Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2 Страница 15

Если до сих пор, несмотря на громадный размах раскопок не найдено никаких следов христианских памятников, датируемых I в. н.э., то этот факт можно с уверенностью расценивать как важнейшее свидетельство отсутствия соответствующих документов. Само по себе это обстоятельство не должно вызывать удивление… христианские общины… еще не имели никакой обрядности. По этой причине вряд ли можно рассчитывать и в будущем на находки каких–либо относящихся к ним памятников.

Отсутствие материальных памятников так называемого апостольского времени явно показывает несостоятельность церковной традиции о молниеносном распространении христианства сразу же после его возникновения. Чтобы как–то выпутаться из этого положения, католические археологи относят большое число находок I и начала II в. к особой категории крипто–христианских памятников. Так, христианские археологи называют эпитафии, настенные изображения и погребения, содержание которых не дает им твердых оснований приписать эти памятники христианам. К водной из групп крипта–христианских памятников они относят и упомянутые надгробные надписи без обращения DM.

С точки зрения объективного научного исследования, введение категории крипто–христианских памятников ничем не обосновано» ([78], стр. 45—49).

Мы просим прощения за длинную цитату, но мы вынуждены были ее привести, чтобы читатель получил полную картину.

Выводы

Библия очень подробно описывает историю Израиля, перечисляет разные страны и города, упоминает о многочисленных народностях. Очень странно, что все это не находит, как мы видели, объективного археологического подтверждения. Невольно возникает подозрение, что мы ищем не там, где надо, что «Египет» Библии — это вовсе не Египет в нашем современном понимании, а «Ханаан» — это не Палестина. Как бы ни дико казалось такое предположение, следует помнить, что ортодоксальные отождествления географических пунктов, упоминаемых в Библии, основываются главным образом на традиции, а их объективные основания очень неопределенны и шатки. Поэтому, если твердые и четкие объективные основания заставят нас изменить локализацию библейских событий, то это не будет противоречить никаким фактам, а только лишний раз покажет ненадежность традиции.

То же самое верно и по отношению к временной локализации библейских событий. Непосредственно текст Библии не позволяет характеризовать описанные в нем события. Он лишь связывает их с событиями в «Египте». Только предполагая, что этот «Египет» есть наш Египет, и только считая египетскую хронологию установленной, мы можем «датировать» библейские события. Не делая никаких предположений, мы можем лишь указать верхнюю границу для «библейских времен»; она определяется датами имеющихся рукописей Библии, а эти даты в лучшем случае падают на раннее Средневековье (а если быть до конца придирчивыми, то даже на XV век, т.е. эпоху книгопечатания).

Уникальность христианства

Эти выводы не ограничиваются, конечно, Ветхим Заветом; в полной мере они применимы, как следует из всего сказанного выше, и к Новому Завету. Однако, в отношении последнего можно высказать и некоторые дополнительные соображения, более прямым образом вступающие в противоречие с традиционной датировкой (и локализацией) его книг.

Апологеты христианской религии не устают подчеркивать исключительность и уникальность ее истории. Эта религия появилась (или, точнее, была зафиксирована в письменном виде) в результате деятельности тесно сплоченной, количественно совершенно незначительной группы авторов новозаветных сочинений, сочинений, создавших по–существу всю идеологию и догматику христианства в несколько десятков лет, т.е., в исторических масштабах, одномоментно. Светские, антицерковные историки с этим также согласны; они лишь сдвигают момент создания Нового Завета лет на сто с середины первого века н.э. на вторую четверть второго века.

В дальнейшем на протяжении двух тысяч лет христианство проявило удивительную стабильность: хотя оно непрерывно сотрясалось многочисленными ересями, но дискуссии (христологическая о взаимоотношении в Христе человеческого и божественного, о святом духе «филиокве» и т.п.) касались весьма частных, третьестепенных вопросов, не затрагивая основ вероучения. Кстати сказать, до сих пор никем на самом деле не объяснен накал этих дискуссий, никак не соответствующий ничтожности их тем, но приводивший, тем не менее, к серьезнейшим политико–религиозным последствиям. Например, спор о «филиокве» повлек разделение западной и восточной церквей.

Еще более удивительна универсальность христианской религии, зародившейся в недрах рабовладельческого общества как вера низших, угнетенных слоев, ставшей официальной религией этого же общества, оказавшейся полностью адекватной феодальному обществу, в рамках которого она получила главенствующее значение, не утратившей своих позиций и при переходе к капитализму и сумевшей во многом сохранить их в наше время империалистических государств и социалистических революций.

Но что уже никак необъяснимо, так это сочетание всех этих трех свойств, (одномоментности создания, стабильности и универсальности), поскольку каждое из них очевидным образом отрицает два других. В частности, одномоментное создание столь исключительного вероисповедания безусловно является чудом и не могло быть осуществлено обыкновенными людьми без помощи «высших» сил.

Этому соображению апологетов христианской религии материалистически мыслящие историки–атеисты противопоставить ничего по–существу не смогли. Наиболее последовательной является, по–видимому, точка зрения итальянского марксиста А. Донини, который чтобы спасти одномоментность отвергает стабильность и универсальность, заявляя, что христианство подобно всем прочим религиям «стремится внушить, что ее идеологический багаж не претерпевает изменений, и скрывает за этим фасадом фиктивной преемственности серьезные изменения, вытекающие из преобразования общественных отношений» ([154], стр. 195). Однако ясно, что здесь А. Донини подменяет одну проблему другой и вопрос, почему же христианство смогло пройти через все общественные формации, оставаясь в принципе единым, остается у него без ответа. Возникновение же христианства он характеризует как образец явления «уже достаточно раскрытого историческим исследованием, хорошо документированного (так! — Авт.) и лишенного чего бы то ни было таинственного или сверхъестественного. Недавние археологические открытия и найденные в послевоенное время в Палестине и в Египте документы подтверждают (!? — Авт.), что в истории формирования христианства нет ничего такого, что невозможно было бы объяснить» ([154], стр. 193).

После всего сказанного выше обсуждать этот пассаж Донини нет нужды и можно только присоединиться к его же словам, которые он обращает к противникам своей концепции, что «от таких догматических и, позволительно сказать, самонадеянных взглядов необходимо отмежеваться» ([154], стр. 193).

Единственной альтернативой к тезису о «боговдохновенности» евангельских книг является полный пересмотр всей истории их создания. Уникальные особенности христианской религии можно объяснить только признав евангелия плодом длительного многовекового развития широко распространенной религии. Это означает, что евангелия представляют собой не исходный пункт, а венец развития христианства хотя бы на некотором его этапе.

Столь ответственный вывод нуждается, конечно, в более серьезном обосновании. Мы вернемся к нему с совершенно иных позиций в гл. 11.

Итоги главы

1. Нет никакой уверенности в правильности ортодоксальных временных и пространственных рамок библейских событий (как ветхозаветных, так и новозаветных). Более того, есть все основания в них сомневаться; хотя бы потому, что, несмотря на все усилия, для них не нашлось надежных археологических подтверждений (см. § 2).

2. Нужно думать, что известная нам форма христианства не появилась вдруг две тысячи лет назад и в полной сохранности дошла до наших дней, а возникла в результате длительного эволюционного развития. Вполне возможно, что исходные его формы столь же далеки от современного нам христианства, как человек от лягушки (см. § 2).

3. Нет никакой уверенности и в правильности чтения библейских имен (как личных, так и географических). Их огласовка принадлежит средним векам и произведена по неясным и заведомо шатким основаниям (см. § 1).

4. Имеющиеся рукописи Библии и их фрагменты не допускают надежных, независимых датировок, а их история прослеживается только в средние века (см. § 1).

Глава 8

БИБЛЕЙСКИЕ ДИНАСТИЧЕСКИЕ ПОТОКИ

Библейские книги III Царств и IV Царств, называемые также I Царей и II Царей, содержат подробное изложение династической истории двух царств: Израильского и Иудейского. В этой главе мы сравним династические потоки этих царств с династическими потоками римских империй и покажем, что израильское царство списано с западной римской империи, а иудейское — с восточной.