Михаил Геллер - Машина и винтики. История формирования советского человека Страница 13

На протяжении семи десятилетий не прекращаются поиски универсального ключа: после мировой революции, тракторизации, электрификации, планификации, были «освоение целинных земель», превратившее миллионы гектаров земли в полупустыню и пустыню, посевы кукурузы на всей территории СССР, «химизация» и т. д. И каждый очередной волшебный ключ обещает решение всех вопросов. В сталинской магической формуле — «темпы решают все», меняется только первое слово: техника решает все, лесные полосы решают все, целина решает все, химия решает все, продовольственная программа (последний ключ Брежнева) решает все. Ю. Андропов начал новую эру старым лозунгом: дисциплина решает все.

Жажда чуда воспитывается во всех странах социалистического лагеря. Всюду ведутся поиски волшебного ключа, всюду магия цифр используется для одурманивания человека. «100 млн. тонн стали», которые потребовал Мао Цзе-дун, должны были «большим прыжком» перенести Китай в будущее; 100 млн. тонн сахара, которые во время «большой зафры» должны были произвести кубинцы в 1976 г., «вторая Польша», которую сооружал на западные кредиты Герек в 70-е годы — должны были открыть двери в рай.

Советский писатель В. Каверин говорит о том, что «ожидание чуда» получило «билет дальнего следования» в конце 20-х годов. В литературе ожидали чудесного появления — «шекспиров», которые не могли не появиться в советской литературе. Ожидание чуда, продолжает писатель, было перенесено «в лингвистику, в медицину, в физиологию. Т. Лысенко позаботился о том, чтобы в биологии оно получило поистине фантастическое развитие».

Надежда на чудо, необходимость в нем открывали широчайшую возможность для проходимцев и шарлатанов, знавших магические «слова» из идеологического словаря. Всемирную известность приобрела деятельность Т. Лысенко. Биолог Раиса Берг сравнивает деятельность Академии сельскохозяйственных наук, которой руководил Лысенко, с трудами академиков Лапуты, описанных Свифтом. Ученые в Лапуте вырабатывали новые способы повышения урожая. Они ставили своей целью заставить все растения плодоносить в назначенное им время и давать урожай в сто раз превышающий нынешний. Такие же цели ставили академики, работавшие под управлением Лысенко. Ни в Лапуте, ни в Москве результатов не было. Но академики там и тут настаивали на осуществимости проектов. Неудачи они объясняли происками врагов. Последователи Лысенко знали совершенно точно, что генетики, не верившие в чудеса, «блокируются с международной реакционной силой буржуазных апологетов», что те, кто утверждает «неизменность генов», утверждает одновременно «неизбежность капиталистической системы».

Привлекательность «учения Лысенко» для советских руководителей заключалась не столько в том, что он обещал вырастить сто колосьев там, где с трудом вырастал один, и таким образом подтвердить успех колхозного строительства. Деятельность Лысенко демонстрировала (должна была демонстрировать), что изменения внешней среды приводят к внутренним изменениям организма, которые передаются по наследству. Лысенко давал (обещал дать) главный волшебный ключ, — открывавший возможности переделки человека, создания Нового человека. Один из подручных Лысенко, выступая на знаменитой сессии Всесоюзной сельскохозяйственной академии в августе 1948 г., предлагал использовать этот «ключ» по отношению к врагам, сомневавшимся в справедливости «единственно правильной теории Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина»: «Пока мы не усилим наши «внешние воздействия» на умы наших противников и не создадим для них «соответствующие условия среды», нам их, конечно, не переделать». Наукоподобные выражения «внешние воздействия», «соответствующие условия среды» означали в данном случае требование ареста и заключения в лагерь биологов-генетиков.

Лысенко — наиболее яркий, принесший больше всего вреда — тип мошенника и проходимца, порождаемого ожиданием чуда. «Чудотворцы» появляются в советской ирреальности — и процветают до поры до времени — всюду. Широкую известность, например, получило «твердое обязательство» секретаря рязанского обкома партии А. Ларионова (в декабре 1959) увеличить за один год в три раза поставки мяса государству. Волшебное средство, найденное Ларионовым, поражало своей простотой: в области был забит весь скот, недостававшее мясо было куплено в соседних областях. Поняв, что на следующий год он не сможет повторить чуда, Ларионов застрелился. «Волшебное средство» секретаря рязанского обкома не было его изобретением — подобные методы практиковались в колхозном сельском хозяйстве постоянно. Колхозники Ленинградской области, например, от которых требовали сдачи богатого урожая кукурузы, очень плохо растущей на их почвах, но которая должна была расти, поскольку Хрущев нашел «ключ» кукурузации, ездили с картошкой на Украину, продавали там, покупали кукурузу и выполняли план.

Подводя итоги первой пятилетки, выполненной «в четыре года», Сталин повторяет как заклинание: «У нас не было черной промышленности… У нас она есть теперь… У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь… У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь…» Вождь представляет все эти достижения как чудо, как рождение на голом месте нового мира: достаточно было вождю махнуть волшебной палочкой. «Как могли произойти эти колоссальные изменения?… Не чудо ли это?» задает Сталин вопрос, зная, как всегда, ответ.

Чудом было изображение жизни — как чуда, придание реальности магического характера. Европейские принцы, нанимавшие алхимиков искать философский камень, искали чудесное средство, которое избавило бы их от материальных забот. Советский философский камень был действительно «философским», — от философии марксизма-ленинизма — но включал в сферу своего воздействия все население страны.

Чудом стала жизнь советских граждан. Надежда на завтра, ожидание чуда пронизывает бытие и быт советского человека. Илья Эренбург, на вопрос, почему он уцелел в годы террора, отвечал «не знаю», но добавлял: «Будь я человеком религиозным, я, наверное, сказал бы, что пути Господа Бога неисповедимы». Не будучи религиозным, Эренбург размышляет по-советски: «Я… жил в эпоху, когда судьба человека напоминала не шахматную партию, а лотерею». Писатель хочет сказать, что он спасся чудом, ибо выигрышный билет в лотерее — чудо, феномен необъяснимый рационально. Эренбург говорит: пути советской власти неисповедимы. С ним согласна Надежда Мандельштам: «То, что уцелели свидетели той эпохи и кучка рукописей, надо считать чудом». С ними совершенно согласен Никита Хрущев: «Вот это я и называю это лотерейным билетом, что я вытащил лотерейный билет, значит. И потому я остался в живых…»

Чудом становится спасение от ареста и получение после многочасового стояния в очереди мяса либо туалетной бумаги. Магический мир «реального социализма» отличается от магического мира первобытного человека только тем, что идол, которому все должны молиться, называется Планом, Наукой, познавшей точные законы природы и общества Партией. Чудо становится рациональной частью советской жизни. Слова Эренбурга и Хрущева о судьбе человека, напоминающей лотерею, верны не только для их времени, но и для следующих десятилетий — для советской системы. Особенность магического советского мира в том, что лотерея официально называется «шахматами».

После первых полетов спутников был выпущен антирелигиозный плакат, изображавший космонавта в небе, констатировавшего: «Бога нет». Наука и техники убедительно опровергли предрассудки, веру в религиозные чудеса! Поощряется в связи с этим вера в «подлинные» научные чудеса, в магию науки и техники.

Вера в «научное чудо», в волшебные способности «партии и правительства», поощряются, как средства, подменяющие веру в Бога. Атмосфера магии и колдовства объясняет поразительную восприимчивость советских людей к наукоподобным чудесам.

В конце 60-х годов приобрела популярность попытка объяснить происхождение христианства на строго научной основе. Филолог В. Зайцев опубликовал в журнале «Байкал» статью «Боги приходят из космоса». По его расчетам, около двух тысяч лет назад к западу или северо-западу от Египта приземлился космический корабль, с которого на землю сошел Иисус Христос. Все аргументы В. Зайцев черпал из «Библии»: Вифлеемская звезда — космический корабль, идущий на посадку; слова Христа: «Я сошел с неба», «царство мое не от мира сего», «царство мое на небесах» — объяснялись буквально: на небе, значит, в космосе.

Официальные идеологи сочли гипотезу Зайцева настолько опасной, что поручили ее опровержение сначала специалисту-астрофизику, который доказывал, что нет оснований предполагать будто Землю посетил космический корабль, а затем специалисту-пропагандисту, который обозвал В. Зайцева «объективным союзником богословов».