Виктор Суворов - Последняя республика Страница 13

Ну это к слову о народной власти. Не будем отвлекаться от темы, от самого большого в мире открытого плавательного бассейна. Бредешь, бывало, по белокаменной, снегом скрипишь, а бассейн парит, словно Везувий над Неаполем. Быстро выяснилось, что излишняя влага, испаряемая этим чудищем, портит картины музея на Волхонке и жизнь соседних кварталов, избыточная неестественная влажность поражает коррозией электрические провода и ограды, трубы и крыши… Словом, хрущевская затея использовать фундамент ДС не по прямому назначению себя не оправдала.

И вот загадка историкам: почему же фундамент не использовали по прямому назначению? Почему ДС так и не был построен?

Нам говорят, что грунт там мягкий. Это действительно так. Но технологи предшествующего века умудрились на том грунте поставить Храм Христа Спасителя. И ничего, стоял. И грандиозные храмы в Питере — не на гранитных скалах. Римский Колизей на болоте выстроен, стоит, тысячелетия отсчитывает, и еще ему стоять много тысячелетий, если не найдется новый умник и не завершит разрушение.

В Лондоне собор Святого Петра — на болоте, как, впрочем, и весь Лондон. Понятно, ДС — уникальное сооружение, самое большое в мире, но ведь и строительная техника со времен строительства Колизея вперед шагнула. И вовсе не зря я про чашу рассказывал. Планировщики сталинские тоже понятие имели в строительном деле.

Объяснение про мягкий грунт выдумано задним числом. Если бы строители однажды сказали: мягкий грунт, строить нельзя, и строительство прекратили, то мы бы сейчас это обстоятельство могли бы считать причиной. Но у строителей ни в 1940, ни в 1941 году сомнений не возникло, ДС строился ударным темпом. Можно ли считать причиной остановки строительства то обстоятельство, о котором сами строители ни разу не вспомнили?

И если причиной грунт, почему не двинуть строительство в другое место? Долго ли? Строили Куйбышевскую ГЭС в одном месте, потом выбрали другое. МГУ хотели над откосом поставить. Рассчитали — сползет в Москву-реку. Над откосом — эффектнее, но отодвинули дальше. И ДС могли передвинуть куда угодно. Хоть на Воробьевы горы вместо МГУ, хоть в Останкино, там грунт подходящий — пятисотметровую махину в небо ввинтили на пятачке, на детской ладошке. Можно было вообще из Москвы такое сооружение вынести. Долго ли? Я вовсе не зря про варшавский стадион вспоминал, про киевский трамплин и дымящий Везувий — страна у нас богатая, деньги не считаны, с деньгами народными в социализме проблем не бывает. Кто их когда считал? Да и зачем?

Мое мнение: остановка строительства вызвана не техническими и не экономическими причинами.

А может быть, у товарища Сталина вкус изменился?

Нет, вкус не менялся. После войны по сталинскому приказу было построено в Москве самое большое в мире университетское здание. Понятно, МГУ не сравниться с ДС. Сравнивать МГУ с ДС — это сравнивать котенка с тигром. Просто подчеркиваю, любовь Сталина к монументальным зданиям осталась навсегда. Будь у него больше времени, он бы всю Москву перестроил на манер МГУ и МИДа. И не только Москву. По всей стране торжественным маршем шагал этот стиль и плескал за пределы — от Пекина до Варшавы.

Сейчас не утихают споры о причинах прекращения строительства ДС.

А причина на поверхности. Причина та же самая, по которой Сталин отказался принимать «парад победы» и носить ордена, которыми его наградили в 1945 году.

Чтобы понять причину, надо просто вспомнить назначение ДС, надо вспомнить, для какой цели его собирались строить.

«Пятьдесят лет назад в столице гитлеровской Германии — Берлине специальные строительные отряды вдруг начали сносить кварталы старой городской застройки. Началась грандиозная акция по реконструкции Берлина… Возникает вопрос: столицей какой империи, вернее, какой имперской территории должен был стать новый Берлин? Ответ не вызывает сомнений. Имелась в виду территория новой Германии после победы в „молниеносной войне“, которая принесла бы рейху господство над всем миром. В программе монументальной идеологической пропаганды фашизма существовал еще один план — „Большого кольца Славы“. По окружности новой границы Германии (с запада на восток — от Атлантического океана до Урала и с севера на юг — от Норвегии до Северной Африки) должны были одновременно сооружаться огромные имперские монументы в виде обелисков, мавзолеев, башен, курганов, замков на видимом расстоянии друг от друга… Из истории известно, что подобные идеологические акции, требующие огромных затрат и усилий архитекторов и художников, были характерны для тоталитарных государственных систем с антидемократическим режимом и агрессивным курсом внешней политики. Вспомним размеры пирамид… В 30-е годы нашего века искусство рейха, естественно, не могло не иметь каких-то перекличек с официальным искусством других тоталитарных систем. Законы времени сказывались неумолимо. В таких странах, как Италия, Греция, Испания, Польша и даже Франция, возникли прямые рецидивы этого искусства».

Эта пространная цитата — из любимого мной «Военно-исторического журнала» (1989. N 7. С. 95-96).

Ни автор статьи, ни редактор не заметили противоречия: на одной строке написано, что Гитлер стремился установить мировое господство, а прямо на следующей — Гитлер намеревался завершить экспансию на Урале и в Северной Африке и новые границы отметить монументами. Мировое господство? Если Гитлер будет владеть всем миром, зачем ему границы? Учитывая размах и стоимость, можно предположить, что это были в представлении Гитлера окончательные границы рейха.

Все остальное в этой статье воспринимается как 16-я страница «Литературки» — обхохочешься.

Правда, первый раз статью я читал без смеха. Автор говорит, что гитлеровская Германия — рассадник отвратительного идеологического монументализма, что в других тоталитарных странах: во Франции, Греции, Польше — возникли рецидивы гитлеровской монументальной архитектуры. И я все ждал, что автор вот-вот вспомнит еще одну страну…

Согласимся с «Военно-историческим журналом»: были ужасные режимы во Франции, Польше, Греции. Согласимся, архитектура этих стран отражала агрессивные устремления. Согласимся, Греция в 20-м веке была агрессором из агрессоров. Но ведь были и кроме них страны не с самым мягким режимом, с определенными геополитическими амбициями и архитектурой, отражавшей сии амбиции…

Я все думал, что, начав разговор о реконструкции Берлина, автор вспомнит и грандиозную реконструкцию еще какой-нибудь столицы. Мне почему-то казалось, что, задав вопрос, «столицей какой империи?..», следовало и другие вопросы задать.

Согласен, монументальное строительство в Берлине — свидетельство захватнических планов: грядущей империи требовалась соответствующая столица.

Но есть мнение: не лучше ль на себя, кума, оборотиться?

30 декабря 1922 года был образован Союз Советских Социалистических Республик. В этом названии нет никаких национальных или географических ограничений. По замыслу основателей это образование должно было распространиться на весь мир. Гербом СССР стал земной шар с наложенными на него символами коммунизма. Именно в день образования СССР выступил Сергей Киров и предложил построить Дворец СССР. Товарищ Киров объяснил символику: «Это здание должно явиться эмблемой грядущего могущества, торжества коммунизма не только у нас, но и там, на Западе». И уточнил: дворец нужно строить для того, чтобы в нем принять в состав Советского Союза ПОСЛЕДНЮЮ РЕСПУБЛИКУ.

Тогда никто не предсказывал, какая именно будет последней: Аргентинская Советская Социалистическая Республика или Уругвайская, но твердо знали — однажды мы ее примем в братскую семью. Для такого случая и было решено построить ДС.

Через тринадцать месяцев умер Ленин. Над гробом товарища Ленина товарищ Сталин произнес клятву: «…Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам укреплять и расширять Союз республик. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою заповедь…» Именно эти слова гигантскими буквами было решено вырубить на стенах главного зала. Сам ДС был как бы памятником Ленину. Но это только на первый взгляд. Замысел был несколько иной: Маркс и Энгельс — теоретики-основоположники, им по памятнику у основания Памятники гигантские, но в сравнении со стометровым Лениным — крошечные. А Ленин — практик, Ленин начал теорию претворять в жизнь, он установил счастливую жизнь на одной шестой суши, Ленину за это — соответствующих размеров статуя.

Но главное в ДС — вовсе не Маркс, не Энгельс и даже не Ленин, а — сталинская клятва. Сам монумент символизировал окончательную победу коммунизма на земле и должен был быть зримым выражением выполненной клятвы.

Когда один монарх ставил памятник предшественнику, он возвышал прежде всего сам себя, он украшал свою столицу, он демонстрировал подданным и супостатам свою мощь и свое богатство…