Светлана Богина - Революционер-народник Порфирий Иванович Войноральский Страница 14

Раздались дружные голоса:

-- Правильно! И мы так считаем!

-- Неправильно! -- поднялась рука Семенова. -- Я думаю, сначала надо, чтобы наш народ стал просвещенным. Только тогда он будет способным за себя постоять. И как про ассоциации говорил Орлов, я не согласен. Например, я читал, что в Англии члены одной ассоциации все справедливо устроили и добились значительного благосостояния.

-- Если несколько человек сумели стать исключением из общего правила, то это не выход из положения. Необходимо коренное улучшение жизни всех трудящихся, -- обратилась к Семенову Е. Судзиловская. -- Никаким просвещением Вы не измените такого положения, что народ будет почти поголовно голодать.

Спорили еще долго. А в заключение кто-то предложил:

-- Давайте споем нашу новую народную песню! -- и начал:

Друзья, дадим друг другу руки

И смело бросимся вперед.

Пора нам бросить все науки

И дружно двинуться в народ!

Сходки продолжались весь май. Несколько членов пензенского кружка приступили к пропаганде среди крестьян близлежащих от Пензы деревень.

Войноральский привез в Пензу следующую партию книг для пропагандистов. Среди них брошюра "О французской коммуне 1871 г.", статьи Чернышевского, изданные за границей, "Азбука социальных наук" Берви-Флеровского, сборник рассказов для народа Наумова "Сила солому ломит" и др. Основной склад книг собирался у Жилинских. Однажды на их квартире за чашкой чая Войноральский обратился к хозяевам:

-- Познакомились ли вы со статьей о самарском голоде в журнале "Вперед"?

Николай Жилинский помрачнел и нахмурился:

-- Нет слов! Эта статья произвела на меня потрясающее впечатление. Да вот журнал как раз здесь.

-- Прочти еще раз вслух, -- попросила Ольга Жилинская.

-- Лавров пишет: "Мрачен и грозен начинался 1874 г. для народа русского. Голод в Самаре. Голод в Уфе. Голод в Саратове. Голод в Оренбурге. Голод на Дону. Голод около Херсона, около Одессы, голод в Бессарабии. Голод в Калуге, в Перми... Голод в целой трети России. Хроническое голодание. Здесь, там, повсюду. А на завтра следовало ждать голодного тифа". Далее Лавров утверждает, что голод раскроет глаза трудящимся на причины их бедственного положения и убедит, что будущее угнетенных заключается только в народной социальной революции.

-- Лавров за границей, а Лев Толстой в России один из первых о печати во всеуслышание сказал правду о голоде, -- сказала Ольга, -- в "Московских ведомостях" от 17 августа 1873 г. он писал, что вследствие трехлетнего неурожай посевы дошли до половины прежних, так что у крестьянина своего хлеба нет и заработков почти нет.

-- Все честные люди России, настоящие граждане страны не могут думать иначе и понимают, что Лавров прав, и благодарны Толстому за его выступление в печати, -- сказал Войноральский. -- Надо радикально решать социальный вопрос. У нас по закону отменено крепостное право, но живет и укрепляется новейшая форма рабства -- эксплуатация человека человеком посредством найма. И мы будем делать все, что в наших силах для борьбы со всяким порабощением. Я считаю, что честному человеку, имеющему возможность принять участие в общественной деятельности, позорно ограничиваться лишь личными заботами.

-- Да, каждый должен помогать революционному делу, чем он может, --согласился Жилинский.

По дороге в Пензу Войноральский заехал в Саратов, где им была устроена под видом сапожной мастерской явочная квартира для революционеров, идущих пропагандировать в народ. В помещении мастерской также брошюровали нелегальные издания, отпечатанные в московской типографии. Войноральский одновременно установил и контакты с местными силами пропагандистов, которые активизировались под влиянием нового саратовского революционного центра. Революционная настроенность саратовской молодежи получила импульс еще в результате деятельности здесь Н. Г. Чернышевского, бывшего учителем в саратовской гимназии.

Под влиянием Войноральского и его товарищей устраиваются сходки местной молодежи, где обсуждаются способы участия в народнической пропаганде.

В конце мая 1874 г. Войноральский направился в Самарскую губернию вместе с И. Селивановым. Они решили охватить пропагандой и южные районы Поволжья, организовав пункты пропаганды в сельских районах, а также в Самаре пункт брошюровки нелегальных изданий из московской типографии. Войноральский и Селиванов побывали в Самарском, Бузулукском и Бугурусланском уездах. В одной из деревень удалось устроить пункт революционной пропаганды под видом постоялого двора. Им приходилось наблюдать, как по деревням бродили нищие с сумой за плечами, встречать полуразвалившиеся избы, где стекла в избах заменялись тряпками. Они с горечью видели, что за хлеб в этот голодный год приходится есть крестьянам. Он приготавливался из смеси ржи с мякиной.

Существовавший в Самаре с 1872 г. народнический кружок "саморазвития" был связан с петербургским кружком "самарцев". Войноральский приступил к созданию нового кружка из самарской молодежи, в который вошли И. Дамаскин, А. Пономарев, А. Александровский, И. Никольский и будущий писатель-народник Н. Петропавловский.

В квартире, где жили Петропавловский, Дамаскин и Пономарев, было устроено собрание членов нового кружка с местными народниками и приехавшими на пропаганду в губернию петербургскими "самарцами".

-- Прежде всего, друзья мои, -- начал разговор Войноральский, -- нужно, желая принести пользу рабочему классу, жить и работать в среде народа и, только узнав вполне его миросозерцание, его действительные нужды, можно основательно решить, какого рода деятельность будет более целесообразна.

-- Мы, -- вступил в разговор один из присутствовавших, -- обучаемся столярному мастерству, чтобы под видом мастеровых, столяров идти к крестьянам.

-- Учителем или фельдшером могут идти те, кто имеет необходимую подготовку, -- поддержали другие.

Вскоре после этого собрания самарские народники отправились в села и деревни.

Пребывание Войноральского и Селиванова в Самарской губернии было прервано известием о провале сапожной мастерской в Саратове и арестах ее работников.

Сначала в отсутствие Войноральского в мастерской все шло как обычно: брошюровалась литература, велось хозяйство. Жили в саратовской коммуне, дружно. Кроме приезжих революционеров, мастерскую посещали представители местной интеллигенции. Все они получали здесь нелегальные издания. Но меры предосторожности не всегда соблюдались.

Однажды в мастерскую нагрянул частный пристав Выговский. У него был приказ разыскать пропагандистов под фамилиями Лукашевич и Александров. Выговский и раньше подозревал, что в сапожной мастерской работают люди, мало похожие на рабочих, а при проверке документов у них оказались крестьянские паспорта. На окне Выговский заметил свидетельство на имя Лукашевича (им пользовались Иван Селиванов и Сергей Ковалик). Быстро заглянув в ящик стола, пристав обнаружил запрещенное издание Бакунина "Государственность и анархия". Он тут же через помощника вызвал прокурора судебной палаты и прокурора окружного суда. С их прибытием начался основательный обыск. В мастерской все было перевернуто вверх дном.

На чердаке был найден большой ящик с типографскими листами книги "История одного из многострадальных", несколько десятков экземпляров "Сказки о четырех братьях...", "Историческое развитие Интернационала", сборники новых песен и стихов революционного содержания.

На другой день после обыска жандармы задержали на пристани в Саратове жену Войноральского Надежду Павловну. Но она успела отправить письмо о провале мастерской Каменскому в Пензу. Через них о случившемся узнал и Войноральский, находившийся в это время в Самаре. В Москву в типографию полетели три телеграммы: от Рогачева, которому вместе с Коваликом удалось скрыться при аресте мастерской, от Елены Прушакевич, арестованной, но сумевшей через кого-то из знакомых послать телеграмму следующего содержании: "Приготовьтесь к приему давно ожидаемых гостей, посетивших нас в Саратове". Затем от Войноральского.

Когда мастерская в Саратове была уже опечатана жандармами, из Москвы пришла на ее адрес посылка с надписью "Турецкие папиросы". Вскрыв ее, полиция обнаружила типографские листы хроники из журнала "Вперед" Лаврова. Листы были покрыты толстым слоем бумажных обрезков. Среди них нашли оттиск с фамилией И. Мышкин.

Жандармы устремились в московскую типографию.

Узнав о разгроме в Саратове, Войноральский и Селиванов приехали в город, рискуя быть арестованными. Вот и Царицынская улица. Не подходя к мастерской, они еще издали увидели, что мастерская опечатана. И как были --в армяках из простого черного сукна, они и направились в Пензу. Здесь они назначили свидание Каменскому в роще у монастыря. Подходя к назначенному месту, Каменский увидел издали двух крестьян и с беспокойством подумал: "Что-то задерживаются Войноральский с Селивановым. Уж не случилось ли что?" Вдруг один из крестьян замахал ему рукой. Подойдя ближе, Каменский с радостью узнал в крестьянах переодетых революционеров. Сердечно приветствуя их, он воскликнул: "Вот это настоящие народники! Не отличишь от крестьян!" И не дожидаясь вопросов, сказал: "У нас пока все спокойно. Едем ко мне на квартиру".