Владимир Слободин - Белое движение в годы гражданской войны в России (1917-1922 гг) Страница 13

Планировалось, что каждый уезд выставит в среднем один полк. Две губернии формировали корпус, включавший две дивизии, по численности доходившие до 10 тыс. человек. Как отмечалось 9 сентября 1918 г. на одном из заседаний комиссии, мобилизация двух возрастов дала Степному корпусу 39 тыс., Уральскому — 33 тыс. и Среднесибирскому — 50 тыс. человек. Ожидалось, что в целом призыв должен был дать около 200 тыс. человек.[155]

Решения комиссии по вопросам организации сибирских войск были утверждены приказом по армии № 80 от 4 октября 1918 г.[156] С этого момента формирование войсковых контингентов велось главным образом на основе мобилизации сибирского населения, хотя, добровольческий принцип действовал и в Сибири. Но добровольчество не получило там широкого распространения, так как главные усилия командования сосредоточивались на проведении призывных кампаний.

К 10 июня 1919 г. вооруженные силы под командованием адмирала Колчака уже состояли из трех армий: Сибирской под командованием генерала Гайды численностью 57 тыс. штыков и 4 тыс. сабель; Западной под командованием генерала К. В. Сахарова численностью 24 тыс. штыков и 6500 сабель и Южной под командованием генерала П. П. Белова численностью 15 тыс. штыков и 12 тыс. сабель. Кроме того, на отдельных направлениях действовали Уральская армия генерала Толстова (на территории Уральского казачьего войска) и 2-й отдельный Степной корпус генерала Ерофеева. Всего в армиях Колчака к указанному выше числу числилось 95547 штыков и 22581 сабля.[157]

Однако отсутствие средств на содержание армии, трудности с доставкой по единственной железнодорожной линии от Владивостока необходимых предметов снабжения и многие другие причины сдерживали процесс увеличения численности войск. Например, в Западной армии к 10 июня 1919 г. было 1714 невооруженных бойцов, а в Южной — 7089.[158] А вот как описывал обеспеченность обмундированием Западной армии к маю 1919 г. ее командующий генерал К. В. Сахаров: «…внешний вид этих русских полков… как будто это были не воинские части, а тысячи нищих, собранных с церковных папертей. Одежда на них самая разнообразная, в большинстве своя, крестьянская… но все потрепалось, износилось за время непрерывных боев… почти на всех рваные сапоги, иногда без подошв; кое-кто в валенках (2-я половина мая!), у иных ноги обернуты тряпками и обвязаны веревочкой; татары большей частью в лаптях. Штаны почти у всех в дырах, через которые просвечивает голое тело. Сверху одеты кто как: кафтаны, зипуны, рубахи и изредка попадается солдатский мундир или гимнастерка. Офицеры ничем не отличались по внешности от солдат. Они стояли в строю, обвешанные мешками и котомками с патронами и все тело их, согнутые ноги, опущенные плечи — показывало, как они устали за время долгой войны и последних боев…»[159] Далее генерал указывал на полное отсутствие белья, отсутствие возможности готовить и давать горячую пищу ввиду недостатка походных кухонь, в результате чего войска были вынуждены питаться консервами и хлебом.[160]

Неудивительно, что при подобных условиях обеспечения армии имелся довольно высокий процент дезертирства мобилизованных. Те же причины нередко приводили и к грабежам местного населения под видом реквизиций. Боевой дух таких войск был невысок. Поэтому при первых поражениях мобилизованные или расходились по домам, или переходили на сторону противника.

Со временем самым простым способом восполнения потерь стал захват пленных у Красной Армии. Он получил наибольшее распространение в армиях Деникина. Если при зарождении Добровольческой армии солдатская масса в ее составе почти отсутствовала, то с течением времени наблюдался рост ее численности. Последний происходил главным образом за счет захваченных в плен красноармейцев. Ко времени боев 1920 г. за Крымский полуостров, по оценке полевых командиров, они составляли до 90 процентов состава даже лучших офицерских полков и в боях действовали безукоризненно.[161]

По мнению составителя сборника, посвященного Корниловскому полку, М. А. Критского, среди бывших красноармейцев редки были случаи ухода обратно к красным или массовые сдачи в бою. Дезертирство наблюдалось в основном в моменты кризисов. Солдат, прямой представитель русского народа, не был враждебен белому движению и очень ценил простые дружелюбные отношения с офицерами в боевой и бытовой обстановке.[162]

По состоянию на 18 октября 1919 г., когда вооруженные силы Юга России переживали время наибольших успехов в продвижении к Москве, они включали 7 группировок войск: войска Северного Кавказа под командованием генерала И. Г. Эрдели численностью 11167 штыков и 5513 сабель; Кавказскую армию генерала барона П. Н. Врангеля, 8640 штыков и 6115 сабель; Донскую армию генерала В. И. Сидорина, 25834 штыка и 24689 сабель; Добровольческую армию генерала В. З. Май-Маевского, 17791 штык и 2664 сабли; войска Киевской области генерала А. М. Драгомирова, 8551 штык и 331 сабля; войска Новороссийского края генерала Н. Н. Шиллинга, 12585 штыков и 1570 сабель и войска Черноморского побережья под командованием генерала Тяжельникова численностью 6504 штыка и 1303 сабли. Всего, таким образом, в вооруженных силах Юга России по состоянию на 18 октября 1919 г. числилось: 107395 штыков и 45687 сабель.[163]

Северо-Западный фронт генерала Н. Н. Юденича к октябрю 1919 г. включал только Северо-западную армию генерала А. П. Родзянко (на время операции на Петроград командование ею принял на себя генерал Юденич) в составе: 1 стрелкового корпуса под командованием графа Палена численностью 5500 штыков и 600 сабель; 2 стрелкового корпуса генерала Арсеньева, 5500 штыков и 100 сабель и отдельных частей общей численностью 3500 штыков. Всего в Северо-Западной армии насчитывалось 17800 штыков и 700 сабель.[164]

Что касается Северного фронта, то там долгое время всем заправляли англичане. Все войска до августа 1919 г., момента начала завершения эвакуации союзных войск, находились в полном подчинении союзного командования. Русскими силами, действовавшими на второстепенных направлениях, командовал генерал Марушевский. Последний так оценивал свою деятельность: «Русское военное командование было лишено самостоятельности и исполняло предначертания союзного штаба».[165]

После того, как 27 сентября 1919 г. последний солдат союзников покинул Северную область, собственно и началась история белого движения на Севере. Его возглавил генерал Е. К. Миллер, еще в июле сменивший генерала Марушевского. К этому времени русские войска состояли из 12 Северных стрелковых полков и 3 Северных драгунских эскадронов, входивших в состав войск восьми районов: Двинского, Пинежского, Печорского, Мезенского, Селецкого, Железнодорожного, Онежского и Мурманского общей численностью 20000 штыков и 300 сабель.[166]

Таким образом, численность войск белых, действовавших на различных фронтах гражданской войны, можно свести в таблицу.

Приход в белое движение различных общественно-политических организаций обусловливался теми процессами, которые происходили в различных кругах российской общественности и приводили к выделению из ее среды наиболее деятельного состава политиков. Последние, в конечном счете, образовали три основные «внепартийные» политические организации: Союз возрождения России, Национальный центр и Совет государственного объединения России, объединивших слева направо широкий спектр разнородных политических сил.

Таблица. Боевая численность войск белого движения на фронтах гражданской войны:

Фронты белого движения: Количество штыков: / Количество сабель:

Южный 107395 / 45687

Восточный[167]95547 / 22581

Северо-западный 17800 / 700

Северный 20000

Итого: 240742 / 68968

Как следует из анализа эмигрантского историка С. Мельгунова, активные деятели Союза возрождения действовали главным образом на востоке, в то время как члены Национального центра, к которым впоследствии присоединились активные участники Совета государственного объединения, на Юге.

Восприняв белую идею, указанные организации проводили широкую общественно-политическую работу по изысканию средств на организацию белой борьбы, стремились формировать общественное мнение в странах держав Согласия на оказание моральной и материальной поддержки движению, активно участвовали в законодательной практике белых правительств и принимали участие в управлении занимаемыми белыми армиями областями.[168] Опираясь на многочисленные свидетельства непосредственных участников белого движения[169] и документы той поры, содержащиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации,[170] можно сделать следующий вывод. Общественно-политическая поддержка белого движения в целом способствовала превращению его из партизанской борьбы нескольких тысяч добровольцев в организованную силу, выступавшую на четырех фронтах гражданской войны и активно использовавшую помощь союзников для ликвидации большевизма с целью установления в стране основ правового демократического государства в интересах не одного или нескольких классов, а всего населения России.