Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783 Страница 134

Рассмотренное сочетание удобных портов и условий сообщений между ними составляет, как уже было сказано, главные стратегические черты положения. Флот, как организованная сила, связывая все в одно целое, представлялся главным объектом военных операций. Теперь следует еще рассмотреть способы, употребленные для достижения успеха в этих операциях, ведение самой войны[223].

Прежде, чем сделать это, следует упомянуть об одной особенности моря как театра военных действий имеющее значение в нашем последующем рассуждении, — а именно о затруднительности получения на море сведений. Армии проходят через страны, более или менее обитаемые оседлым населением, и оставляют за собою следы своего движения. Флоты же пробегают пустыни, по которым "путники только проходят, но где они не остаются на месте"; и когда на мгновение разошедшиеся воды снова смыкаются за ними, то разве только упавшая с палубы плавучая вещь может указать место прохождения корабля, но и то ничего не говоря об его курсе. Судно, встреченное преследователем, может ничего не знать о преследуемом, который, тем не менее, прошел через пункт их встречи за несколько дней или даже часов перед тем. В последнее время тщательное изучение ветров и океанских течений определило некоторые пути — преимущественные перед другими — по которым обыкновенно и следует осторожный моряк и которые дают возможность делать некоторые предположения об его движениях, но в 1778 году данные для этого не были еще собраны, да даже если бы и были, то ведь кратчайший путь часто мог быть заменен одним из многих возможных — для того, чтобы сбить преследующего или ожидающего на нем врага. В такой игре в прятки преимущество всегда за преследуемым, и значение возможности стеречь выходы в море из неприятельской страны, застигнуть неприятеля раньше, чем он выйдет на немой простор водной пустыни, очевидно. Если по какой-либо причине подстеречь таким образом противника невозможно, то лучшее, что можно предпринять за тем, это — не пытаясь ловить его на путях, которые он может миновать, — пройти раньше его к месту его назначения и ожидать его там; но это требует знания его намерений, что не всегда может быть достижимо. Действия Сюффреня против Джонстона от начала до конца были согласны с требованиями стратегии: им удовлетворяли и нападение на противника в Порто-Прайя, и поспешность, с какою Сюффрень следовал к месту общего их назначения, тогда как две неудачные попытки Роднея перехватить морские караваны, следовавшие к Мартинике в 1780 и 1782 годах — хотя он и был извещен о выходе их туда, показывают трудность успеха при ожидании неприятеля на пути, даже когда пункт прибытия его и известен.

Для всякой морской экспедиции только два пункта точно определены пункт отплытия и пункт назначения. Последний может быть неизвестен неприятелю, но первый можно считать всегда заблаговременно известным по присутствию в порту известной силы и по признакам скорого выступления ее. Пресечение пути такой экспедиции может быть чрезвычайно важно для каждой из воюющих сторон, но оно особенно и всегда необходимо для обороняющейся стороны, потому что она может не знать, которому из многих уязвимых пунктов ее угрожает нападение; тогда как наступающая сторона следует с полным знанием прямо к своей цели, если может обмануть своего противника. Важность задержания такой экспедиции делается еще более очевидной в случае, если подготовка ее разделена между двумя или более портами, — условие, которое легко может иметь место, когда средства одного адмиралтейства недостаточны для снаряжения требуемого числа кораблей в ограниченное время, или когда, как в рассматриваемой войне, союзные силы составляют отдельные отряды. Воспрепятствование соединению последних является делом первой необходимости, и нигде оно не может быть исполнено так надежно, как близ портов, откуда должны отплыть упомянутые отряды. Оборона, по самому смыслу своему, предполагает меньшую силу, и поэтому для нее более обязательно воспользоваться таким источником слабости, как разделение сил неприятеля. Подстерегание Роднеем в 1782 году у Санта-Лючии французской эскадры, находившейся у Мартиники, для предупреждения соединения ее с испанцами у Французского мыса, представляет пример правильного стратегического положения, и если бы острова были так расположены, что Родней мог бы встать между французами и пунктом их назначения, вместо того, чтобы встать в тылу у них, то ничего лучшего нельзя было бы и придумать. При наличных же обстоятельствах он сделал лучшее, что было возможно.

Обороняющаяся сторона, как слабейшая, не может пытаться блокировать все порты, где находятся отдельные отряды неприятеля, без вреда для своей цели, так как тогда каждый ее отряд будет слабее противника. Такая блокада была бы равносильна пренебрежению основными принципами войны. Если обороняющийся правильно решается не делать этого, но останавливается на том, чтобы собрать превосходные силы перед одним или двумя пунктами расположения неприятеля, то ему необходимо решить, какие из этих пунктов следует избрать и какими пренебречь, — вопрос, обнимающий всю политику войны после полного уяснения главных условий — военных, моральных и экономических во всех частях театра военных действий.

В 1778 году оборонительное положение было занято англичанами по необходимости. Английские морские власти предшествовавшей эры, при Хоуке и его современниках, принимали за правило, чтобы британский флот был численно равен соединенным флотам королевств Бурбонов, — условие, которое, при лучшем качестве личного состава и при большем мореходном населении страны, представлявшем материал для комплектации этого состава, давало Англии действительное превосходство в силе. Эта предосторожность, однако, не соблюдалась в течение последних лет. Не имеет значения для нашего рассуждения, было ли это упущение следствием нерадения министерства, как оно обвинялось в этом оппозицией, или же плодом неуместной экономии, которою часто увлекаются представительные правительства в мирное время. Факт остается тот, что, несмотря на значительную вероятность военного союза между Францией и Испанией, английский флот был численно ниже соединенного флота этих держав. По отношению к тому, что мы назвали стратегическими чертами положения, т. е. к отечественным базам и к вспомогательным базам за границей, преимущество, в общем, было на стороне Англии. Ее позиции, если и не были сильнее сами по себе, то были по крайней мере географически лучше расположены со стратегической точки зрения, но во втором необходимом для ведения войны элементе, в организованной военной силе, или во флоте, соответствующем требованиям наступательных операций, она допустила превосходство над собою неприятеля. Поэтому ей оставалось только употребить свою слабейшую силу с таким искусством и такой энергией, чтобы разрушить планы неприятеля, — выходом в море раньше него, целесообразным выбором позиций, предупреждением соединений его отрядов большею быстротою стратегических движений, затруднением его сообщений с избранными им предметами действий и встречей главных отрядов его превосходными силами.

Достаточно ясно, что ведение этой войны, кроме операций на континенте Америки, опиралось на метрополии в Европе и на свободное сообщение с ними. Окончательное поражение американцев не прямыми военными операциями, а Истощением их, было бы также вероятным, если бы никто не мешал Англии препятствовать их торговле и промышленности при посредстве подавляющей морской силы. Эту силу она могла бы выставить против них, если бы избавилась от давления союзных флотов; а это избавление было бы достигнуто, если бы она могла получить над ними решительное превосходство, не только материальное, но и моральное, как это имело место двадцать лет спустя. В эту последнюю эпоху союзные державы, финансовая слабость которых была хорошо известна, должны были отстраниться от борьбы, в которой их главная цель — низведение Англии в подчиненное положение — потерпела полное поражение. Такого превосходства, однако, Англия могла бы достигнуть лишь боевыми успехами своего флота, показав, что, несмотря на численное неравенство с врагом, искусство моряков и богатство дали возможность ее правительству, мудрым пользованием силами страны, обеспечить действительный перевес над противником на решительных пунктах театра войны. Этого Англия никогда не могла бы достигнуть при условии распределения своих линейных кораблей по всему свету и подвергая их разбитию по частям[224] в стараниях защитить все уязвимые пункты своих разбросанных владений. Ключ тогдашнего положения дел был в Европе, и именно в портах враждебных Англии держав. Если Англия не могла зажечь континентальной войны против Франции, как она старалась это сделать, то ей следовало возложить все свои надежды на встречу с неприятельским флотом и на поражение его. А его нигде нельзя было найти вернее, чем в его домашних портах; нигде его нельзя было так легко встретить, как непосредственно по выходе его из них. Действовать так побуждала Англию политика, которою она руководствовалась и во время наполеоновских войн, когда моральное превосходство ее флота так упрочилось, что она отваживалась подвергать свои слабейшие силы соединенным опасностям моря и столкновений с более многочисленными и хорошо вооруженными флотами, стоявшими спокойно на якоре в их портах. При таком двойном риске она приобретала и двоякую выгоду: держала неприятеля на глазах и усыпляла его силы, — позволяя ему предаваться спокойствию портовой жизни в то время, как ее офицеры и моряки закалялись суровым крейсерством, готовые энергично отозваться на всякий призыв к деятельности. "Мы не имеем причины, — объявил адмирал Вильнев в 1805 году, вторя словам императора, — бояться появления английской эскадры. Ее 74-пушечные корабли не имеют и пятисот человек команды, они истощены двухлетним крейсерством"[225]. Месяц спустя он писал: