Константин Богданов - Викинги и Русь. Завоеватели или союзники? Страница 14

Похоронив заживо древлянских послов, Ольга на этом не успокоилась. Она отправила к Малу своего гонца с посланием, в котором просила древлянского князя прислать к ней для сватовства самых знатных древлян. Гонец должен был сказать Малу, что если он не выполнит просьбу Ольги, то киевляне не позволят ей выйти замуж за него. Древлянский князь, польщенный тем, что Ольга не отвергла его предложение, направил в Киев новое посольство.

Как и в прошлый раз, Ольга ласково встретила древлянских послов. Перед тем как приступить к сватовству, княгиня предложила им сходить в баню и помыться с дороги. Тронутые заботой Ольги древляне вошли в баню и стали мыться. В этот момент слуги Ольги наглухо заперли двери бани и подожгли ее. «И тут сгорели все», — лаконично замечает летописец.

Затем Ольга отправила к древлянам своих послов, которым поручила сказать, что скоро сама придет в Искоростень. По дороге она хочет справить тризну по своему погибшему мужу. Древляне должны приготовить много меда для поминок.

Древляне в точности исполнили просьбу Ольги. К месту гибели Игоря было привезено много бочек с медом.

Вместе с небольшой свитой Ольга прибыла к Искоростеню и, найдя могилу своего мужа, велела насыпать над ней большой курган. После чего началась тризна, во время которой русичи по приказу Ольги перебили захмелевших древлян. «И иссекли их 5000», — говорит летописец.

Возможно, что к Искоростеню во время тризны подошло войско киевлян. Иначе как объяснить тот факт, что жители этого города не пришли на выручку своим единоплеменникам, которые гибли под мечами русов?

Справив кровавые поминки по своему мужу, Ольга приступила к осаде Искоростеня. Киевские воеводы оказались бессильны перед мужеством и стойкостью древлян, которые понимали, что обречены на смерть.

Целое лето русы простояли под стенами Искоростеня, но так и не смогли взять этот город. Ольга снова прибегла к хитрости: княгиня отправила к древлянам своих послов с предложением мира. Вместо обычной дани, которую древляне платили киевским князьям и которая состояла из драгоценных мехов и меда, они должны были выдать Ольге по три голубя и по три воробья от каждого двора.

Древлянам такая дань показалась легкой. Они с радостью согласились заплатить ее. Ольга же распорядилась полученной данью довольно необычным способом. Киевские дружинники привязывали к каждой птице зажженный фитиль и отпускали ее на волю. Птицы летели в свои гнезда, неся за собой шлейф огня. Искоростень превратился в один большой полыхающий костер. Спасая свои жизни, древляне открыли ворота и сдались победителям.

Утолив свой гнев, Ольга наложила на побежденных древлян тяжелую дань, две части которой шли в Киев, а одна часть — в Вышгород, в резиденцию Ольги.

В 957 году Ольга направилась в Византию. В нашей летописи дата ее государственного визита в Константинополь указана неверно — 955 год.

Указанная летописцем дата визита Ольги в Константинополь дала повод некоторым ученым предположить, что Ольга посещала византийскую столицу дважды — в 955 и 957 годах. Но это предположение едва ли оправданно.

В сочинении Константина Багрянородного «О церемониях Византийского двора» подробно описан только один визит Ольги, который состоялся в 957 году. О другом ее визите, будто бы состоявшемся в 955 году, Константину Багрянородному ничего не известно. Было бы странным, если бы византийский император, лично общавшийся с княгиней, позабыл упомянуть о таковом. Такое событие, как повторный визит Ольги в Константинополь, не могло пройти незамеченным для греческих авторов.

Судя по описанию Константина Багрянородного, этот визит был обставлен с большой пышностью. Ольга, которую император называет архонтиссой Росии, прибыла в Константинополь с многочисленной свитой, насчитывавшей свыше ста человек, не считая вооруженной стражи, которая должна была обеспечивать безопасность путешественников.

Ольга шла в сопровождении знатных женщин, за которыми на некотором отдалении следовали советники и дипломаты. Видимо, они были немного смущены столь явным преобладанием женского начала.

О значении, которое придавалось этому визиту при византийском дворе, говорит и тот факт, что император Константин Багрянородный самолично возложил на себя обязанности распорядителя торжеств.

Когда в трапезный зал вошел император с супругой, византийские дамы по заведенному обычаю пали ниц. Ольга же осталась стоять и лишь слегка приклонила голову.

Поступок киевской княгини не остался незамеченным. Император в отместку за Ольгино упрямство распорядился усадить ее за отдельный стол, за которым обычно сидели мусульманские послы.

Согласно нашему летописцу, когда речь зашла о крещении, Ольга заявила византийскому императору: «Если хочешь крестить меня, то крести меня сам, иначе не крещусь».

Условие Ольги было принято. Император вместе с константинопольским патриархом крестил княгиню. После крещения патриарх дал Ольге наставление, как правильно выполнять православные обряды, и произнес знаменательные слова: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские потомки в грядущих поколениях твоих внуков».

Древнерусский летописец приводит еще один эпизод, явно направленный на то, чтобы показать мудрость Ольги.

Император, покоренный красотой и умом киевской княгини, предложил ей выйти за него замуж. Княгиня ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью. А у христиан не разрешается этого — ты сам знаешь».

«Перехитрила ты меня, Ольга», — признал свое поражение император.

На этом в истории крещения Ольги можно было бы поставить точку, если бы не одно важное обстоятельство.

В 959 году русские послы прибыли ко двору германского короля Оттона I (936–973 гг., император с 962 г.). Как повествуется в «Продолжении хроники Регинона Прюмского», написанном между 962 и 967 годами, послы, «явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников» [31].

Оттон удовлетворил просьбу Ольги, которая в этом источнике названа Еленой (имя Ольги в крещении), королевой ругов. В 960 году некий Либуций из обители Святого Альбана в Майнце был посвящен «в епископы для народа ругов». Но 15 февраля 961 года он скончался, и место епископа вновь оказалось вакантным. Тогда «по совету и ходатайству» майнцского архиепископа Вильгельма в епископский сан был возведен Адальберт из обители Святого Максимина в Трире. Несчастный монах был совсем не рад такому назначению. Адальберт, «хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину».

Назначение епископом в языческие страны в те времена приравнивалось к ссылке на неизведанный остров. Не все из христианских миссионеров смогли выполнить свою задачу и вернуться на родину.

Миссия Адальберта закончилась плачевно. В 962 году «Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его [спутников] были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся».

Какая причина могла заставить Ольгу обратиться к германскому королю с просьбой о присылке епископа и священников? Ведь крестилась она не в Риме, а в Константинополе и, по логике вещей, должна была обратиться с аналогичной просьбой к византийскому императору, который пошел бы ей навстречу.

Обращение к германскому королю, который был надежной опорой римско-католической церкви в Западной и Восточной Европе, не могло остаться незамеченным для византийского престола. Негласный пакт о разграничении сфер влияния между двумя церквами — римской и константинопольской — оказался под угрозой. В случае отправки римско-католического епископа в Киевскую Русь, которую Константинопольский патриархат считал своей канонической территорией, на повестку дня вновь вставали старые религиозные разногласия, главнейшим из которых был вопрос о прерогативах греческого патриарха и римского папы.

Поступок Ольги, пригласившей католического епископа, был чреват серьезными международными последствиями. Новый византийский император Роман II (959–963 гг.) жестко отреагировал на известие о готовящейся присылке епископа Адальберта в Киев. Византия и Германская империя снова оказались на грани войны. Но Оттон, движимый стремлением заручиться поддержкой римского папы ввиду своего предстоящего возведения в императорское достоинство, в данный момент меньше всего задумывался о поддержании дружественных отношений с Византией. Он принял окончательное решение об отправке Адальберта на Русь.

Хазары с тревогой наблюдали за всеми шагами правительства Ольги, но помешать наметившемуся сближению между Киевской Русью и Византией они уже не могли. Это было выше их сил. Хазарскому царю Иосифу оставалось только защищать свои владения от набегов русов и готовиться к новой большой войне со своим беспокойным соседом.