Владимир Потемкин - Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) Страница 134

Ухудшение советско-германских отношений. В беседах между немцами и поляками предусматривался план вторжения на советскую территорию в случае, если происходивший в то время советско-японский конфликт перерастёт в войну.

Итальянская антифашистская газета «Volonta d'Italia» от 8 марта 1934 г. отмечала, что Германия подстрекала Японию к войне с СССР. Если бы эта провокация увенчалась успехом, Германия рассчитывала занять Украину, а Польша — оккупировать Белоруссию и Литву, уступив Германии Польский коридор. Японии была обещана полная поддержка и в первую очередь признание Манчжоу-Го.

Та же итальянская газета сообщала, что уже несколько месяцев в окрестностях Берлина сосредоточиваются и обучаются в специально созданных лагерях отряды украинских «добровольцев».

Резкое обострение отношений гитлеровской Германии с Советским Союзом стало для всех очевидным фактом ещё с начала 1933 г. С особой наглядностью вскрылось оно в связи с провокационным поджогом Рейхстага фашистами 27 февраля 1933 г. Это событие было использовано правительством Гитлера для самой яростной агитации против Советского Союза.

Документы, устные показания и все материалы, представленные в Международную следственную комиссию, неопровержимо устанавливали, что Рейхстаг был подожжён злоумышленниками по прямому поручению Геринга и других руководящих представителей национал-социалистской партии. Все попытки припутать к этому преступлению Советский Союз позорно провалились: нелепое обвинение было разбито вдребезги мужественными выступлениями Георгия Димитрова на суде в Лейпциге.

С неотразимой силой Димитров раскрыл истинную цель поджога и доказал прикосновенность к этому провокационному делу главарей немецко-фашистского правительства.

В страхе перед гласностью и разоблачениями национал-социалистские власти прибегли к репрессиям против антифашистской печати и особенно против советской прессы. Советские журналисты, направившиеся в Лейпциг, не были допущены на процесс и подверглись аресту. Квартиры советских корреспондентов обыскивались и предавались разгрому.

Посольство СССР в Берлине заявляло неоднократные протесты против этих действий. В конце концов советские органы печати отозвали своих представителей из Германии. В свою очередь и советское правительство решило выслать из СССР немецко-фашистских журналистов.

Отвечая на протест по этому поводу поверенного в делах Германии Твардовского, Наркоминдел в ноте от 26 сентября 1933 г. подчеркнул, что мероприятия советских властей «навязаны нам действиями органов германского правительства, на которое ложится ответственность за создавшееся положение».

В своей речи на четвёртой сессии ЦИК СССР 29 декабря 1933 г. народный комиссар по иностранным делам СССР вынужден был отметить, что наши прежние отношения с Германией стали неузнаваемыми.

Некоторые фашистские политики пытались объяснить это ухудшение советско-германских отношений тем, что Советский Союз якобы изменил свою ориентацию и стал сторонником Франции и защитником Версальского договора. Полную несостоятельность этого объяснения вскрыл в своём докладе на XVII съезде партии товарищ Сталин.

«Не нам, — говорил товарищ Сталин, — испытавшим позор Брестского мира, воспевать Версальский договор. Мы не согласны только с тем, чтобы из-за этого договора мир был ввергнут в пучину новой войны. То же самое надо сказать о мнимой переориентации СССР. У нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идём на это дело без колебаний».

Образование «оси» Берлин — Рим. Мотивируя необходимость захвата власти, Муссолини и Гитлер провозглашали, что создание фашистского государства поможет «преобразовать ещё раз карту Европы». В «Моей борьбе» Гитлер писал, что задачей его внутренней политики является «выковать меч»; внешняя политика должна подыскать «товарищей по оружию».

Завербовать Муссолини в «товарищи по оружию» Гитлер пытался задолго до своего прихода к власти. Ближайший соратник Людендорфа и Гитлера Людеке специально съездил в августе 1928 г, в Рим, чтобы договориться с Муссолини о фашистском перевороте в Германии. «Вырвите у Муссолини всё, что сможете», — напутствовал Гитлер своего посланца.

На пути в Рим Людеке виделся с венгерскими фашистами. Они обещали взяться за оружие одновременно с гитлеровцами, чтобы таким образом связать Чехословакию и Румынию, а также побудить Италию к нападению на Югославию. В эти планы входила и военно-фашистская генеральская диктатура Примо де-Ривера в Испании: она должна была «сдерживающим образом» воздействовать на Францию. «Не страшно, если Англия возражает против великой Германии», — говорил Гитлер Людеке. «Я думаю, что Муссолини заинтересован в таком усилении Германии, чтобы мы вместе могли поставить на колени Джона Буля» (т. е. Англию).

Гитлер ставил себе целью образовать «синдикат недовольных держав» для ревизии мирных договоров.

Ещё 5 июня 1928 г. Муссолини выступил с заявлением о том, что «договоры не вечны». «Всякая дипломатическая договорённость, — провозглашал он, — действительна лишь до того момента, пока какая-либо из договаривающихся сторон не будет достаточно сильна, чтобы настоять на изменении договора».

В ноябре 1930 г. орган Муссолини «Popolo d' Italia» поместил резкую статью против Франции, якобы лишённой «чувства реальности» и не понимающей «новой ситуации в Германии». «Пусть перечитает она «Венецианского купца», тогда она увидит, что и контракт Шейлока был безупречен с юридической точки зрения, — писала газета. — Пусть она поостережётся, как бы ей не очутиться на острие «Стального шлема»».

Летом 1930 г. германская эскадра встретила восторженный приём в итальянских портах, а делегация «Стального шлема» была радушно принята Муссолини. Руководитель германской делегации выразил надежду, что Италия и Германия отныне будут жить в нерушимой дружбе. «Страны, стиснутые на пространстве Средней Европы, — заявил он, — имеют одинаковую участь и в будущем должны выступать совместно».

Ещё более решительным было заявление Геббельса сотруднику итальянской газеты «Messagero» (после выборов 14 сентября 1930 г.). «Лицо современной Европы изменится, — пророчествовал Геббельс, — вследствие политики союза Германии с противниками Франции, в особенности с Италией, с которой связана судьба германского народа».

Полной гармонии будущих союзников мешали, однако, конкретные препятствия: вопросы о Южном Тироле, судьбе Триеста и об аншлюсов Австрии приобретали для Италии чрезвычайную остроту.

Недостаточно утешительным для неё оказывалось и идеологическое сродство с фашистской Германией. Упоённый своими политическими успехами, Гитлер уже стал забывать о том, что Муссолини раньше него совершил в своём государстве фашистский переворот. Первенство за Италией он признавал теперь только в семье латинских наций; первое же место среди народов мира отводилось германской расе.

Надежды Гитлера на безусловную поддержку итальянской дипломатии не оправдывались. Поездка Геринга в Рим и переговоры Папена с Ватиканом в апреле 1933 г. успехом не увенчались. Более того, выяснились расхождения между итальянской и германской позициями по вопросу о ревизии договоров. Наиболее острой оказывалась проблема аншлюсса. На ней легче всего могла сломиться будущая «ось» Берлин — Рим.

Австрийский вопрос во взаимоотношениях Италии и Германии. В апреле 1933 г. одновременно прибыли в Рим фон Папен и Геринг из Германии и канцлер Дольфус из Австрии.

Идея аншлюсса подверглась атаке со стороны Муссолини, Дольфуса и римского папы. Последний опасался растворения католической Австрии в протестантской Германии. Муссолини боялся приближения Германии к итальянскому Тиролю, Адриатике, балканским странам. К тому же он носился с планом создания Дунайской конфедерации под главенством Италии. Дольфус вернулся в Вену, окрылённый надеждой, что в Риме «Австрия имеет друга, на которого может рассчитывать». Вскоре он запретил в Австрии национал-социалистские организации и изгнал из Вены нацистских главарей. Они нашли убежище в Мюнхене. Оттуда при помощи радио и печати они повели яростную агитацию, требуя свержения правительства Дольфуса и присоединения Австрии к Германии.

Дипломатия Франции и Англии внимательно следила за назреванием австро-германского конфликта. Но ни в Париже, ни ещё более в Лондоне не было охотников начинать бон с Гитлером из-за Дольфуса. Роль защитника австрийского канцлера англо-французская дипломатия не без удовольствия предоставляла фашистской Италии.