Геннадий Коваленко - Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века Страница 14

Свидетельство новгородцев об этнической принадлежности Рюрика подтолкнуло Петрея к историческим, лингвистическим и геральдическим изысканиям, в результате которых он впервые в историографии заявил о том, что «кажется ближе к правде, что варяги вышли из Швеции». В этой связи А.А. Куник заметил, что именно «шведам, воспользовавшимся намеком новгородцев, принадлежит честь заложения первых камней в здание норманизма».

В 1620 году «История…» Петрея была издана на немецком языке, благодаря чему получила европейского читателя, который мог почерпнуть из нее сведения о шведской природе варягов. Точку зрения Петрея поддержали другие шведские ученые.

Теория шведского происхождения Рюрика, подкрепленная мнением новгородцев, получила еще большую известность в Европе благодаря изданному в 1672 году на латинском языке сочинению шведского королевского историографа Юхана Видекинда «История русско-шведской войны XVII века», в котором были приведены слова архимандрита Киприана, якобы сказанные им в 1613 году в Выборге герцогу Карлу Филиппу: «Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новгорода господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика».

Шведский исследователь А. Оберг отметил, что Петрей был первым западным автором, утверждавшим, что «варяги эпохи викингов были шведского происхождения». По мнению финляндского исследователя А. Латвакангаса, «норманистское толкование Петрея было еще довольно робким и не стало отчетливым «измом». Тем не менее российский историк В.В. Фомин назвал его родоначальником норманской теории.

Следует отметить, что в конечном итоге в своих построениях Петрей исходил из тезиса о варяжских корнях династии Рюриковичей, впервые сформулированного новгородцами в приговоре посольству архимандрита Никандра. Посольство было отправлено в Стокгольм просить Карла IX, чтобы он, «видя в Московском государстве такие беды и кровопролитие, дал из двух сынов своих королевича князя Густава Адольфа или князя Карла Филиппа, чтобы им успокоилось Русское государство». Приговор о посольстве был составлен 25 декабря 1611 года и подписан воеводой И.Н. Одоевским, митрополитом Исидором и другими новгородскими «земскими чинами» (74 подписи), которых можно считать первыми отечественными норманистами. В этой связи Г.А. Замятин заметил, что «в вопросе о происхождении первых русских князей новгородцы были, выражаясь языком ХГХ века, норманистами».

В пользу того, что в Новгородских землях бытовало какое-то предание о том, что варяги были выходцами из Швеции, свидетельствует также тот факт, что иконник Тихвинского монастыря Иродион Сергеев, описавший осаду монастыря шведами в 1613 году, называет шведов «зловер-ными и погаными варягами, иже свиянами наричуются».

В записанном в Олонецкой губернии в XIX веке предании Рюрик фигурирует как Юрик-новосел, приехавший в Ладогу «из северной стороны», а потом переселившийся в Новгород, где новгородцы залюбили его за веселый нрав и хороший разум.

Таким образом, есть все основания утверждать, что в конце 1611 года в Великом Новгороде в условиях чрезвычайной внутри- и внешнеполитической ситуации были заложены основы концепции, которая в XVIII веке получила острое политическое звучание[8] и положила начало ожесточенному спору, отголоски которого слышны и в наше время.

В 1614 году в Новгороде побывал шведский священник и историк Матиас Ашаней. До приезда в Новгород в своем «Описании Сигтуны» он рассказал, что, согласно старинному преданию, городские врата из Сигтуны были увезены в Москву или Новгород русскими, разрушившими город. В Смутное время Ашанею довелось побывать в России. Увидев в Новгороде врата Софийского собора, латинские надписи на которых свидетельствовали об их западноевропейском происхождении, он отождествил их с теми, о которых ранее рассказал в своем сочинении.

Когда об этих вратах стало известно Густаву II Адольфу, он приказал Якобу Делагарди доставить их в Швецию. Однако Делагарди, понимая, к каким последствиям может привести оскорбление главной святыни новгородцев, не рискнул выполнить этот приказ короля. К тому же, как следует из его письма канцлеру Акселю Оксеншерне, он не разделял уверенности короля относительно шведского происхождения бронзовых врат Софийского собора. Вот что он писал: «Относительно медных врат, которые Его Королевское Величество желает, чтобы ему прислали из Новгорода ради их достопримечательности, тем более, что Его Королевскому Величеству сообщили, что они, вероятно, некогда были взяты из Сигтуны, то я бы очень желал исполнить приказание Его Королевского Величества, но так как эти врата, о которых русские уверяют, что они как дар вывезены из Греции, служат входом в главный храм митрополита, то вызовет много шума, жалоб и беспокойства, если мы при настоящих обстоятельствах, когда идут переговоры с русскими, силой выломаем и увезем эти врата». Таким образом, в начале XVII века легенда о Сигтунских вратах была зафиксирована в двух источниках. Возродиться ей было суждено спустя столетие.

В 1722 году в Новгороде побывал шведский ориенталист Генрих Бреннер, который более двадцати лет прожил в России. Семь лет спустя в письме к шведскому историку Георгу Валлену он описал Сигтунские, или Сартунские, врата Софийского собора. Это описание Валлен опубликовал в своем сочинении о древней Сигтуне «Sigtuna stans et cadens». Позднее эта легенда была изложена в «Истории Шведского государства» известного шведского историка Улофа Далина. Перевод его сочинения на русский язык способствовал распространению легенды в России.

В 1823 году в Берлине была издана работа Фридриха Аделунга о западных наружных вратах Софийского собора, которые он назвал Корсунскими и сделал вывод об их германском происхождении. В той же работе он описал и внутренние врата Софийского собора, которые называл Сигтунскими.

В 1907 году шведский исследователь Якоб Аренберг высказал предположение, что наружные врата Софийского собора, в некоторых деталях которых он увидел скандинавские черты, могли попасть в Новгород из Магдебурга через Сигтуну, которая в XII веке имела тесные связи с Новгородом.

Летом 1911 года в Новгороде проходил XV Археологический съезд, в работе которого принимали участие известные шведские ученые: специалист по древней истории северных стран профессор Оскар Альмгрен, археолог Туре Арне и профессор Густав Хальстрем. На одном из последних заседаний к участникам съезда обратился член Русского военно-исторического общества капитан П.И. Белавенец. От имени Трофейной комиссии, занимающейся сбором вещественных памятников боевой славы России, он попросил участников съезда дать ответ, какие врата Софийского собора в Новгороде можно считать реликвией морского похода новгородцев на Сигтуну в 1187 году.

В какой-то мере на запрос Трофейной комиссии о вратах Софийского собора попытался ответить участник Археологического съезда профессор Оскар Альмгрен. Он передал в Новгородское общество любителей древности свою статью «К легенде о Сигтунских вратах в Новгородском Софийском соборе», которая была опубликована в 1912 году. В этой статье он опроверг легенду о шведском происхождении наружных врат Новгородской Софии. По его мнению, они были вывезены в Новгород из польского города Плоцка как военная добыча. Однако в то время Альмгрену Не были известны ни письмо Делагарди Оксеншерне, ни сочинение Ашанея. На них ему указали капитан П.И. Белавенец, русский священник в Стокгольме Павел Румянцев и граф К. Стенбок. После ознакомления с ними Альмгрен опубликовал в Швеции новый вариант статьи о Сигтунской легенде, в которой связал ее возникновение с пребыванием шведов в Новгороде в начале XVII века.

Таким образом, легенда о Сигтунских вратах Новгородского Софийского собора имеет чисто шведское происхождение. Русскими источниками она не подтверждается. Шведы, побывавшие в России в XVII и XVIII веках, сопоставили бытовавшее в Швеции предание с тем, что они увидели в Новгороде, и создали свою версию, прочно укоренившуюся в обыденном сознании шведов, а впоследствии и русских. Для шведов она служила доказательством того, что им в конце концов удалось отыскать одну из своих реликвий. Для русских же она подтверждала сам факт похода 1187 года на Швецию и участие в нем новгородцев. Не случайно Трофейная комиссия обратила внимание на эти врата как на памятник боевой славы русского оружия. По иронии судьбы ее обращение к XV Археологическому съезду дало импульс к развенчанию легенды, которая вполне устраивала как шведов, так и русских.

С военным присутствием шведов в Новгородских землях в 1611–1617 годах было связано появление первых планов Новгорода, которые были представлены шведским археологом Туре Арне на уже упоминавшемся XV Археологическом съезде в Новгороде. 27 июля 1911 года в зале Дворянского собрания он выступил с докладом «Новгород во времена шведского владычества по Балтийскому побережью 1611–1617 гг. по старым картам из Стокгольмского военного архива», в котором представил три старинных плана Новгорода из Королевского военного архива в Стокгольме. Фотокопии этих планов он передал в Новгородское общество любителей древности, которое впервые издало его в 1912 году. Эти планы являются самыми древними из известных планов Новгорода и имеют большое значение для изучения топографии города.