Бэзил Гарт - ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА Страница 15

История происхождения нового плана не вызывает столько сомнений. Она связана с другим странным эпизодом, хотя и иного характера.

По старому плану, разработанному генеральным штабом под руководством Гальдера, главное направление наступления, как и в 1914 году, должно было проходить через центральную Бельгию: удар наносила группа армий «В» под командованием Бока, а группа армий «А» под командованием Рундштедта осуществляла наступление на вспомогательном направлении через холмистые и лесистые Арденны. Все танковые дивизии были приданы Боку, поскольку генеральный штаб считал Арденны непригодными для продвижения танков.

Начальником штаба группы армий Рундштедта был Манштейн. Друзья считали его самым способным стратегом из числа молодых генералов. Манштейн отмечал, что замысел первоначального плана слишком очевиден и в значительной степени повторяет план Шлиффена (1914 года), а значит, союзное верховное командование может быть готово к нему. Другим недостатком первоначального плана, по мнению Манштейна, являлось то, что немецким войскам пришлось бы столкнуться с английской армией, которая наверняка оказалась бы более трудным противником, чем французы. Более того, этот план не обещал решающих результатов. Вот что писал Манштейн: «Возможно, мы и смогли бы победить силы союзников в Бельгии, смогли бы захватить побережье Ла-Манша. Но также возможным было и то, что наше наступление окончательно остановилось бы у Соммы. Тогда сложилась бы точно такая же обстановка, как в 1914 году… И не было бы шансов достичь мира».

Обдумывая эту проблему, Манштейн пришел к выводу, что целесообразнее нанести главный удар в Арденнах, где противник будет захвачен врасплох. Однако прежде Манштейн должен был решить одни серьезный вопрос, по поводу которого в ноябре 1939 года он и проконсультировался с Гудерианом.

Вот как писал об этом Гудериан:

«Манштейн спросил меня, возможно ли продвижение танков через Арденны в направлении Седана. Он объяснил свой план прорыва через укрепления линии Мажино у Седана. По его мнению, так можно было избежать повторения плана Шлиффена, который был известен противнику. Местность, мне была знакома еще со времен первой мировой войны, и, изучив карту, я согласился с выводами Манштейна. Затем он убедил в своей правоте генерала Рундштедта и направил памятную записку в штаб сухопутных войск Ераухичу и Гальдеру. Последние не согласились с Манштейном, но Гальдер все-таки доложил Гитлеру об этом варианте плана».

На идею Манштейна после беседы с ним в середине декабря обратил внимание штаба Гитлера и Варлимонт. Он рассказал о ней генералу Йодлю, который доложил об этом фюреру. Гитлер всерьез задумался над новым планом лишь после инцидента с самолетом 10 января. Однако прошел еще месяц, прежде чем Гитлер высказался в пользу этого плана.

Окончательное решение было принято при следующих обстоятельствах. Браухичу и Гальдеру не нравилось, что Манштейн настаивает на своей «блестящей» идее и таким образом выступает против их плана. Им удалось сместить его с занимаемого поста и отправить командовать пехотным корпусом, где он не имел возможности проталкивать свои идеи. Однако вскоре после перевода Манштейна на новое место службы его вызвал Гитлер. У Манштейна появилась возможность лично объяснить фюреру свой план. Эта встреча была устроена по инициативе порученца Гитлера генерала Шмундта – горячего поклонника Манштейна.

После этой встречи Гитлер «уговорил» Браухича и Гальдера. Им пришлось уступить нажиму фюрера и разработать план в соответствии с идеями Манштейна. Гальдер взялся за дело без особого желания, но он был способным офицером, и представленный им подробный проект плана являл собой образец стратегического планирования.

Примечательно, что Гитлер, заразившись какой-то новой идеей, сразу же начинал думать, что он-то и есть ее автор. В итоге заслуга Манштейна сводилась к тому, что тот согласен с фюрером: «Из всех генералов, с кем я говорил о новом плане на Западе, Манштейн был единственным, кто меня понял».

Если проанализировать ход событий после майского наступления, станет ясно, что старый план почти наверняка не привел бы к падению Франции. Этот план, видимо, позволил бы немцам лишь оттеснить союзные армии к французской границе, поскольку на главном направлении немцы наткнулись бы на хорошо оснащенные англо-французские силы и им пришлось бы пробивать себе путь по территории, насыщенной препятствиями – реками, каналами и крупными городами. Арденны могли показаться еще более трудным направлением. Но если бы немцам удалось прорваться через эту гористо-лесистую местность в южной Бельгии раньше, чем французское верховное командование осознало бы опасность, перед ними открылись бы безбрежные равнины Франции с прекрасными условиями для танкового наступления.

Если бы был принят старый план и если бы он зашел в тупик (это было возможно), война бы в целом развивалась совершенно иначе. И хотя маловероятно, что Франция и Англия вообще смогли бы сами разгромить Германию, определенные преграды на пути немецкого наступления дали бы этим странам выигрыш во времени для того, чтобы увеличить производство вооружения, особенно танков и авиации, и таким образом установить равновесие сил в этом новом оружии. Заверения Гитлера в скорой победе потерпели бы провал, и это подорвало бы веру в него в войсках и народе. Таким образом, застой на Западе помог бы сильной группе противников Гитлера в Германии заручиться большей поддержкой и осуществить планы свержения Гитлера, а это была бы уже предпосылка к миру. И независимо от того, как развернулись бы события, если бы было остановлено немецкое наступление, возможно, Европа избежала бы тех разрушений и бедствий, которые пали на ее голову в результате цепи событий, последовавших за поражением Франции.

Таким образом, Гитлер только выиграл от инцидента с самолетом, поскольку это повлекло за собой изменение плана наступательных действий, а союзники пострадали. Самое же странное во всей этой истории то, что союзники не извлекли пользы из неожиданно полученного предупреждения. Ведь с документов, которые не успел сжечь немецкий офицер, были сняты копии, которые бельгийцы незамедлительно передали французскому и английскому правительствам. Однако военные советники этих правительств были склонны рассматривать захваченные документы как дезинформацию. Эта точка зрения вряд ли была оправданна, ибо было бы довольно глупо пытаться таким путем ввести союзников в заблуждение, так как это только насторожило бы бельгийцев и заставило их более тесно сотрудничать с французами и англичанами. Бельгийцы вполне могли бы принять решение открыть границу и для усиления обороны впустить франко-английские армии.

Еще более странным было то, что союзное верховное командование не внесло никаких изменений в собственные планы и не приняло никаких мер предосторожности на случай, если германское верховное командование изменит главное направление наступления.

В середине ноября союзный верховный совет одобрил разработанный Гамеленом план «Д». Он представлял собой рискованный вариант ранее утвержденного плана, и поэтому английское командование сначала сомневалось в его целесообразности. Согласно плану «Д», как только Гитлер начнет наступление, союзные армии своим левым крылом должны нанести удар в Бельгии и затем продвигаться в южном направлении. Это было на руку Гитлеру, поскольку полностью соответствовало его новому плану: чем дальше левое крыло союзных войск продвигалось бы в центральную Бельгию, тем легче было бы немецким танковым соединениям преодолеть Арденны, выйти союзным войскам в тыл и отрезать их от остальных сил.

Исход становился еще более очевиден, поскольку союзное верховное командование направило большую часть своих мобильных сил для вступления в Бельгию и лишь немногие второсортные дивизии оставило для прикрытия фланга у выходов из «непроходимых Арденн». К тому же оборонительные позиции, занимаемые этими дивизиями, были особенно слабы в промежутке между оконечностью линии Мажино и укрепленными позициями, занятыми англичанами.

Черчилль, упоминая в своих мемуарах о том беспокойстве, которое всю осень испытывали английские штабы по поводу положения в этом районе, писал: «Министр обороны Хор-Белиша несколько раз поднимал этот вопрос в военном кабинете… Однако военный кабинет и наши военные лидеры, естественно, воздерживались от критики тех, чьи армии были в 10 раз сильнее наших» [W. Сhurchill . The Second World War. Vol. II, p. 33]

Когда в начале января Хор-Белиша ушел со своего поста после резких споров, вызванных его критическими выступлениями, этот вопрос практически больше не поднимался. В Англии и во Франции наблюдалась опасная и неоправданная уверенность в своих силах. 27 января Черчилль заявил о том, что «Гитлер упустил свою лучшую возможность». Это успокаивающее утверждение на следующий день появилось в заголовках газет. А в это время у Гитлера созревал новый план