Ульрих Комм - Идти полным ветром Страница 15

Карфангер задумался, тем временем де Рюйтер уже принялся расспрашивать своего гостя, каким образом он рассчитывает покинуть целым и невредимым алжирскую гавань. "Вы же знаете, я связан договором и помочь вам не в силах. Как только бею донесут, кто сидит у вас в трюме, за вашу жизнь никто не даст и ломаного гроша", - говорил адмирал.

Эти опасения имели под собой серьезные основания: во всех испанских и португальских портах пираты держали своих соглядатаев и доносчиков. И даже если с их помощью весть о пленении алжирского рейса пока ещё не достигла ушей бея, он все равно узнает об этом, самое позднее, в момент начала переговоров с де Рюйтером об обмене пленниками, и тогда в любую минуту можно ожидать нападения на "Мерсвин".

Да и сами эти переговоры не обойдутся без сложностей. Через час солнце скроется за горизонтом, а после захода солнца во дворец бея не пускают никого. Еще несколько дней назад бей, пожалуй, и сам прислал бы своих нукеров на борт адмиральского корабля; теперь же рассчитывать на это не приходилось, надо было самим сходить на берег. К тому же визит к бею никогда не считался приятной миссией даже в самые скверные для Алжира времена. Ни послам, ни посредникам не дозволялось въезжать верхом в касбу крепость, возвышавшуюся над городом: каждому чужеземцу надлежало спешиться, в то время как сопровождавшие его янычары оставались в седле. Затем посланнику предписывалось стоять перед старым дворцом бея с непокрытой головой под палящим солнцем, продолжительность этой "церемонии" зависела от прихоти тех же янычар. Во время аудиенции всем чужестранцам - за исключением французского консула - полагалось целовать бею руку, и никто не смел садиться в его присутствии.

Де Рюйтер рассказал об одном венецианском посланнике, недавно побывавшем у бея. Тот предложил ему вместо кресла колченогую табуретку и потребовал уплатить за это тридцать тысяч франков. Посланник стал протестовать, заявляя, что нельзя требовать денег за оказание гостю почестей. На это ему ответили: "Алжирцы не требуют денег с тех, кто действительно заслуживает почестей, поэтому лучше сразу гони монету и радуйся, что за эту цену тебе оказана такая честь".

После краткого совещания было решено отправить бею послание с известием о том, что на борту "Нептуна" находятся алжирцы, захваченные в морском бою одним гамбургским шкипером. Рассчитывали на то, что бей пришлет посредников. Чтобы обезопасить гамбургский корабль от возможного нападения алжирцев, решили поставить его меж двух голландских фрегатов. В этом случае алжирцы могли бы попасть на "Мерсвин" только через палубы голландцев, что означало бы нарушение договора, а на это бей, ввиду плачевного состояния городских укреплений, пойти сейчас не мог. Бак и ют своего корабля гамбуржцы вызвались охранять собственными силами.

Прошло немногим более получаса. Багровый диск солнца уже коснулся своим нижним краем лазурной поверхности моря, когда "Нептун" и флейт ван Гадена стали по обоим бортам "Мерсвина", и корабли были надежно пришвартованы друг к другу. Карфангер, приглашенный де Рюйтером на ужин, вновь отправился на флагман; тем временем Ян Янсен расставлял ночную вахту. И сколь бы ни радовался Карфангер предстоящей беседе с адмиралом и совместным воспоминаниям о плаваниях и приключениях прошлых лет, он уже не ощущал в себе той непринужденности и приподнятого настроения. Здесь, на рейде алжирской гавани, казалось, сам воздух был наэлектризован опасностью; в душе гамбургского капитана царила тревога.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Когда Карфангер возвратился на "Мерсвин", была уже глубокая ночь. Спал он недолго и беспокойно. Едва лишь на востоке между склонами гор и белой полосой прибоя заалели первые лучи восходящего солнца, капитан "Мерсвина" вышел на палубу. Внешний рейд алжирской гавани был пуст - английская эскадра ночью снялась с якоря и ушла.

Спустя два часа гамбуржцы передали пленных алжирцев де Рюйтеру. Последним перелез через планшир Юсуф ибн Морад. Парусный мастер трижды сплюнул ему вслед: старик, наверное, снова отгонял всякие напасти.

Когда Юсуфа ибн Морада провели мимо Карфангера, он замедлил шаги и крикнул, обращаясь к капитану: "До скорой встречи! Но зачем было делать крюк через Голландию? Или у гамбуржцев недостает смелости самим отправиться к бею?"

Карфангер промолчал, не удостоив его и взглядом. Де Рюйтер подозвал профоса и приказал:

- Этого содержать под особым надзором!

- Слушаюсь, минхер адмирал! - Профос мигнул своим подручным, и те увели рейса на нижнюю палубу. Адмирал пригласил Карфангера разделить с ним на прощание трапезу.

И тут вдруг выяснилось, что бей неожиданно быстро отреагировал на послание адмирала: к флагману голландской эскадры направлялась небольшая алжирская галера, подгоняемая быстрыми ударами весел.

- Отчего это бей так заторопился? - вопросом встретил адмирал ван Гадена, появившегося на палубе.

- Похоже, что этот Юсуф ибн Морад у него в любимчиках. На галере не менее трех дюжин гамбуржцев из числа рабов бея.

- Ясно. Значит этот Морад-реис в действительности стоит раза в три больше, если его повелитель добровольно проявляет такую щедрость.

Однако последнее качество бея адмирал сильно переоценил. Это выяснилось, как только его люди поднялись на борт "Нептуна", и самый важный из них на вид изложил условия обмена:

- Могущественный бей, владыка Алжира, в своей милости снизошел до того, что приказал представить гамбуржцам - хотя они того и не заслуживают - всех их пленных соотечественников, из которых им позволяется выбрать двадцать три человека. Двадцать три гамбуржца в обмен на двадцать три алжирца - вполне честная сделка, к тому же вам предоставляется право выбора.

Де Рюйтер обменялся несколькими фразами с Карфангером, после чего заявил алжирцу, что они выберут из числа пленников не двадцать три, а двадцать два гамбуржца и готовы обменять их на двадцать два алжирца. Но если бей желает получить своего рейса Юсуфа ибн Морада, то пусть отдает за него остальных тринадцать невольников. И добавил: "Как можно равнять рейса с простым матросом? Гамбургский капитан Берент Карфангер также считает невозможным настолько унизить своего храброго противника, чтобы обменять его какого-нибудь фор-марсового".

Посланник бея изъявил готовность немедленно отправиться к своему господину и изложить ему эти встречные требования. Де Рюйтер, в свою очередь, предложил ему захватить с собой двадцать два пленных пирата, предоставив для этой цели флейт Корнелиса ван Гадена. Прочие же гамбуржцы пусть остаются на галере, пока посланник не вернется с ответом бея.

Посланник стал возражать, что его повелитель непременно разгневается, узнав о сделке, совершенной без его предварительного согласия.

- Я тоже могу разгневаться! - повысил голос де Рюйтер. - И вашему бею в этом случае сильно не поздоровится.

Посланник понял, что благоразумнее всего будет согласиться с предложением голландского адмирала, и вскоре остатки команды пиратского корабля перешли на палубу флейта, а двадцать два невольника-гамбуржца поднялись на борт "Нептуна". Это были те, кто дольше других пробыл в рабстве.

Флейт ван Гадена возвратился лишь к полудню. Посланник изложил повеление своего господина: "Алжирский бей не может согласиться с ценой, за которую ему предлагают выкупить одного из рейсов. Однако всемилостивейший из повелителей готов пойти и на такую сделку, но лишь в том случае, если гамбургский капитан воздаст ему полагающиеся почести, как надлежит каждому, кто становится на якорь в алжирской гавани: то есть произведет салют тринадцатью пушечными залпами".

Нетрудно было догадаться, в чем заключалась хитрость бея. Для того чтобы стрелять из пушек, "Мерсвину" пришлось бы высвободиться из "объятий" голландских кораблей, а до алжирской галеры, что маячила невдалеке, было рукой подать. На ней, правда, имелось всего шесть пушек: четыре на баке и две на корме; по части артиллерии "Мерсвин" намного превосходил её. Но на галере находилось не менее сотни вооруженных до зубов алжирцев, знавших толк в абордажном бою. Кроме того, гребная галера, в отличие от "Мерсвина", не зависела от капризов ветра. Более быстрая, верткая, она в любой момент могла пронзить борт гамбургского корабля своим острым тараном, торчавшим, словно рог.

Все это де Рюйтер успел обдумать мгновенно, и в голове его созрел план ответного маневра.

- Капитан Карфангер безусловно исполнит желание бея и прикажет салютовать в его честь залпами бортовых орудий. Я же, как адмирал этой эскадры, хотел бы лишь поставить бея в известность насчет того, что корабль капитана Карфангера с сегодняшнего полудня принят в её состав и, таким образом, обязан подчиняться моим приказаниям.

Посланник низко склонился, прижимая руки к груди, затем, медленно распрямляясь, отвечал:

- Повелитель Алжира милостиво примет воздаваемые ему почести, однако он ожидает их не от одного из кораблей вашей эскадры, а от гамбуржца.