Николай Старилов - Реальный социализм Страница 13

Ленин вообразил, что за восемь месяцев «бурного развития» все изменилось. Непростительное заблуждение для такого умного марксиста (хотя это заблуждение и оказалось в конечном счете полезным). Ничего не изменилось в том смысле, как он думал. Изменилось другое — старая русская буржуазия доказала окончательно и бесповоротно, что она неспособна руководить обществом — ей нужно было подспорье в виде колониальной власти иностранного капитала.

Старую ничтожную русскую буржуазию история требовала заменить новыми энергичными людьми, но этот переход не мог произойти в прежних формах, частный капитализм должен был для этого смениться новым общественно-экономическим строем — государственным капитализмом (не путать с государственным капитализмом в недрах частного капитализма — при частном капитализме государственный капитализм может развиваться довольно значительно, но он отличается качественно — это всегда государственный капитализм в интересах частного капитала и управляют им люди, назначенные частными капиталистами — главное подтверждение этого — неоднократные денационализации государственных предприятий, целых отраслей, банков и т. д… При любом развитии государственного капитализма внутри частного определяющим остается частный капитализм, частное владение, хотя бы и в форме компаний, акционерных обществ и т. п.

Только государственный капитализм может аккумулировать все средства нищей, слаборазвитой страны за счет неимоверного ограбления народа и выставить свой интерес как всеобщий интерес, что в конечном счете правильно — на соответствующем отрезке исторического развития, и одним мощным рывком через трупы умирающих от голода и непосильного труда крестьян и рабочих, вырвать страну из вековой отсталости, поднять ее до уровня передовых западных стран, и обеспечить независимость страны, и держать народ в повиновении — различными способами — от прямого подавления с помощью террора до одурманивания водкой и обещания «райской жизни» в «перспективе», то есть превращая научный коммунизм в религию, и используя эту религию для оглупления масс. Вот что было действительной задачей «коммунистов» 1917 года, 20-х, 30-х и последующих годов до наших дней. Все это перепуталось в их головах самым трагикомическим образом с социализмом.

К. Маркс и Ф. Энгельс писали в свое время, что люди в классовом обществе мистифицируют свои действительные отношения и цели, которые ставят перед собой — история была до сих пор бессознательной, люди ставили себе одни цели, а фактически добивались совершенно другого. Так произошло и на этот раз. «Коммунисты» — большевики дрались за социализм и «мировую революцию», дворяне и буржуазия за республику частного капитала или монархию, но и то, и другое было одинаково невозможно.

Большевики в действительности боролись за государственный капитализм, контрреволюция боролась за Россию-колонию, за раздел России между Америкой, Англией, Германией, Францией и Японией. Даже Китай и Турция были не прочь отхватить куски от умирающего гиганта. Дворяне, погибавшие в боях с рабочими и крестьянами «за единую и неделимую Россию», гибли за уничтожение, распад России.

«Теоретический» спор «коммуниста» Ленина и «оппортунистов» меньшевиков и прочих — не стоил и выеденного яйца. Один, «развивая» марксистскую теорию, «неопровержимо» доказывал возможность и необходимость построения социализма и установления своей излюбленной «диктатуры пролетариата», которую он понимал вполне однозначно, как показали последующие события — как собственную диктатуру, другие с пеной у рта цитируя Маркса, столь же «неопровержимо» доказывали, что в России могла в то время существовать только буржуазная республика или на худой конец буржуазная конституционная монархия.

Ни тот, ни другой лагерь не желали видеть действительного положения вещей, да и не могли его видеть. И это также естественно, как и то, что жизнь, исторический прогресс, нельзя ни отменить, ни перепрыгнуть как в детской игре. «Именно Маркс впервые открыл великий закон движения истории, закон, по которому всякая историческая борьба — совершается ли она в политической, религиозной, философской или в какой-либо иной идеологической области — в действительности является только более или менее ясным выражением борьбы общественных классов, а существование этих классов и вместе с тем и их столкновения между собой в свою очередь обусловливаются степенью развития их экономического положения, характером и способом производства и определяемого им обмена».

Никто в России не стал бы умирать за государственный капитализм, никто в России не стал бы умирать за то, чтобы она превратилась в колонию Англии, и в этом есть своеобразная мудрость истории.

Каждый класс, каждый человек боролся в России за свои цели и интересы, так как их понимал, в результате никто не получил того, чего хотел, потому что реальная жизнь, реальные экономические отношения, экономическое положение страны, расстановка классовых сил — требовали одного государственного капитализма.

Правда, крестьяне получили землю, но ведь всего-то на 10 лет. Что получили рабочие? Жалкие подачки до сравнению с СОЦИАЛИЗМОМ. Да и что реально можно было дать, если люди пухли от голода? Ни политический, ни экономической власти они не получили и не могли получить.

Что получила верхушка партии и ее аппарат власти? Все.

Тезис Ленина — сначала завоюем политическую власть, а там посмотрим для социализма, для построения социализма — авантюра. Власть-то можно захватить, но нельзя построить что-то из ничего. Средства для создания промышленности (огромные средства!) нужно было откуда-то взять, а взять их можно было только экспроприируя тех же рабочих и крестьян. Социализм в роли экспроприатора пролетариата? Оригинально. Государственный капитализм как раз и имеет то преимущество перед частным капитализмом (о социализме тут и речи быть не может), что проводит экспроприацию трудящихся быстрее и глубже и сознательно, организованно направляет экспроприированные средства на развитие промышленности.

Или может быть карточки на продовольствие через двенадцать лет после «победы Социалистической революции» были введены в связи с улучшением жизни народа? Или может быть в начале тридцатых годов миллионы умерли от голода в связи с улучшением своего положения в стране «победившего социализма»? Или может быть то, что даже в 1940 году потребление продуктов питания на душу населения было меньше, чем в 1913 году тоже находится «в связи» с улучшением положения трудящихся и построением «фундамента социализма»?

Естественно, что для столь наглой экспроприации нужна не свобода и демократия, а диктатура, и не «диктатура пролетариата» само собой разумеется, а диктатура новой буржуазии государственного капитализма и ее верхушки — олигархии.

«Культ личности», массовые убийства и прочие прелести — всего лишь следствия из существа строя госкапитализма, абсолютно неизбежные, что достаточно доказано историческим опытом других стран «реального социализма». Разве не удивительно, что к власти в этих странах приходят честные люди, революционеры, а после ухода их с политической сцены «выясняется», что они очень скоро превратились в мерзавцев, преступников, запятнавших себя кровью народа и собственных соратников по прежней борьбе за интересы народа? Разве не удивительно, что человек не щадил своей жизни ради народа, а после прихода к власти в течение буквально нескольких лет превращался в палача собственного народа? Как это объяснить? Если бы это произошло один раз в одной стране можно было бы сказать — «случайность». Но как быть с тем, что в каждой стране «реального социализма» с железной закономерностью происходило и происходит одно и то же? Нет, это не случайность, не умозрительные выводы — это реальность, это закономерность.

Естественно, что такое проявление государственного капитализма как массовый террор не может продолжаться в одной стране бесконечно — насилие в дальнейшем, после первого, самого жестокого этапа развития госкапитализма, периодически то смягчается, то усиливается, но, по-видимому, уже никогда не достигает высшей точки определенного периода этого строя. Это насилие вызвано, конечно, не какими-то «отрицательными чертами личности» (эти самые «черты» могут лишь наложить свой отпечаток на неизбежное насилие), а необходимостью держать народ в повиновении во время экспроприации. И действительно, если мы посмотрим, когда олигархия прибегает к террору, то увидим, что происходит это именно во время усиленной экспроприации народа, либо во- время борьбы за власть внутри правящего класса.

Интересен пример Китая. Эта страна к 1949 году была намного более отсталой, чем Россия в 1917 году, настолько отсталой, что без помощи извне от «эавоевателя-наоборот» СССР там не смог бы установиться госкапитализм. Для экспроприации такой нищей страны понадобилась еще более жестокая диктатура олигархии. Вообще пример Китая — это пример навязывания государственного капитализма такой отсталой стране, где даже для государственного капитализма еще не созрели условия. Развитие госкапитализма там стало возможно только благодаря огромным вливаниям из СССР — на первом зтапе до конца 50-х годов, когда благодаря этой помощи был создан фундамент для индустриализации, то есть страна приведена в положение примерно соответствующее положению России 1917 года. Для выхода из отсталости даже с чужой помощью такой нищей, крестьянской стране нужно намного больше времени, чем например, России, а чтобы держать народ в нищете и повиновении требовалось туго и надолго прикрутить гайки — вот истинные причины «большого скачка», «коммун» и «культурной революции». Но в результате даже всего этого оказалось недостаточно, что и вызвало введение «нэпа» по-китайски. Естественно, что путь в значительной мере навязанного госкапитализма не может детально повторить классический путь России. Да и вообще в истории нет и не может быть абсолютных повторов, хотя я и не исключаю, что «великий перелом» в Китае еще впереди, но это маловероятно — изменился мир, изменились внешние условия, внутреннее и международное положение Китая (но это, кстати, тоже потому что существует Россия такая, какой она стала в XX веке), совсем не те, что в России конца 20-х годов.