Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783 Страница 130

Такие условия не имели места ни в одной из войн между восшествием на престол Людовика XIV и падением Наполеона. Был, правда, период в царствование первого, в котором французский флот превосходил, и численно и по вооружению, и английский, и голландский, но политика и притязания этого правителя были всегда направлены на континентальное расширение, и его морская сила, покоясь на недостаточно прочных основаниях, была недолговечна. В течение первых трех четвертей восемнадцатого столетия практически не было никакого препятствия для развития морской силы Англии, как ни велики были ее влияния на результаты того времени, отсутствие способного соперника сделало ее операции скудными по отношению к военным урокам. В последние войны Французской Республики и Империи видимое равенство в числе кораблей враждебных флотов и в весе артиллерии было бы обманчивым мерилом относительных сил этих сторон, вследствие деморализации французских офицеров и матросов, по причинам, о которых нет необходимости здесь распространяться. После нескольких лет мужественных, но тщетных усилий французского и испанского флотов, потрясающее поражение при Трафальгаре провозгласило миру профессиональную несостоятельность, которая была уже подмечена ранее зоркими глазами Нельсона и его сотоварищей офицеров и на которую опиралась дерзкая самоуверенность, характеризовавшая его поведение и до некоторой степени его тактику по отношению к ним. С того времени император "отвернулся от единственного поля битвы, на котором фортуна не была верна ему, и, решившись преследовать Англию где бы то ни было, только не на морях, предпринял восстановление своего флота, но не давал ему никакого участие в борьбе, сделавшейся еще более жестокой, чем когда-либо… До последнего дня Империи он отказывался дать этому возрожденному флоту, полному рвения и самоуверенности, случай померяться с неприятелем". Великобритания восстановила свое прежнее положение неоспоримой владычицы морей.

Изучающий морскую войну найдет поэтому особенный интерес в ознакомлении с планами и методами враждебных сторон в этом великом состязании, и более всего, поскольку они касаются общего ведения всей войны или некоторых значительных и ясно определенных операций ее. Глубоко интересны для него будут также и стратегические цели каждой стороны, которые давали, или должны бы были давать, связь всем операциям, от первой до последней, а равно и стратегические движения флотов, влиявшие на удачи и неудачи определенных периодов воины, или морских кампаний, как можно их назвать в рассматриваемом нами случае. В самом деле, если и нельзя допустить, что частные сражения того времени, даже и для нас, совсем лишены тактической поучительности, выяснение которой было одной из целей предыдущих страниц, то несомненно верно то, что подобно всем тактическим системам, известным в истории, и тактика сражений того времени отжила свои дни; польза ее ознакомления с ними для изучающего военное дело теперь заключается скорее в характере вызываемой ими умственной работы, в приучении к правильным тактическим приемам мышления, чем в доставлении образцов для близкого подражания. В противоположность этому, стратегические движения, которые предшествуют великим сражениям и подготовляют их, или которыми, при искусных и энергических комбинациях их, достигаются великие цели без действительного столкновения вооруженных сил (без боя), определяются факторами более постоянными, чем оружие, изменяющееся с веками, и поэтому изучение таких движений раскрывает принципы более постоянного значения.

В войне, предпринятой с какою-либо целью, если даже эта цель, или объект войны, и состоит в завладении частной территорией или позицией противника, атака прямо этой позиции может и не быть, с военной точки зрения, лучшим средством достижения цели. Цель военной операции может поэтому отличаться от цели войны, от того, чего добиваются воюющие стороны, и она носит особое название — объект операции, предмет действий или решительный пункт театра военных действий. При критическом обзоре каждой войны необходимо, во-первых, уяснить отчетливо цель, какой добивалась каждая из воюющих сторон (.объекте войны), во-вторых, обсудить, насколько вероятно, что объект каждой данной операции (предмет действий), в случае успеха ее, будет способствовать достижению цели войны, и наконец, изучить достоинства или недостатки различных стратегических движений, которые имели целью привести к избранному предмету действий надлежащие силы. Степень подробности такого исследования будет зависеть от размера труда, каким задается изучающий, но вообще говоря, ясность изложения выигрывает тогда, когда общий очерк предмета, излагающий только главные черты его, предшествует более детальному исследованию. Когда главные черты предмета вполне уяснены, детали легко связываются с ними и укладываются в свое место. Здесь мы ограничимся именно лишь упомянутым общим очерком, как единственно соответствующим цели нашего труда.

Главными участниками в войне 1778 года были: с одной стороны — Англия, с другой стороны — дом Бурбонов, властвовавший в двух больших королевствах — Французском и Испанском. Американские колонии, еще ранее вступившие в неравную борьбу с метрополией, радостно приветствовали событие, столь важное для них; в то же время Голландия, в 1780 году, была с умыслом вовлечена Англией в войну, в которой ничего не могла выиграть и должна была все потерять. Для американцев объект войны был очень прост — вырвать свою страну из рук англичан. Их бедность и недостаток военно-морской силы, если не считать нескольких крейсеров, грабивших неприятельскую торговлю, необходимо ограничивали их усилия сухопутною войною, которая составляла действительно сильную диверсию в пользу союзников и средство для материального истощения ресурсов Англии, но прекратить которую последняя могла сразу — отказавшись от борьбы. Голландия, с другой стороны, будучи обезопасена от вторжения с сухого пути, почти не обнаруживала иных желаний, кроме желания отделаться, через посредство союзных военных флотов, возможно меньшими внешними потерями. Таким образом, объектом войны для этих двух слабейших участников в ней было, можно сказать, прекращение ее; тогда как главные воюющие стороны надеялись продолжением ее достигнуть новых условий, которые и составляли их объекты.

Для Англии объект войны был также очень прост. Будучи вовлечена в печальную распрю с наиболее ценными своими колониями, она пришла, в ссоре с ними, шаг за шагом, к моменту, угрожавшему ей потерею их. Для того, чтобы сохранить над ними насильственную власть, когда добровольная связь нарушилась, она взялась за оружие против них, и ее объектом при этом было предотвращение разрыва в цепи тех заграничных ее владений, с которыми, в глазах того поколения, было неизменно связано ее величие. Вмешательство Франции и Испании в качестве активных покровителей дела колонистов не повело ни к какой перемене в упомянутом объекте войны Англии, каким бы переменам при этом ни подвергся или не должен был бы подвергнуться выбор предметов действий в планах ее операций. Опасность потери континентальных колоний сильно возросла для нее вступлением названных держав в ряды ее врагов, вместе с которым у нее возникло еще опасение потери — отчасти скоро и осуществившееся — других ценных иностранных ее владений. Коротко говоря, Англия, в отношении объектов войны, стояла в строго оборонительном положении, она боялась потерять много и, в лучшем случае, только надеялась сохранить то, что имела. Вовлечением в войну Голландии она, однако, выигрывала с военной точки зрения, потому что этим, без увеличения силы ее противников, открывался доступ ее оружия к нескольким важным, но дурно защищенным военным и коммерческим пунктам.

Объекты войны Франции и Испании были более сложны. Моральные побуждения наследственной вражды и желание отмстить за недавнее прошлое, без сомнения, имели большое значение в деле вмешательства этих держав, точно так же, как симпатии французских салонов и философов к борьбе колонистов за свободу; но как ни сильно влияют отвлеченные соображения на деятельность наций, обсуждению и оценке поддаются только обязательные средства, которые служат для достижения цели. Франция могла желать возвратить свои североамериканские владения, но тогдашние колонисты сохраняли слишком живое воспоминание о старых распрях для того, чтобы согласиться на удовлетворение какого-либо из подобных желаний по отношению к Канаде. Сильное наследственное недоверие к Франции, которое характеризовало американцев революционной эры, слишком упускалось из виду в пылу благодарности за ее симпатию и оказанную тогда помощь, но по временам оно чувствовалось, и Франция понимала, что возобновление ею упомянутых претензий могло бы повести к примирению между народами той же расы, только недавно отшатнувшимися друг от друга, путем справедливых уступок со стороны Англии, которые сильная и дальновидная партия ее населения никогда не переставала защищать. Поэтому Франция не показывала стремления к такой цели и, быть может, даже и не мечтала о ней. Напротив, она формально отреклась от всяких притязаний на какую-либо часть континента, которая была тогда, или только что перед тем, под властью Британской короны, но она выговорила себе свободу действий в попытках завоевания и удержания за собою любого из Вест-Индских островов, тогда как и все другие колонии Великобритании были, конечно, открыты ее нападениям. Главными объектами войны, к которым стремилась Франция, следовательно, были: Британская Вест-Индия и то господство в Индии, которое перешло в руки англичан; а также своевременное обеспечение независимости Соединенных Штатов после того, как они сделают достаточную диверсию в ее пользу. При политике исключительной торговли, характеризовавшей ту эпоху, ожидали, что потеря Англией этих важных владений умалит — к ослаблению ее и к усилению Франции — коммерческое величие, на которое опиралось ее благосостояние. На самом деле, борьба за преобладание была, можно сказать, воодушевляющим побуждением для деятельности Франции, все объекты сводились к одной главной цели, которой они и способствовали, — к морскому и политическому превосходству над Англией.