Марат Хайрулин - Военлеты погибшей империи. Авиация в Гражданской войне Страница 13

Командование Северо-Урало-Сибирского фронта (28 июля преобразован в 3-ю армию) на первых порах относилось к авиаторам довольно равнодушно. Большинство командиров просто не понимало, что с ними делать. Не получая никаких заданий, летчики действовали самостоятельно. Но после ряда успешных полетов на разведку, давших ценные сведения, отношение заметно изменилось. «Летунов» зауважали и стали регулярно обращаться к ним за свежей информацией о противнике.

Боевые действия шли в основном на узкой полосе вдоль железной дороги Челябинск – Екатеринбург – Нижний Тагил, и красвоенлетам нередко приходилось вылетать на бомбардировки занятых противником станций. По свидетельствам очевидцев, такие налеты приносили очень мало реального ущерба, но оказывали сильное морально-психологическое воздействие на солдат, большинство из которых видели аэропланы впервые в жизни. Командование Сибирской армии отмечало, что после бомбежек заметно снижался боевой дух войск и ощутимо росло число дезертиров.

12 августа на ст. Нижний Тагил в распоряжение Средней дивизии Р.П. Эйдемана прибыло 1-е отделение 5-го Социалистического авиаотряда под командованием летчика А.Д. Муратова. В него входили пилоты Пятницкий и Степанов, а также три самолета – «Фарман-30» и два «Ньюпора-23». А всего через девять дней, 21 августа Муратов на «Ньюпоров» перелетел к белым, в недавно занятый ими Екатеринбург. После посадки он заявил, что хочет «при помощи истребителя, на котором он прилетел, оградить город от налетов противника», то есть от своих бывших коллег по авиаотряду.

Еще через два дня 5-й отряд понес еще одну, на этот раз боевую потерю.

23 августа летчик Степанов и комиссар отряда Крузе, выполнявший «по совместительству» обязанности летнаба, вылетели на «Фармане» бомбить станцию Таватуй. На станции они обнаружили семь эшелонов, состоявших из 30 – 40 вагонов. Авиаторы сбросили на них две 20-фунтовые бомбы, а затем, несмотря на пулеметный огонь с земли, решили сделать еще один заход. Но тут пуля повредила двигатель, и Степанову пришлось на планировании сажать самолет на ближайшей подходящей площадке. Такой площадкой оказалось болото. Аппарат был сломан, а пилот получил сильные ушибы. Тем не менее обоим авиаторам удалось выбраться и пешком вернуться к своим.

Кроме 5-го Социалистического, в составе 3-й армии числились 1-й и 2-й Иркутские авиаотряды. История их создания началась еще в феврале, когда механики Московской авиашколы Н.С. Рахчеев и А.Д. Люшинский выступили с предложением об эвакуации в Сибирь авиатехники с Западного фронта и создании в районе Иркутска, вдали от немецкой угрозы, мощной авиационной группировки. Предложение нашло поддержку. Коллегия Увофлота приняла решение о формировании 1-го Сибирского авиапарка с соответствующей ремонтной и учебной базой, а также – о переброске туда летных кадров, аэропланов и оборудования.

Но подписание Брестского мира резко замедлило ход выполнения этого решения. Только 5 июля, то есть уже в разгар Гражданской войны, эшелон с 12 самолетами (пять «Фарманов-30», четыре «Сопвича», «Вуазен», «Альбатрос» и «Ньюпор-10»), четырьмя автомобилями, двадцатью запасными моторами и другим имуществом выехал на восток. С эшелоном ехал сам Рахчеев, комиссар Черных, семь летчиков и 12 механиков, в основном – уроженцев Сибири.

Поскольку Иркутск еще месяц назад был занят белогвардейцами, состав следовал только до Перми, где он должен был поступить в распоряжение командования Урало-Сибирского фронта. Приказ об этом знали Рахчеев и Черных. Все остальные были уверены, что едут домой. В Перми их ждал сюрприз. Комиссар объявил, что Сибирский авиапарк ликвидирован, а из его состава формируются два авиаотряда, которые будут приданы 3-й армии и отправлены на фронт. «Любой из вас имеет право отказаться – с улыбкой добавил Черных – но в этом случае он будет немедленно расстрелян, как изменник и дезертир!» За восемь месяцев советской власти авиаторы уже успели привыкнуть к своеобразному комиссарскому юмору, поэтому отказавшихся не было. Летчики Каменский, Катальников, Корольков и Снегирев вошли в 1-й Иркутский, а Юзе, Ходунов и Новичков – во 2-й Иркутский отряд. Командиром 1-го отряда стал Каменский, 2-го – Н. Новичков (в составленном на него белогвардейцами досье говорится: «Отъявленный большевик. Бросал бомбы на станцию Шаля, убил три коровы»).

Интересно, что 2-й Иркутский отряд получил из расформированного авиапарка 3 новеньких «Фармана», которые сразу (в течение двух дней!) были разбиты Новичковым, Ходуновым и Юзе. В результате отряд фактически прекратил существование. Разумеется, «отъявленного большевика» Новичкова вряд ли можно заподозрить в диверсии, но вполне возможно, что Ходунов и Юзе выразили таким образом протест против того, что их обманом и угрозами «затащили» на фронт.

Остатки 1-го и 2-го отрядов стали называться Иркутской авиагруппой, во главе которой поставили прапорщика М.А. Снегирева. Пилоты авиагруппы летали мало и, по понятным причинам, особо не рвались в бой. Их пребывание на фронте отмечено лишь чередой аварий и перелетами к противнику пилотов Снегирева и Катальникова, не захотевших воевать против своих земляков.

10 сентября В. Катальников дезертировал на своем «Сопвиче», оставив записку с призывом к другим красным летчикам последовать его примеру. И уже следующим утром на призыв откликнулся командир Иркутской авиагруппы Снегирев. При перелете на новый аэродром он приземлился у деревни Вагулка, занятой бойцами Сибирской армии. Сначала его взяли под арест, но после приезда ранее перелетевшего летчика Муратова, освободили и приняли на службу.

Узнав об этом, А.В. Сергеев, назначенный чрезвычайным уполномоченным ГУВВФ на Урале, издал приказ непременно включать в экипажи всех самолетов, отправляемых на боевые задания, членов ВКП(б). Одноместные самолеты отныне дозволялось пилотировать только коммунистам. Но где же взять столько большевиков в почти сплошь беспартийной летной среде? И назначенным в авиаотряды политкомиссарам, зачастую людям немолодым и сугубо штатским, пришлось волей-неволей осваивать специальность летчиков-наблюдателей. Таким «наблюдателям» вменялось в обязанность в случае преднамеренной посадки на вражеской территории застрелить пилота, сжечь самолет и только после этого – пробираться к своим!

Кроме того, Сергеев очередным приказом объявил всех авиаторов-перебежчиков вне закона. На практике это означало, что любой такой пилот, попавший в руки красноармейцев, после установления личности подлежал расстрелу на месте без суда и следствия. Уже издав приказ, Сергеев вдруг занервничал, опасаясь обвинения в самоуправстве, и решил согласовать свои действия с главнокомандующим РККА Троцким. Но опасения были напрасны. Выслушав Сергеева, «отец Красной Армии» с усмешкой ответил: «Ну и что? Во всяком случае, теперь нам не до юриспруденции!»

Сибирская республика также обладала зачатками военной авиации, поначалу состоявшими всего из четырех самолетов – двух «Вуазенов» и двух «Моранов-парасолей», найденных на станции Иноккентьевская близ Иркутска, а также двух «Лебедей», собранных пленными немцами в Красноярске. Из части этих машин был сформирован 1-й Сибирский авиаотряд. Кроме того, несколько допотопных аппаратов имелось в Спасской летной школе (среди них давно устаревшие «Фарманы-16» и даже такой раритет, как «Блерио-IX» образца 1909 г.). Позднее отыскались еще какие-то неисправные самолеты и запчасти, предназначенные для Харбинского аэроклуба, но задержанные в связи с войной на российской территории.

Еще с июня в Омске командующий Войсками Временного Сибирского правительства полковник Гришин-Алмазов начал формирование Сибирских авиаотрядов. Главная сложность заключалась в том, что до начала 1918-го никакой авиации в Сибири фактически не было. Только после выхода России из войны на восток перебросили несколько фронтовых авиаотрядов неполного состава. В мае – июне эти отряды оказались на захваченной чешскими повстанцами территории. Они и составили костяк новосозданных сибирских ВВС.

Так, например, отряд под командованием летчика Голышева в составе двух разведчиков «Фарман-30» и двух «Ньюпоров» отправился в Красноярск из Москвы в конце мая и прибыл к месту назначения, когда город уже был в руках белогвардейцев. Отряд стал именоваться 2-м Сибирским. В начале июля на станцию Вагай прибыл еще один, так называемый Оренбургский, отряд под командованием капитана П.П. Сергеева с тремя летчиками, тремя летнабами и тремя «Фарманами-30». Этот отряд получил наименование 3-й Сибирский. На центральном Урале с середины июля действовал бывший 33-й корпусной авиаотряд, вошедший в оперативное подчинение чешской «Гуситской» дивизии.

Естественно, что, обладая столь слабыми ресурсами, сибирская авиация летом 1918-го почти никак себя не проявляла. Только летчики 33-го КАО Владимиров, Комаров и Семенов совершили в июле – августе в общем счете 23 вылета на разведку и бомбардировку железнодорожных объектов. Наиболее заметный налет состоялся 27 августа, когда «Фарман» под управлением Семенова и «Вуазен» Комарова сбросили 10 бомб на станции Невьянск и Уктус.