Александр Снисаренко - Рыцари удачи. Хроники европейских морей Страница 14

Где-то на юго-востоке находилось еще одно море, известное по упоминаниям некоторых источников. В сказках «Тысячи и одной ночи» его называют Морем Гибели. Корабли там подхватывала и уносила куда-то, откуда они уже не возвращались, гигантская птица Рухх, или Рох («ветер»: так арабы называли вне­запные тайфуны). Вот что рассказывает об этом море своему пассажиру-купцу капитан арабского судна: «Мы сбились с дороги в тот день, когда против нас поднялись ветры и ветер успокоился лишь на следующий день утром. И мы простояли два дня и заблудились в море, и с той ночи прошел уже двадцать один день, и нет для нас ветра, который бы снова пригнал нас туда, куда мы направляемся. А завтра к концу дня мы достигнем горы из черного камня, которую называют Магнитная гора (а вода насильно влечет нас к ее подножию), и наш корабль распадется на части, и все гвозди корабля полетят к этой горе и пристанут к ней, так как Аллах великий вложил в магнитный ка­мень тайну, именно ту, что к нему стремится все железное. И в этой горе много железа, а сколько - знает только Аллах вели­кий, и с древних времен об эту гору разбивалось много кораблей...» Все, конечно, вышло так, как он предсказы­вал. «И мы не заснули в эту ночь,- жалуется купец,- а когда настало утро, мы приб­лизились к этой горе, и воды влекли нас к ней силой. И когда корабль оказался у подножия горы, он распался, и все желе­зо и гвозди, бывшие в нем, вылетели и устремились к магнитному камню и застря­ли в нем, и к концу дня мы все кружились вокруг горы, и некоторые из нас утонули, большинство потонуло, а другие спаслись, но что спаслись, не знали друг о друге, так как волны и противный ветер унесли всех в разные стороны».

Арабский купец. Миниатюра.

Видно, корабль этого капитана попал в район Зонд­ских островов, где наблюдается сильная магнитная аномалия. Прилегающую к ним часть Южно-Китайско­го моря и сегодня называют Морем Дьявола, уподобляя плавание в нем плаванию в районе Бермудского тре­угольника. Несомненно одно: арабские моряки про­кладывали свои трассы далеко от Басры, где был цент­ральный рынок их товаров, и от Сура, где строились их корабли. И самыми рядовыми, привычными были для них рейсы в Индию. Само имя Синдбад - это искажен­ное «синдхупати» (властитель моря). Так индийцы, а вслед за ними и арабы, называли судовладельцев. В сказках «Тысячи и одной ночи» Синдбад Мореход дей­ствует рука об руку с Синдбадом Сухопутным: арабские корабли трудились рука об руку с сухопутными кара­ванами, выполняя одну и ту же задачу. Великий кара­ванный «шелковый путь» между Ближним и Дальним Востоком арабы продублировали «морским шелковым путем», связавшим Персидский залив с Южным Кита­ем. Путь из Сохара - крупнейшего их порта (в нынеш­нем Омане) до Поднебесной империи занимал три года, и примерно два из них приходились на торговые опера­ции в промежуточных портах.

Морской труд высоко почитался в Аравии из-за великих трудностей, поджидавших моряков на их пути. Но это была их работа, их профессия. Тот же, кто не при­надлежал к их числу, всегда предпочитал хорошо наез­женные сухопутные дороги, хотя и они тоже не гаранти­ровали безопасности путешественникам. В книге, напи­санной внуком эмира Кабуса для своего сына Гилан-шаха и представляющей собою свод житейской муд­рости XI века, ее автор Кей-Кавус дает совет, как должен вести себя благоразумный мусульманин, ког­да обстоятельства вынудят его пуститься в дальние края: «Если в путешествии по суше заработаешь поло­вину на десять, то не пускайся в море ради одного на десять, ибо в морском путешествии барыш по щико­лотку, а убыток по горло, и не нужнр, гоняясь за малым, пускать на ветер большой капитал. Ведь если на суше случится несчастье, так что добро погибнет, то, может быть, жизнь-то останется. А на море угроза и тому и другому - добро можно снова нажить, а жизнь нет. Море сравнивали также и с царем: сразу все достается, но сразу все и теряется». Примерно так мы могли бы предостеречь завсегдатая игорного дома!

Избрав основным полем своей деятельности южные моря, арабы, когда подошло время, взглянули и на се­вер. На севере широко расстилалось многоисплытое Море Среди Земель, и жители его побережий уже от­лично знали товары Востока, с ностальгической ноткой вспоминая те времена, когда эти товары можно было задешево купить в любой портовой таверне. Их достав­ляли торговые парусники Леванта, Египта, Архипелага. Слава древних «кораблей Библа» засияла новым при­тягательным блеском в алчных глазах арабских купцов, называвших эти корабли «джуди» - иудейскими. С ко­раблями моря соперничали корабли пустыни, столь же медлительные и нарядные: бесконечными вереницами тянулись по суше тяжко нагруженные караваны, спе­ша за своими сказочными прибылями. Вполне естест­венно, что и морские трассы, и караванные тропы ревниво оберегались от чужого глаза и тщательнейше охранялись. Чтобы завладеть ими, требовались превос­ходящие армии и военные флоты.

У арабов боевых кораблей не было. Сколько раз эти южные гости отваживались появляться в том осином гнезде, в какое превратили Средиземное море пираты-профессионалы и пираты-любители всех мастей и калибров, сколько их кораблей осталось на его дне - этого не подсчитает никто. И никто не скажет, когда и при каких обстоятельствах вызрела у арабов мысль о том, что нужен военный флот - оберегать торговые парусники, береговые базы и места складирования товаров, а при случае и ухватить то, что плохо лежит и не очень-то надежно охраняется.

Они начали строить его во второй половине VII века, когда морское могущество Византии достигло зенита. Теперь флот понадобился арабам еще и для то­го, чтобы принести правую веру в те места, куда не в состоянии были проникнуть всадники и пехотинцы. Кроме того, как раз в это время появилась необходи­мость в защите верфей Акки и Сура, Александрии и Равды, одно за другим спускавших со стапелей новые купеческие суда арабов и подлечивавших старые.

Служба в военном флоте с самого начала стала чрезвычайно почетной, даже с оттенком некой святости. Ее домогались всеми мыслимыми и немыслимыми сред­ствами, поэтому контингент арабских моряков был, что называется, «один к одному», выбор был здесь неогра­ничен. Дело в том, что кроме всегда своевременно вы­плачивавшегося (за этим внимательно следил визирь) вполне достойного жалованья, равного жалованью ар­мейских чинов, морякам причитались еще четыре пятых всей добычи - и это было узаконено в Коране! Только оружие и пленники доставлялись ко двору халифа...

Когда-то римляне, не имевшие флота, никакими усилиями не могли закрепиться в Сицилии, куда карфа­геняне перебрасывали морем свежие войска и припасы. История эта повторилась у осаждаемых арабами пор­товых городов Леванта, где они планировали строить свои корабли и основать самые богатые свои фактории. В роли карфагенян здесь выступили ромеи, и как много лет назад между римлянами и карфагенянами, так теперь между арабами и византийцами вспыхнула вековая неприязнь, требовавшая вечной войны.

Исторические аналогии можно продолжить. Подоб­но тому как греки тогда построили боевые корабли римлянам, а потом и ромеям, так теперь арабам помогли в этом деле потомки финикийских мореходов, согнанные ими со всей мусульманской вселенной на свои верфи.

По-видимому, арабы, превосходные знатоки геогра­фии, уже наметили вчерне план своих будущих завое­ваний и прикинули соотношение сил.

Стараниями халифа Омара был расчищен и бла­гоустроен давно заброшенный Нильско-Красноморский канал. По нему и вдоль него частью своим ходом, частью в разобранном виде на спинах мулов и верблю­дов были доставлены в Средиземное море первые кораб­ли арабов.

Александрия - вековая житница Рима - стала после этого более чем на столетие житницей Аравии, а на ее верфях зазвучала гортанная речь вчерашних бедуинов: поручив женщинам заботу о своих верблю­дах, они строили флот.

Новым великолепием заблистала древняя Акка. Ее гавань имела вход шириной около сорока метров, что открывало доступ в нее даже самым крупным весельным кораблям. Вход этот преграждался массивной це­пью - как в Карфагене, Милете, Константинополе.

В Александрии арабы подновили изрядно обветшав­ший маяк, внимательно изучили принцип действия его механизмов и особенную заботу уделили его громад­ному полированному зеркалу, фокусирующему солнеч­ные лучи так, что, по свидетельству таджикско-пер-сидского поэта XI века Насира Хосрова, «если суд­но румийцев, шедшее из Стамбула, попадало в круг дей­ствия этого зеркала, на него тотчас же падал огонь, и судно сгорало».

Самым сильным противником, попавшим в поле их зрения, оказалась, естественно, Византта с ее огнеды­шащими дромонами. Первым чувством, овладевшим арабами при этом знакомстве, был страх. Он быстро прошел, но вновь появился после ряда катастрофиче­ских поражений на море. Даже Нильско-Красномор­ский канал, уже порядком к тому времени запущен­ный, был закрыт ими в 775 году ввиду угрозы кара­тельной экспедиции византийского военного флота в южные моря. (Его пытался оживить лет двадцать спустя Гарун ар-Рашид, но отказался от этой затеи и приказал отвести воды канала в озеро Биркет ал-Джубб, больше чем на тысячелетие прервав сообщение между двумя морями.)