Николай Львов - Никулина Наталия Ивановна Страница 12

важно, они отличаются чрезвычайным разнообразием, а это, в свою очередь, вполне позволяет

считать, что оригинальная ротонда «Кулича» также принадлежит Львову. И, наконец, еще одна весьма

убедительная деталь, подтверждающая его авторство, — своеобразные «воздушные», или «духовые»,

печи в храме, не только сконструированные и усовершенствованные Львовым, но и описанные им в

упоминавшейся выше книге «Русская пиростатика». Такие печи Львов ставил в построенных им

зданиях, и они же были обнаружены в этой церкви при ремонтных работах в 1934 — 1937 годах.

Казалось бы незначительный на первый взгляд факт, но он заставляет нас прийти к убеждению, что

никто, кроме Львова, не мог создать этой в высшей степени своеобразной и выразительной

постройки.

Церковь-мавзолей в селе Никольском под Торжком. Фотография.

* * *

Н. А. Львов.

Проект «воздушной» печи. Гравюра.

Сущность «воздушных» печей Львова заключалась в том, что они благодаря специальным

каналам, вмонтированным в их толщу и проводящим воздух с улицы в комнату, не только обогревали

помещение, но и проветривали его. «Вот в чем состоит главная выгода воздушных каминов и печей,

— пишет автор, — надобно, чтоб вышедший из бабушкиной каморки в мою теплую комнату испытал

над собою то ощущение, которое чувствуем мы в летний день при выходе из тесного театра на

просторный воздух; надобно, чтобы комнаты нагревались наружным воздухом и тем более были

теплы, чем на дворе холоднее. Чтоб воздух сей сам собою беспрестанною переменою очищался,

словом, чтобы можно было сделать в покое тепло, сколько надобно, но чтобы никогда не было в нем

душно». Причем Львов справедливо подчеркивал, что такие печи особенно важны для общественных

заведений, таких, как воспитательные дома, больницы, богадельни. «Воздушные» печи Львова были

предшественницами получившего в первой половине XIX века широкое распространение так

называемого «аммосовского» отопления, суть которого заключалась в том, что нагретый воздух

поступал по особым трубам в помещение сквозь специальные отдушины в стенах.

Церковь в Мурине. 1780-е гг. Фотография начала XX в.

Львов — техник и инженер — неотрывен от архитектора, и в его технических проектах

непременно присутствует эстетическое начало. Печь всегда являлась существенным элементом

оформления интерьера, и надо сказать, что во второй половине XVIII столетия в невероятной моде

были завезенные к нам с Запада фигурные печи. По этому вопросу Николай Александрович

высказывался весьма решительно: «Печи сии могут быть, как обыкновенные, всякой величины и

формы, но по мнению моему та печь лучше других, которой совсем не видно. Ее дело греть, а

украшать печами комнаты последнее дело». И добавлял, уже в полемическом задоре, упоминая имена

модных французских архитекторов-декораторов: «Лафосы, Нефоржи и многие пресмыкающиеся

иноплеменных пустых затей профессоры научили нас делать вместо печей в комнатах холодныя

пирамиды, срезанные колонны, обелиски, печи гробами, урнами, пушками и вазами. Есть ли тут

какой ни на есть толк? А пользы уже конечно нет. Пирамиды и в Египте славны только одним трудом

и величиною, в комнате ли ей место? Что за обелиски, которые и в семиаршинном покое не достают

до потолка? — зубочистки. Урны и надгробия отошлем мы в Невский (монастырь. — Н. Н.).

Срезанные колонны в комнате похожи на казненного Полкана богатыря, которого члены, будучи

несоразмерны ничему в доме, все подавляют. Печи вазами столько же безобразны, сколько и вазы

печами».

Иконостас церкви в Мурине. 1780-е гг. Фотография начала XX в.

В приведенных словах отчетливо проступает кредо Львова-архитектора, для которого разумная

целесообразность была важнейшей основой в архитектурном проектировании.

«Воздушными» печами снабдил Львов еще одну необычную церковь, выстроенную также в

восьмидесятых годах под Петербургом — в усадьбе Воронцовых Мурине (ныне станция Девяткино).

Когда-то эта своеобразная постройка, созданная талантливым зодчим, господствовала над

территорией барской усадьбы. Она и сейчас возвышается над окружающими зданиями, хотя с

каждым годом ее состояние катастрофически ухудшается и она остро нуждается в срочной

реставрации...

* * *

Львов не раз обращался в своем творчестве к постройкам с подчеркнуто выраженной вертикалью.

Есть подобные примеры и среди его проектов, и в натуре — взять хотя бы колокольню в селе

Арпачеве под Торжком, прозванную местными жителями каланчой. Архитектор на разные лады

разыгрывал эту тему, всячески ее варьируя, и одна из таких вариаций была им воплощена в Мурине.

Эта церковь — многоярусное сооружение, в цокольном этаже которого находится усыпальница

Воронцовых. Над ней — церковное помещение, классически ясное, просторное и уравновешенное,

перекрытое куполом. Выше, над основным каменным объемом, воздвигнута восьмигранная

деревянная звонница, и, наконец, все здание завершено деревянной ротондой-бельведером без какого-

либо функционального значения, необходимой чисто эстетически. Здесь снова невольно любуешься

утонченным мастерством Львова: рисунком коринфских капителей, формой деревянных балясин

балюстрады.

Автор сам следил за строительством, что явствует из его письма графу А. Р. Воронцову от 26

августа 1787 года: «Сейчас еду в Мурино для окончания последнего свода на церкви, которая

нынешним летом будет под кровлею». Окончена она была в 1790 году — эта дата читается под

фронтоном на фотографиях с натуры, сделанных в начале XX века.

В своем родном Торжке Николай Александрович с детства мог любоваться старыми русскими

деревянными церквами (одна из них стоит и по сей день), с их веками устоявшейся формой —

восьмерик на четверике. Видно, где-то подспудно жила в его сознании эта исконно русская высотная

композиция и вдруг пробилась сквозь толщу идей и форм классицизма. Так и есть: на четверик, то

есть кубический или приближающийся к кубу объем, оформленный, правда, тосканскими колоннами

и фронтоном, поставлен типичный восьмерик, да к тому же еще и деревянный.

Традиционные формы ярусного построения, идущие от зодчества Древней Руси, а также сочетание

кирпича в нижней части сооружения с деревянным верхом довольно часто встречаются в русской

архитектуре конца XVIII — начала XIX века. Каждый мастер всегда индивидуально использовал

накопленный веками опыт, и работы Львова прекрасный тому пример, — в них отчетливо проступает

неповторимый авторский почерк.

И еще одна характерная особенность: несмотря на использование традиционных приемов,

употреблявшихся в древнерусских церквах, глядя на этот храм, невольно отмечаешь, так же как и в

«Куличе и Пасхе», его светский характер. Светлое и нарядное при всей своей простоте здание лишено

многих, обязательно свойственных русским церквам черт. Во-первых, если говорить об алтарном

восточном выступе, так называемой апсиде, то придется признать, что у Львова она не имеет своего

особенного специфического значения, так как архитектор с западной стороны предусмотрел точно

такой же симметричный выступ. В результате нижний ярус Муринской церкви оказался до удивления

похожим на знакомый уже нам по чертежу «садовый домик для дачи графской» в Полюстрове. Во-

вторых, как правило, русская церковь помимо колокольни имеет либо одну, либо пять глав. В данном