Франсис Рапп - Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V Страница 15

Поскольку Константин называл себя isapostolos, равноапостольным, Оттон III провозгласил себя servus Apostolorum (рабом апостолов) либо servus Jesu Christi (рабом Иисуса Христа). Вторая версия титула означала, что Христос напрямую дал ему право расширять и укреплять свое господство. Империя и христианство стали для него единым понятием. Это предназначение миссионера и реформатора он воспринял от Адальберта, своего дорогого друга, встретившего свою смерть среди язычников Нижней Вислы, воспоминание о котором Оттон всегда бережно хранил.

Религиозные стремления, не так давно обуявшие епископа Пражского, были усилены двумя другими духовными наставниками, Нилом Россанским, который упрекал императора за безжалостность по отношению к Филогатаму, и будущим основателем монашеского ордена, Ромуальдом, которого Оттон сделал своим доверенным лицом и советником. Правитель, убежденный, что Рим стал гнездом порока, был полон решимости его очистить. Дело было срочным, поскольку, никто не знал ни день, ни год наступления страшного суда, а Господь мог прийти неожиданно; горе тому слуге, которого он застал бы спящим! Поэтому следовало действовать быстро, чтобы помешать христианству увязнуть в обыденных заботах. Не был ли это лучший способ возродить его силу, осуществляя великое дело христианизации? Оттон, стремившийся возглавить эту миссию с должным пылом, попытался избавиться от всего греховного в нем самом. Он вновь спустился в подземелье близ монастыря Св. Климента, возможно, бывшего когда-то алтарем Митры. Это место заключало в огромный смысл, в двух шагах от него покоился прах Святого Кирилла, апостола славянского мира, посланного вместе со своим братом Мефодием в эти края басилевсом. Таким образом, миссионерские приемы Византии и сына Феофано оказались поразительно схожи. Он быстро признал самостоятельность церковных структур по отношению к новым христианским объединениям. Он также не касался независимости государств, правители которых приняли крещение. Они вошли в семью христианских государей благодаря связям, которые создавало между ними крестничество: император охотно становился крестным отцом нового крестившегося. Однако такая политика не нравилась немецким прелатам Майнца, Магдебурга и Зальцбурга, которые намеревались подчинить своей власти новые церкви.

Польша первой воспользовалась этой рискованной политикой. Она была союзницей немцев в 984 и 985 гг., когда предательски напала на язычников-лютичей; в 997 г. герцог Болеслав Храбрый выкупил тело Адальберта у его убийц и приказал похоронить в Гнезно.

В самом начале тысячного года Оттон III совершил пешее паломничество, чтобы поклониться могиле своего друга, но его поездка также преследовала папские цели. С согласия папы он превратил Гнезно в архиепископский центр, от которого зависели три викарных епископства — Колобжег, Вроцлав и Варшава. Таким образом, польская Церковь избавилась от германской зависимости. В знак дружеского договора, который его связывал с императором, Болеслав получил копию Святого Копья; на несколько мгновений его увенчали короной Оттона, и он был назван «братом и соратником империи, другом и союзником римского народа». Свободные и верные Церковь и Государство Польши нашли, таким образом, свое место в христианстве. Оттон посетил также Венгрию, чья конница прежде на протяжении полувека внушала животный страх соседним странам. Адальберт смог в течение одной из своих миссионерских поездок подтвердить обращение короля в христианство, сын которого Вайк был окрещен в 994 г. в Кельне в присутствии Оттона III, ставшего его крестным отцом. Вайк, принявший имя Стефана, вступил в бой с противниками христианства. Все так же по воле Сильвестра II в Гране была основана церковная провинция, гарантирующая религиозную самостоятельность Венгрии. В то же самое время император торжественно признал королевскую власть своего крестника, который был коронован 15 августа 1001 г. Как и с Болеславом, отношения Стефана с Оттоном III строились исключительно на их духовной связи. Вдоль далматского берега христианство распространялось под влиянием Венеции, дож которой просил Оттона стать крестным его сына и дочери. Таким образом, сформировалась семья христианских князей; их земли теперь простирались до Вислы, с одной стороны, и до Карпат, с другой. Оттон III сразу стал правителем империи, включающей германцев и итальянцев, от Милана до Рима, и духовным главой всех государств, где соседствовали славяне и мадьяры. В обоих случаях единство не нарушало разнообразия. Для Оттона тысячный год был отмечен не символом страха, а знаком надежды.

Столь живая надежда, как он считал, могла еще больше раздвинуть горизонты его политики. Гордясь тем, что он сумел использовать наследие матери, Оттон считал себя достаточно культурным человеком, чтобы Византия не воспринимала его больше как варвара. Перенял ли он принципы и характер правления императоров Востока? Если бы он попросил руки порфироносной княжны, осмелились бы ему отказать? Возможно, когда-нибудь он заменил бы басилевса, у которого не было наследника мужского пола. Тогда обе части империи, разбитой в былые времена вторжениями, были бы воссоединены, а Рим вновь стал бы «главой мира». Разве не справедливо, что Оттона изобразили на переднем плане, благословляемым рукой Господа, окруженным королями, принимающим клятву верности от Рима, Галлии, Германии и Славии?

От славы до позора один шаг. В ноябре 1000 г. произошло восстание в Тиволи. Римляне проявили снисходительность, которая стала для Оттона доказательством его слабости. 20 января 1001 г. они также восстали. Император, обратившийся к ним с речью, тщетно старался напомнить, что ради них он оставил свою родину и вовсе позабыл своих немцев. Трогательное красноречие молодого человека тронуло любителей изящной словесности, но отнюдь не успокоило их. Оттону пришлось уехать из Рима. Что-то в нем сломалось. Вначале он собирался отступить, предполагая провести в удалении не более трех лет, чтобы исправить ошибки, серьезность которых показал римский мятеж. Затем он отправился бы обращать язычников в христианство и добыл бы, как Адальберт, лавры мученика. Однако он взял себя в руки и начал реализовывать свой план, отправив епископа Миланского в Константинополь просить руки одной из княжон. Не дождавшись конца осени, он покинул Равенну, куда отступил, но так и не смог вступить в Вечный город. Истощенный напряженной жизнью, не достигнув и 22 лет, 24 января 1002 г. он умер от малярии. Его смерть оставила в сердце его друзей такую непреодолимую пустоту, что им казалось, будто хоронят они mirabilia mundi, все чудеса света. Папа пережил его немногим более года: Оттон и Герберт всегда были неразделимы; одна из «двух половин Бога» не могла жить без другой.

Здание, построенное Оттоном III, обрушилось; мечта о единстве в разнообразии рассеялась, как дым. Его стремления были необъятны; он переоценил свои силы, опираясь больше на силу духа, способную воодушевлять, чем на силу оружия. Очарованный Вечным городом и его историей, он недооценил боязнь римлян перед иностранцами, которые не смирились с тем, что их империю воскресил варвар, хотя бы он и был наполовину греком. То, что было построено Оттоном I, расшатал Оттон III, потому что он переместил центр с севера на юг Альп и предпочел Рим Ахену. Чтобы избежать полного краха, было необходимо пригасить идеализм и дать возможность развиваться реалистичной политике.

Восстановление и завершение имперского здания

Генрих II, возвращение к реальности (1002–1024)

Ситуация в 1002 г. оказалась еще опаснее, чем в 983 г., место правителя оказалось свободным. У холостого Оттона III не было законного наследника. Удача, которая в течение трех четвертей века улыбалась саксонской династии и позволила ей обеспечить преемственность власти от отца к сыну, покинула ее на этот раз. Конечно, у умершего правителя были родственники — герцоги Баварский и Каринтский. Первый был правнуком Генриха I, второй — внуком Оттона I, но по материнской линии. Это родство не признавалось достаточно близким для признания династического права. Объявились и другие кандидаты на корону — маркграф Майсенский, которого поддерживала знать Саксонии и соседних княжеств, и герцог Швабский, который мог положиться на активную поддержку архиепископа Кельнского. Разгорелась борьба, которую выиграл герцог Баварский Генрих.

Сын Генриха Сварливого, пытавшегося заполучить корону в 983 г., внук Генриха, непримиримого противника своего брата Оттона, Генрих Баварский также дорожил властью и умел ее использовать. Энергичный в своих действиях, он умел проявлять властность, когда это было необходимо, и, не колеблясь, наказывал тех, кто ему не покорялся. Он также отличался умом, умело используя знания, приобретенные в лучшей школе королевства Гильдесхейм, куда его отправили родители, чтобы сделать из него духовное лицо. Отказавшись от карьеры священника, Генрих тем не менее сохранил искреннюю набожность и хорошее знание церкви, что было особенно ценно для управления империей. Впоследствии, спустя более ста лет после его смерти, его канонизируют, как позднее и его супругу Кунегунду. Его личные качества позволили ему обойти своих конкурентов. Оттон III выразил желание быть похороненным в Ахене, так как Рим был для него закрыт. Похоронная процессия прошла через Баварию. Генрих не позволил ей продолжать свой путь, пока ему не были вручены императорские знаки власти, затем он потребовал коронации от архиепископа Майнцского, которая состоялась в Майнце, а не в Ахене занятом его противником, герцогом Швабским. Затем он предпринял поездку по королевству, чтобы добиться проявления покорности и повиновения от тех, кто не хотел ему подчиняться. Саксонии первой выпала честь принимать его. Он пообещал соблюсти права этой провинции и снова провел церемонию коронации. Представители знати присягнули ему в верности. Один за другим его соперники и их самые приверженные сторонники отказались от своих притязаний. В сентябре 1002 г., спустя менее девяти месяцев после смерти Оттона III, Генрих II стал хозяином положения.