Ленни Бреннер - Сионизм в век диктаторов Страница 14

ВОО, который был принят Муссолини 3 января 1923 г. В автобиографии Вейцман преднамеренно туманно высказывается и часто вводит в заблуждение, когда речь идет о его отношениях с итальянцами, но, к счастью, кое-что возможно узнать о встрече из донесения, переданного в то время английскому посольству в Риме. В нем разъясняется, как Вейцман пытался парировать обвинение, что сионизм носит английскую ливрею: «Д-р Вейцман, отрицая, что дело обстоит так, сказал, что, даже если бы это было так, Италия много выиграет, как и Великобритания, ослабив силу мусульман»6.

Такой ответ не мог вызвать слишком большого доверия у Муссолини, но ему было приятно то, что Вейцман попросил разрешения назначить какого-либо итальянского сиониста в состав комиссии, занимающейся еврейскими поселениями в Палестине. Вейцман знал, что итальянское общественное мнение будет считать это фашистской терпимостью к ВОО, что позволит настороженным евреям, которых пугала сама мысль о столкновении с новым режимом, смелее выражать свои симпатии сионизму. Муссолини же расценивал это с противоположной позиции: таким дешевым жестом он завоевал бы поддержку еврейской общины как внутри страны, так и за границей.

Встреча не привела к изменению политики Италии по отношению к сионизму или к англичанам, и итальянцы продолжали чинить помехи усилиям сионистов своей обструкционистской тактикой в мандатной комиссии Лиги Наций. Вейцман никогда — ни тогда, ни позже — не организовывал сопротивления тому, что Муссолини делал с итальянцами, но он вынужден был сказать кое-что о режиме, который активно выступал против сионизма. 26 марта 1923 г. в Америке он заявил:

«Сейчас идет огромная политическая волна, известная под названием «фашизм»; она катится по всей Италии. Итальянское движение не наше дело — это дело итальянского правительства. Но сейчас эта волна наносит удары по небольшой еврейской общине, и эта небольшая община, так и не отстоявшая своих прав, сегодня страдает от антисемитизма»7.

Итальянская политика в отношении сионизма изменилась только в середине 20-х гг., когда консулы Италии в Палестине пришли к выводу, что сионизм останется там и что Англия уйдет из страны только в том случае, если и когда сионисты получат свое собственное государство. Вейцмана снова пригласили в Рим еще на одно совещание, которое состоялось 17 сентября 1926 г. Муссолини был более чем сердечен; он предложил свою помощь сионистам в деле — налаживания их экономики, и фашистская пресса начала печатать благоприятные статьи о палестинском сионизме.

Сионистские лидеры начали посещать Рим. Наум Соколов, в то время председатель Сионистского исполкома и позже, в 1931–1933 пт., президент ВСО, появился в Риме 26 октября 1927 г. Майкл Лидин, специалист по фашизму и по еврейскому вопросу, так описал политические итоги переговоров между Соколовым и Муссолини:

«После этой последней встречи Муссолини начал всячески восхвалять сионизм. Соколов не только хвалил итальянца как человека, но и выразил свое твердое убеждение, что фашизм обладает иммунитетом против антисемитских пристрастий. Он пошел даже дальше: в прошлом, может быть, и была неуверенность в отношении истинной природы фашизма, но теперь «мы начинаем понимать истинную природу фашизма… настоящие евреи никогда не боролись против вас».

Эти слова, равносильные одобрению сионистами фашистского режима, нашли отклик в еврейской периодической печати во всем мире. В этот период, когда установились новые юридические отношения между еврейской общиной и фашистским государством, из всех центров Италии полились потоком выражения верности и приязни к фашизму»8.

Не все сионисты были довольны высказываниями Соколова. Лейбористские сионисты поддерживали через Социалистической интернационал контакты с нелегальной Итальянской социалистической партией, и выражали недовольство, но итальянские сионисты были вне себя от радости. Будучи богатыми и крайне религиозными людьми, эти консерваторы смотрели на Муссолини как на свою опору в борьбе против марксизма и сопутствующей ему ассимиляции. В 1927 г. раввин Сачердотти дал интервью журналисту Гвидо Бедариде:

«Профессор Сачердотти убежден, что многие фундаментальные принципы фашистской доктрины, такие,

как соблюдение законов государства, уважение традиций, принцип авторитета власти, возвеличение религиозных ценностей, стремление к моральной и физической чистоте семьи и индивидуума, борьба за увеличение производства и потому борьба против мальтузианства, являются не более и не менее как еврейскими принципами»9.

Идеологическим лидером итальянского сионизма был адвокат Альфонсо Пачифичи. Крайне набожный человек, он уверял, что итальянские сионисты станут наиболее религиозной ветвью этого всемирного движения. В 1932 г. другой беседовавший с ним журналист рассказывал о том, что Пачифичи также «выразил убеждение, что новые условия приведут к оживлению итальянского еврейства. Он даже утверждал, что развил философию иудаизма, родственную духовной тенденции фашизма, задолго до того, как последний стал правилом жизни в итальянском государстве»10.

Установление отношений между Муссолини и Гитлером

Если сионисты по меньшей мере колебались и решили отвечать Муссолини, когда в нем пробудится чувство симпатии к ним, то Гитлера не сковывали подобные рефлексы. С самого начала взятия власти фашизмом Гитлер воспользовался примером Муссолини как доказательством того, что террористическая диктатура может свергнуть слабую буржуазную демократию и затем приступить к разгрому рабочего движения. После прихода к власти он признал в беседе с итальянским послом в марте 1933 г., что обязан Муссолини.

«Ваше превосходительство знает, как глубоко я восхищаюсь Муссолини, которого я считаю духовным главой и моего движения, поскольку, если бы ему не удалось взять власть в Италии, у национал-социализма не было бы ни малейшего шанса в Германии»11.

У Гитлера были два камня преткновения во взаимоотношениях с фашизмом: Муссолини жестоко угнетал немцев в

Южном Тироле, который итальянцы получили по Версальскому договору, и он радушно принимал евреев в фашистскую партию. По Гитлер с полным основанием понимал, что то, чего они оба хотели, было настолько схоже, что в конце концов они договорятся. Он утверждал, что ссора с Италией из-за тирольцев сыграет на руку только евреям, поэтому в отличие от большинства германских правых он всегда был готов предоставить тирольцев своей-судьбе 12. Далее, несмотря на то что он не знал о более ранних антисемитских высказываниях Муссолини, в 1926 г. в «Майн кампф» Гитлер заявил, что в глубине души итальянец был антисемитом.

«Борьба, которую ведет фашистская Италия, хотя, возможно, в конечном счете неосознанно (во что я лично не верю), против трех главных орудий евреев, является самым лучшим показателем того, что ядовитые зубы этой надгосударственной силы будут вырваны. Запрещение тайных масонских обществ, преследование супернациональной прессы, а также продолжающееся уничтожение интернационального марксизма и, наоборот, постоянное укрепление концепции фашистского государства через несколько лет побудят итальянское правительство все в большей степени служить интересам итальянского народа, невзирая на мнения еврейской всемирной гидры»13.

Но если Гитлер был «про-Муссолини», то это не означало, что Муссолини станет «пронащиетом». На протяжении

20-х гг. дуче продолжал снова и снова повторять свою знаменитую фразу: «Фашизм не предмет для экспорта». Конечно, после провала «пивного путча» и жалких 6,5 процента полученных нацистами голосов на выборах 1924 г. Гитлер ничего собой не представлял. Потребовались мировой экономический кризис и внезапный успех Гитлера на выборах, прежде чем Муссолини начал серьезно считаться со своим германским двойником. Теперь он начал говорить о том, что через десять лет Европа станет фашистской, и его пресса начала печатать благоприятные сообщения о нацизме. Но в то же время Муссолини отверг нордический расизм и антисемитизм. Совершенно дезориентированные его филоеемитизмом, сионисты надеялись, что Муссолини окажет сдерживающее влияние на Гитлера, когда тот придет к власти 14. В октябре 1932 г., в день десятой годовщины похода на Рим, Пачифичи витийствовал о различиях между действительным фашизмом в Риме и его эрзацем в Берлине. Он усматривал «радикальные различия между истинно аутентичным фашизмом — итальянским фашизмом — и исевдофашистскими движениями в других странах, которые… часто пользуются самыми реакционными «фобиями», и особенно слепой, необузданной ненавистью к евреям, как средствами отвлечения масс от их действительных проблем, от действительных причин их страданий и от истинных виновников их бед»15.