молотом, обернулся.

Худой узкоплечий человек с ниспадающими усами сидел на пегой лошади и наблюдал, как он работает. На нем была старая голубая рубашка, брюки из ткани домашней выделки, заправленные в сапоги и оружейный пояс с револьвером. В руках он держал винтовку. Узкополая шляпа была изрядно потрепана.

— Я тебя здесь раньше не видел, — сказал он.

— На то есть причина.

— Что такое? — Человек, которому не понравился тон Шанаги, чуть привстал в седле.

— Меня здесь раньше не было.

Человек уставился на него, а Шанаги вернулся к работе. Ему надо было сделать несколько дверных петель.

— Ты тот пилигрим, который повздорил с моим сыном?

Шанаги взглянул на него. Он чувствовал, что кузнец наблюдает за ними. И пара человек, остановившихся на деревянном тротуаре на другой стороне улицы.

— Если это был ваш сын, — произнес Шанаги, — скажите ему, чтобы не делал то, что не надо. Я занимался своим делом, пусть занимается своим.

— Мой сын — мой помощник. И тот человек, которого ты ранил.

— Помощник? Вам нужны помощники, чтобы наводить порядок в городишке такого размера? — Шанаги оторвался от наковальни и выпрямился. — Если это так, то вы мало на что годитесь.

— Что такое? — Драко угрожающе провел лошадь вокруг него. — Ты хочешь сказать, что я мало значу?

— Мистер, — ответил Шанаги, — если бы я один не смог навести порядок в этом крохотном городе, я бы ушел с работы. И еще: на вашем месте я бы рассказал вашему сыну, что вешать человека без суда — это убийство, и неважно кто это делает.

Шанаги думал, что достал Драко, в то же время понимая, что рискует. Но к неожиданному повороту событий он приготовился. С детства Тому приходилось сталкиваться и вступать в споры с подростками, а потом и со взрослыми, многие из которых были крутыми и неуступчивыми, другие же только думали, что были крутыми. Драко ему нравился не больше, чем его напыщенный сын, но Том никогда не уходил от драки. Он давно понял, что стремление уладить спор миром такие люди, как Драко расценивают как слабость, а это приносит еще большие неприятности.

Так или иначе, ему было все равно. Через несколько часов он будет в поезде, направляющемся в Нью Йорк, где и без того его ждало немало неприятностей.

— А ты не выбираешь слова, — сказал Драко.

— Мистер, мне надо работать. Если вы приехали, чтобы затеять ссору, слезайте и начинайте без проволочек. Если не ищете неприятностей, поезжайте себе дальше, пока целы.

У Шанаги в руке был легкий молоток, и он знал, что можно им сделать. Он давно уже выучился очень точно метать топор или молоток. Прежде чем Драко успеет положить руку на оружие, Том метнет молоток и тут же кинется на Драко. Это была рискованная затея, но он рисковал всю жизнь.

Драко заколебался, потом развернул коня. — Мы еще увидимся! — заорал он и умчался.

— Давай, давай, — крикнул вдогонку Шанаги. — В любое время, в любом месте.

Когда Драко скрылся из вида, кузнец облегченно вздохнул. — Я думал, он тебя застрелит.

— Меня? С молотком? Я бы двинул ему прямо промеж глаз.

— Это хорошо, что ты уезжаешь, — сказал кузнец, — хотя я буду жалеть. Ты отличный работник. У тебя, должно быть, в Нью Йорке девушка, если ты туда так рвешься.

— Девушка? Нет у меня никакой девушки. — Однако это напомнило ему о молодой женщине в сером дорожном костюме.

— Кстати о девушках… — начал Шанаги, потом описал ее кузнецу. — Вы не знаете, кто она?

— Точно не могу сказать, хотя знаю, что она не с поезда, как ты думаешь. Она приехала верхом и очень рано, поэтому вряд ли ехала издалека. — Он помолчал. — Она красивая. Понравилась?

— Не слишком. Хотя любопытно, кто она и где нашла мужчину, с которым разговаривала.

Они вернулись к работе. В полдень Шанаги повесил кожаный фартук и вымыл руки. Вытирая их, он думал о девушке, Драко и Барретте.

— Послушайте, — спросил он, — этот Барретт, за которым послали, что если он не покажется?

— Черт знает, что будет. Винс Паттерсон жестокий человек, и как мы слышали, он гонит скот в сопровождении целой армии. Кроме войны, у нас нет способа остановить его. Он знает, сколько у нас человек, и привет еще больше.

— А Риг Барретт смог бы его остановить?

Кузнец пожал плечами. — Кто знает? Если бы кто-нибудь и смог бы, то только он. Риг бывал здесь раньше, и они это знают. Он крутой человек, и Винс понимает, что если начнется пальба, то кто-нибудь умрет. Кто-нибудь и так может умереть, но если стреляет Риг, то это уже не игра. Мы надеемся, что он будет здесь, ведь только он сможет остановить Винса. Барретт известное имя.

Позже, когда Шанаги подошел к открытой двери, чтобы остыть на легком ветерке, он посмотрел вдоль улицы на город и с удивлением покачал головой.

Это же ничто. Просто скопище хижин, хибар и каркасных домиков посредине пустой равнины и все же люди готовы были драться за этот городишко. Он вынул свои тяжелые серебряные часы и посмотрел на время. До прихода поезда оставалось еще несколько часов.

Кузнец вышел и встал рядом.

— Здесь совесем немого, — сказал Шанаги.

— Это все, что у нас есть, — ответил кузнец. И это дом.

Дом! "Сколько лет у меня не было собственного дома", — спросил себя Шанаги. Он вспомнил каменный коттедж на краю болот в Ирландии, вспомнил утренние прогулки в тумане, когда он ходил на верхние пастбища, чтобы привести лошадей. Как давно это было! Он повернулся, чтобы не видеть пыльную улицу и пошел обратно к горну.

Однако мысли о доме изменили его настроение. Он закончил сваривать обод колеса и вернулся к петлям, но вдруг почувствовал себя потерянным и одиноким, когда на память ему пришли зеленые холмы Ирландии и долгие беседы со своим отцом у кузнечного горна. Его отец, вдруг понял он, был странным человеком — полупоэтом, полумистиком.

— Человек, — сказал однажды его отец, — должен быть как железо, а не как сталь. Если сталь слишком нагреть, она становится хрупкой и ломается, в то время как железо — это великая сила, мой мальчик. Но все-таки его можно ковать и менять его форму, если правильно бить молотом и правильно нагревать. Хороший человек именно такой по характеру.

Интересно, каким был Риг Барретт?

Шанаги взял пробойник и сделал дыры в петлях, думая о Барретте. Кузнец остановился, выпрямившись и положив руку на поясницу.

— Этот Барретт, — сказал Шанаги, — расскажите мне о нем.

Кузнец помолчал, раздумывая. — Он не был большим человеком, — наконец сказал он. — Во время войны с Мексикой ездил с техасскими рейнджерами, дрался с команчами, провел караван по тропе Санта Фе. Мальчиком на Востоке, говорят, гонял то ли индюшек, то ли свиней на рынок по дороге в 100 или больше миль. Он раз или два перегонял скот. Все знают, что он честный человек и не потерпит никого на своей дороге. Мы думали, что если кто-то и сможет вразумить Винса Паттерсона, то только он. Кузнец посмотрел на Тома. — Ты хороший помощник, почему бы тебе не остаться? Что у тебя в Нью Йорке такого важного?

— В Нью Йорке? Черт возьми, это мой город! Я… Шанаги замолчал. Кого он дурачит? Нью Йорк не был его городом. Может быть, его уже забыли. В сельском городишке, таком как этот, если человек пропадал, как например, Риг Барретт, о нем помнили. Там, в Нью Йорке, если кто-то из ирландских громил уходил или терялся, другой занимал его место и никто о нем не вспоминал.

Но о нем может вспомнить Маккарти. Может подумать даже Моррисси.

— Вот что, — неожиданно сказал кузнец, — ты хороший парень. Если не хочешь работать на меня, я могу продать тебе половину интереса в кузнице.

Шанаги улыбнулся. — Не стоит. Мне не очень нравится ваш городишко, к тому же я выходец из большого города. Я люблю огни и толчею. Кроме этого, если разговоры о Винсе Паттерсоне правда, то городу, может быть, осталось не так уж много жить. Тот человек, который разговаривал с молодой женщиной… Этим утром я услышал часть их разговора. У меня создалось впечатление, что он считает, что Риг здесь не объявится.