Сергей Балмасов - Иностранный легион Страница 15

С другой стороны, это была еще одна попытка ущемить легионеров-россиян, так как они располагали во Французском иностранном легионе самой сильной футбольной командой, гремевшей по всей Франции и разбившей лучшие французские футбольные команды того времени. Развился талант русских футболистов-легионеров в городе Плер, где они иногда играли, когда позволяло начальство. А среди русских легионеров было немало талантов, которым в условиях Легиона грозила гибель. Одним из них был известный шахматист того времени Тохтин-Яворский, обыгравший «шахматную звезду» Ласкера. Вообще за столь непродолжительное время своего пребывания во Французском иностранном легионе русские в значительной степени «окультурили» его. Так, в 1918 г., впервые за историю Легиона, там появился созданный русскими театр. Разница между русскими и другими легионерами чувствовалась сразу — если первые занимались в свободное время спортом, чтением книг, театральными постановками, то остальные довольствовались карточными играми, пьянством и развратом. Пьянство во Французском иностранном легионе официально поддерживалось начальством на определенном уровне. Так пытались снизить «эмоциональное» напряжение в Легионе, вызываемое более чем суровой дисциплиной и не менее суровыми порядками легионерской жизни. Введение вина в рацион легионеров было разрешено после ряда неожиданных вспышек жестокости чинов Легиона по отношению друг к другу и к местным жителям. Питие вина стало одним из немногих развлечений легионеров. Постепенно там сложился даже особый культ разлива вина. На начало 1919 г. он предусматривал использование для разлива специальных винных мерок: «Об этих мерках нужно сказать особо. Чтобы застраховать раздатчика вина от недостачи и вообще как-нибудь заинтересовать его в выполнении этой обязанности, в дне мерки, представлявшей собой черпачок на длинной ручке емкостью в четверть литра,[169] пробивается гвоздем отверстие. Пока раздатчик наливает вино, часть его стекает обратно в ведро — это в пользу раздатчика. Вопрос о том, каким гвоздем пробивать отверстие, решался всем взводом. Старым раздатчикам, у которых уже нос покраснел от «профессиональной привычки», отверстие в мерке пробивалось более толстым гвоздем, молодым — гвоздем потоньше. Пусть еще постарается!» Вот и стремились русские легионеры освободиться от такой службы. На словах тогда французы благоволили к белогвардейцам, на деле же очень неохотно помогали им. Они отклонили десятки просьб русских офицеров и солдат Французского иностранного легиона о переводе тех в армии Колчака и Деникина для активной борьбы против большевиков. Мотивация была такой, что первая группа легионеров, подписавшая контракт до победы над Германией и ее союзниками и отбывшая на Родину, попала в армию Деникина и в первом же бою пыталась перейти на сторону красных. Попытка эта не удалась — почти все они были выкошены метким пулеметным огнем белых, а других, не разобравшись, «что к чему», перебили большевики. Надо сказать, что первой партией русских легионеров, уехавших домой, стал эшелон инвалидов, отправленный в Москву в первой половине мая 1918 г.[170] Вообще, желания большевиков заполучить в свое распоряжение легионеров реально не совпали с действительностью. Так, из числа 2400 бывших солдат русской армии и легионеров в Красную Армию попали лишь около 100.[171] Второй, третий и четвертый эшелоны с бывшими русскими легионерами были отправлены в Россию в январе, марте и апреле 1919 г..[172] Место направления зависело от того, чью сторону тогда занимали французы. Это факт, но большую часть пароходов с бывшими солдатами Русского экспедиционного корпуса во Франции и легионеров французы направили весной-летом 1919 г. в занятые красными порты Одессы и Херсона, и эти корабли белым приходилось трижды перехватывать с переменным успехом.[173] Так или иначе, но вместо долгожданного отдыха они сразу были отправлены на другую, гражданскую войну. Стараниями генерала Щербачева, бывшего начальника по снабжению русских войск и начальника Русской военной миссии, их вывезли сначала из Плер-на-Марне в Марсель, а оттуда в Новороссийск в количестве 549 человек,[174] весь 1-й эшелон под командованием подполковника Эске. Это было сделано, несмотря на то что еще во Франции, будучи на кораблях, когда бывшие легионеры узнали, что их везут к белым, подняли бунт, результатом которого был арест 150 русских легионеров.[175] Новый бунт произошел в Новороссийске в феврале 1919 г., когда сведения о том, что русские легионеры будут снова направлены на фронт, подтвердились.[176] Их усмирили, но недовольство осталось, и в первом же бою, в марте 1919 г., большая часть из них, заколов своих офицеров, сделала попытку перехода к красным. Однако, по версии белых, перебежчиков догнали казаки резерва и офицерская рота и всех изрубили.

По другим данным, погибли при этом 150 бывших легионеров, а 80 все же убежали к большевикам.[177] Небольшая, оставшаяся верной белым группа русских легионеров составила кадры 1-го Кавказского стрелкового полка Кавказской армии Врангеля. Практически все они были повышены в чине. Фельдфебели и подпрапорщики стали офицерами. Они остались до конца верными белым, участвуя во всех операциях Кавказской армии Врангеля, и проделали путь до Крыма, откуда попали в эмиграцию.[178] Из офицеров Русского легиона в рядах белых сражались и погибли Г. Готуа, Б. и П. Сурины, М.К. Иордан и другие.[179] В то же время были случаи, когда русские офицеры и солдаты отказывались возвращаться на Родину и оставались в Легионе, как сделал, например, подполковник Генерозов.[180] Часть из них, как легионер Андрей Шелепов, была отправлена на лечение в госпиталь 2-го иностранного батальона Легиона на святую гору Афон.[181] До сих пор неизвестна судьба оставшихся во Франции 3-й и пулеметной роты легионеров в числе 350 человек под командованием полковника А.В. Багрянского, бывшего капитана 2-го особого полка, в период 1916–1917 гг. занимавшего должность начальника хозчасти этого подразделения. Возможно, что они были перевезены вместе с другими солдатами и легионерами, с которыми был и Р. Малиновский, в Сибирь, к Колчаку, на пароходах «Луара» и «Рязань».[182] Кроме того, известно, что небольшая часть русских, находившихся на каторжных работах в шахтах Алжира, в департаменте Константина, на 1 мая 1919 г. так и не была отправлена домой. Среди этой группы были сильны революционные вообще и большевистские в частности настроения. Причину этого можно отыскать благодаря тому, что французская пресса обратила на них внимание, поскольку около 500 русских из Алжира в этот день объявили забастовку и предъявили французам целый комплекс требований, среди которых были требования не только экономического характера, но и прекращения вербовки в Легион и Добровольческую армию белых.[183] Французы были сами во многом виноваты в том, что еще больше взбудоражили эту группу русских своим отвратительным антигуманным к ним отношением. Но из-за этого отношения многие легионеры так и не смогли вернуться обратно в Россию, будучи связаны многолетними контрактами.[184] Интересный случай, связанный с небольшой группой бывших русских легионеров, произошел в 1920 г. на юге России, описанный уральским крестьянином Козиным. Одной из белогвардейских частей армии Врангеля удалось захватить в плен высаженных здесь бывших легионеров. Командир белых решил их участь по-своему: опросил их, не желают ли они стать белогвардейцами. Они отказались. Тогда он отпустил их на все четыре стороны. К его удивлению, пленные не ушли. Не привыкшие к человеческому обращению бывшие легионеры решили остаться у белых.[185] И все же случаи освобождения русских легионеров, подписавших контракт на 5 лет, тогда случались. Так, рядовому легионеру Тимофею Вяткину посчастливилось познакомиться с богатой француженкой. Ее отец, крупный буржуа, добился освобождения возлюбленного дочери, используя все свое влияние. Счастливого Тимофея Вяткина, до этого времени жившего в бедности, бывшего большевика, его сослуживцы видели раскатывающим по Парижу на шикарной легковой машине. Обретя богатство и личное счастье, бывший легионер забыл большевистские бредни. Другой рядовой легионер, Алексей Ряжин, смог добиться освобождения из Иностранного легиона, женившись на дочери влиятельного тогда во Франции белогвардейского генерала Дитерихса. Были и другие случаи подобных «счастливых избавлений» легионеров от ненавистной службы, когда им удавалось устроить свою личную жизнь с русскими и французскими аристократками. Подводя итог русскому пребыванию во Французском иностранном легионе, можно сказать, что наши легионеры оказали огромное влияние на ход Первой мировой войны и во многом именно благодаря им были выиграны многие сражения, которые вела Франция вообще и Легион в частности. «Еще вчера мы были ничем, уличными отбросами, оставленными на произвол судьбы, а теперь мы наследники этих героев Легиона…»[186] Ниже представлен отрывок из статьи Л.И. Крестовской, в которой изложены ее воспоминания и переживания о пребывании русских во Французском иностранном легионе. «…Наши были на фронте. Точно железный засов упал, и за ним, заглушенные, раздавались, прорываясь сквозь него, голоса. В этот момент никакого общения с солдатами, лишь мечтали о приезде в Париж, но речи об отдыхе не было. И с настороженной жадностью читалось всякое письмо — своего, чужого, каждого, кто был там и писал оттуда. Постепенно неясно, но смутно вырастали из писем рамки жизни Иностранного легиона с вброшенными в него так жестоко и необдуманно русскими жизнями. Вот эту жизнь, переживаемую и запавшую в душу — ставшую своей, родной, яркой и короткой, хочется мне рассказать.