Жан Маркаль - Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота Страница 15

Но, как верно заметил Франк Мари, «удивительно, что аббат Буде, столь скорый на расправу над любым словом путем его сопоставления с английским языком, нашел корни „la Gode“ в „to goad“: побуждать, вызывать, оживлять. Почему он не рискнул перевести „la Gode“ словом „бог“?»[20] Интересный вопрос. Франк Мари предлагает свою трактовку — разумеется, названия, а не странного поведения аббата Буде. Согласно его теории, истоки имени «Года» нужно искать в местном обычае, распространенном в Бюгараше и тесно связанном со знаменитым карнавалом Лиму. Во время этих празднеств, охватывавших всю округу Разе от Лиму до Акса, по Але, Куизе, Кийану и обоим Рейнам шествовали карнавальные кортежи «fecos» и «goudils». «Fecos» согласно Франку Мари, представляли собой «размалеванных ряженых», а «goudils» — «одетых в лохмотья». Но «goudils» могли быть и отшельниками (мужчинами или женщинами), теми, что скрываются в гротах и появляются на людях лишь тогда, когда на то есть надобность (скажем, во время карнавала). Не напоминают ли эти шествия, хотя бы отдаленно, кельтский Самайн, превратившийся в праздник Всех Святых, но оставивший о себе память в карнавальном переодевании, в трюках и «грабежах», что происходят 1 ноября в Хэллоуин? Разве «goudil» не мог быть одним из божеств, известных в Ирландии как Племена Богини Дану, которые жили в холмах (мегалитических сооружениях) и появлялись на поверхности земли лишь в ночь на праздник Самайн? Женщины-феи холмов, порой превращавшиеся в белых лебедей (что не может не напомнить о Белых Дамах), играли значительную роль в древнейшей кельтской мифологии. Поэтому вполне вероятно, что Ванна Годы была источником Женщин Холмов, скрывавшихся под землей и появлявшихся лишь в благоприятное для этого время, покровительствующих человеку и дарующих ему воду, необходимую для жизни и здоровья. Но тогда… что общего у них с Марией Магдалиной, которая, не будем забывать, связана с тем, что принято называть «тремя Мариями»? Похоже, в сакральной географии Разе все взаимосвязано.

Правда, сакральная география не столь проста и точна, как может показаться. Округу Разе оплетали невероятными историями, отталкиваясь при этом от реальных фактов, поэтому все наши Белые Дамы и прочие «богини» могут прекрасно служить приспособлением к тому или иному факту. Луи Федье, неоспоримый историк Разе, вспоминает о местной народной легенде, проясняющей истоки мифа о Ванне Королевы. «Во времена далекого прошлого королева Испании Бланка из Кастилии скрывалась в замке Пьер-Пертюз (Пейрепертюз), желая избежать опасности, угрожавшей ее жизни. Хозяин замка принял королеву со всеми почестями, соответствующими ее положению. Печальное одиночество Бланки из Кастилии скрашивали молитвы в часовне и прогулки по деревне, находящейся поблизости от замка. Жители соседской деревни почитали ее, как святую: не решаясь приблизиться, с любопытством и глубоким почтением они следили за тем, как королева спускалась к источнику, струившемуся у подножия укреплений. Там, сидя под старой плакучей ивой, чьи ветви опускались к кристальной глади вод, она проводила долгие часы, сетуя на свое изгнание и плача над своей горькой судьбиной, над участью женщины без супруга и королевы без короны. Однажды, когда королева предавалась печальным воспоминаниям, из руки ее выскользнул серебряный стаканчик, тут же скатившийся в пропасть. Многие годы спустя его нашел пастух, который продал его сеньору Руфьяку. Накануне Великой французской революции этот серебряный стакан, украшенный гербом Кастилии, был в распоряжении королевского казначея округи Фенуйед, находящегося в Кодье: он хранил эту находку как драгоценную реликвию».[21] Историк продолжает свой рассказ легендой о болезни, которая мучила Бланку Кастильскую (скорее всего, это была знаменитая золотуха). Чтобы утишить боль, королева отправлялась на носилках к «locus de Montferrando et Balneis», желая окунуться в воды целебного источника. И, представьте себе, она излечилась. Поэтому, заканчивает Луи Федье, источнику дали имя «Бен де ла Рен», то есть «Ванна Королевы». Проблема лишь в том, что упоминаемая в легенде королева Бланка, скорее всего, не имеет ничего общего с Бланкой Кастильской, матерью Людовика Святого. Этой Белой Королевой могла быть владелица окрестных земель, возможно, испанских. Местная легенда не слишком отличает реальность от вымысла. Порой кажется, что все это более имеет отношение к древнейшим верованиям, чем к XIII веку.

Тайна остается тайной. Если вновь перевести взгляд от Ванны Королевы к Ванне Магдалины, то можно вспомнить еще одну гипотезу, высказанную уже знакомым нам доктором Гурдоном. Предоставляю читателю самому решить, насколько она правдоподобна… Продолжая свои изыскания о термальных источниках Разе, доктор утверждает, что название «Ванна Магдалины» произошло от некой мадмуазель Мадлен, которая пользовалась этим источником где-то в 1871 году!

В нашем распоряжении есть неоспоримый факт: когда в Ренн-ле-Бен были найдены следы римлян, то среди прочих объектов, принадлежавших завоевателям Галлии, были обнаружены статуэтки женщин. Не являлись ли эти статуэтки изображением богинь источников Ренна? О маленькой водолечебнице Ренн-ле-Бен, должно быть, было хорошо известно: так, в своем «Пантагрюэле» Рабле упоминает «воды Лимона» (очевидно, искаженное Лиму), относя их к числу самых популярных в XVI веке источников. Однако в Лиму нет источников: скорее всего, Рабле подразумевал Але или Ренн-ле-Бен. Бывал ли Рабле в этих краях? Кто знает, почему бы и нет?

Согласно свидетельству аббата Буде, в 1884 году в Ренн-ле-Бен, дабы спасти от вандализма, доставили «человекоподобную скульптуру». На камне, носящем имя «Человеческая Голова» («Cap dé l’Hommé» — предупреждаю, это орфография аббата Буде!), было высечено изображение мужского лица — аббат признал в нем Иисуса Христа. На самом деле все это несколько смущает. Дело в том, что в Ренн-ле-Бен было два открытия: в 1884 году там нашли мужскую голову, а в 1898 году — женскую. Впоследствии эти два факта слились воедино, во многом благодаря усердию авторов, без устали помещавших на газетных полосах свои «романы с продолжением». Архивист Рене Декадейа, этот разоблачитель аббата Соньера, посвятил второй находке следующие слова: «Высеченная из камня женская голова могла быть предметом культа, если бы она была выбита на скале, выступавшей из воды. В таком случае ее можно было бы считать богиней какого-либо источника или ручья». Разумеется, где же еще могло обитать подобное божество, если не в этом преображенном римлянами галльском местечке, изобилующем термальными водами? Миф о Деве Озера жил во все времена, порой материализуясь в скульптурных изображениях богини. Однако упомянутую женскую голову, высеченную в камне, могли создать лишь в галло-романский период: до завоевания Галлии Цезарем галлы никогда не изображали своих богов в виде людей или животных. Это лишь доказывает, что галльский культ и романизированный водный курорт в Ренн-ле-Бен процветали практически в одно и то же время.

Ванна Магдалины и Ванна королевы — не единственные «ванны» в округе: в этой долине есть еще десяток горячих и холодных источников. Сладкая Ванна, температура которой достигает 33°. зовется также Прокаженным Источником, исцелявшим, если верить преданию, больных лепрой, в то время как ледяной Фонтан Любви своим названием морочит голову не одному краеведу. Тем, кто хочет выяснить, насколько значимым был Бен-де-Ренн в античные времена, стоит посетить эту «избранную землю»: она богата не только источниками, но и очевидными свидетельствами их длительного использования, в ходе которого они обрели сакральное значение.

Однако не стоит думать, что Ренн-ле-Бен — это всего лишь водолечебница. Прежде всего это приход. Приход, в котором с конца XIX века по начало XX века царил аббат Буде, лингвист и археолог, изучавший свой край при помощи довольно необычных «лингвистических» и «археологических» методов. Ходит мнение, что именно он был тайным вдохновителем и, что называется, властителем дум своего собрата в Ренн-ле-Шато, аббата Соньера. Поэтому нелишним будет узнать, что представляет собой еще один из «подопечных» аббата Буде: храм Ренн-ле-Бен.

У человека, попавшего под своды этого храма, возникает ощущение, что он проник в сакральное место (на самом деле это сакральное место находится в самой деревне, ставшей его неотъемлемой частью). Правда, это странное ощущение исчезает, как только человек оказывается на деревенском базаре, где продается все и вся. Тем не менее храм Ренн-ле-Бен — это истинное святилище, созданное для молитв и уединения, его невозможно заподозрить в каких-либо «тайнах проклятого золота» или «обратных мессах». Простота приходской церкви Ренн-ле-Бен граничит со строгостью, присущей янсенистам. В ней нет ничего неестественного, несмотря на то, что в ходе времен ее внешний и внутренний облик не раз подновляли. Горожане, гордящиеся своей церковью, в стенах которой они порой предаются духовному созерцанию, поддерживают храм в хорошем состоянии. Наверное, в таком месте ничто не мешает молитве и спокойным размышлениям — как на древних священных полянах друидов, затерянных в сердце леса, где происходило единение человека с природой и равным образом со всем существующим, великое единение существ и вещей, к которому стремится Мироздание.