Святой Георгий и гунны - Мурад Эскендерович Аджи Страница 15

Триумфом, невиданным зрелищем была его поездка, когда он по благословению Неба на царской колеснице, украшенной золотом и драгоценными камнями, в сопровождении князей и пышного войска поехал в Кесарию, чтобы осенить небесным крестом Европу! И засияло небо, предвещая новую эру – эру, свободную от язычества Рима.

Возвеличил деяние своего прославленного деда внук Григорис, ставший епископом Албанской церкви. Его усилиями на земле Кавказской Албании засиял равносторонний крест – знак новой веры, новой культуры.

Не долгую, но счастливую жизнь прожил Григорис, сообщает Фавст Бузанд, лаконично указав, где и как завершился жизненный путь юного епископа. Ужасна, трагична была его смерть. Летописец скуп на детали, что и понятно. Но то немногое, что написал историк, подтверждало мои предположения.

Участие Григориса в истории степняков-гуннов, непридуманные подробности его жизни, реальность факта существования его и его деяния – всё вписывалось в гипотезу о тождестве Григориса и Георгия. Даже место подвига – степь, где Григорису суждено было заслужить свое самое почетное «четвертое имя» – Георгий.

Орден Святого Григория Просветителя для священнослужителей. Нач. XX в.

Изготовлен по заказу Католикоса Геворка V

События обретали географические и исторические координаты… Сквозь туман проступала историческая реальность.

Северное море (Каспий), Гуннский проход и укрепленное поселение (крепость?), оказались неплохими ориентирами. Это район города Дербента. Здесь тайны нет, об этом знали всегда. Место паломничества, к которому не зарастала тропа{51}.

Духовные сокровища Дербента

Духовные сокровища, которые открылись в «кладовых» города, – вот истинная ценность Дербента! Народ вел сюда путь веры. Здесь в начале IV века был Патриарший престол будущей Вселенской церкви. С него, собственно, и «начался» город, его великая история

Григорис – Джарган – Георгий… Для несведущего – бесцветная цепочка имен. Но, отыскав и поставив рядом эти три пламенных слова, я ощутил странное волнение. Предчувствие разгадки великой тайны уже не оставляло меня. Наверно, оно знакомо любому исследователю, стоящему на пороге открытия.

Порой все обретало мистические оттенки, слова становились теплыми или холодными, пустыми или осязаемыми. Иногда ощущал восторг и страх одновременно, когда вдруг в нечаянно попавшейся книге само находилось то, чего я не мог найти в других книгах… Чувствовал растущее напряжение в руках, когда открывал фолиант, лежавший годами невостребованным в библиотеке.

Остановиться уже не мог, хотя и понимал, что иду опасным путем, доверяясь мистике. Но, в конце концов, любое человеческое знание начинается с интуиции, успокаивал себя. И то, что в одном веке считают мистикой, в другом становится научным знанием, уверял великий Парацельс. Душа металась в поисках выхода.

Это походило на самоистязание. Или такова закономерность и судьба любого поиска? Новое страшит, тревожит, беспокоит. А может быть, шла обычная настройка на результат, как перед боем? Не скажу ответ, не знаю, временами сам себе казался чужим. Возможно, это неизбежно перед познанием неведомого?

Стена, построенная на Кавказе для защиты от народов Гог и Магог. Миниатюра из рукописи. Национальная библиотека Франции. Париж. 1582

Было ясно, оставаться равнодушным не имел права, я все отчетливее понимал: знания – это материальная субстанция, они даются человеку Небом, и не взять их нельзя. Слишком велика ответственность, она не позволяла спокойно спать. И голос в ночи, позвавший в дорогу (конечно, не случайный), стал для меня знáком готовности к действию.

Не зря говорят: случай приходит к подготовленному уму, а упущенный случай редко повторяется. Короче, всё свидетельствовало о том, что настало время принимать решение.

Чтобы проверить себя и свою точку зрения, требовалось поехать в Дербент. Туда, где трагично завершилась жизнь юного Григориса…

Дербент – самый южный, самый древний и, пожалуй, самый неизведанный город России. Ему пять тысяч лет, уверяет местная молва, здесь принято так думать, ибо «есть мнение». Еще бы, место, где расположен город, упоминается в Коране как видевшее мир, который предшествовал библейским пророкам.

Ровесник легендарной Трои? Это кажется настолько невероятным, что не укладывается в голове. Невообразимое, фантастическое ощущение. Его очень точно выразил великий поэт: «Не говорите мне о вечности – я не могу ее вместить»…

Дербент издревле был далеким восточным форпостом Римской империи на Кавказе, потом – неприступной крепостью Парфянского царства, родоначальницы Ирана… Или, наоборот, сначала был персидским, потом римским, потом парфянским? Этого точно не скажет никто, но здесь чувствуешь, как дышит время в каждом камне, тут слышен перестук часов вечности…

В старой части Дербента нетрудно увидеть отблеск Времени. Его хранят древние кварталы. XX век был на излете, но серые, невзрачные на вид постройки казались забытыми здесь со времен Средневековья. Если бы не электрические провода и лампочки на фонарных столбах…

Дербент удивителен своей повседневной стариной, к которой все привыкли. Когда-то здесь была совсем другая жизнь. Но кто о ней помнит?

Город уместился там, где Кавказские горы подходят вплотную к Каспийскому морю, оставляя узкую полоску суши. Гуннским проходом называли ее во времена Великого переселения. Эта полоска земли приютила и крепость, и городские постройки, дала Дербенту историю. С нее все и началось.

Над городом стоит невидимый воздушный барьер – климатический рубеж, его в древности подметили люди. Достаточно отъехать километров пятьдесят на север, чтобы понять это. Там, в удалении, другой климат и другая жизнь. В Дербенте – сухие субтропики, а чуть севернее климат заметно холоднее зимой и жестче летом.

Это обстоятельство, видимо, препятствовало продвижению на Северный Кавказ: римские легионеры, парфянские всадники не пошли на суровые, с их точки зрения, земли, хотя могли бы легко завоевать их. Только некого и нечего было завоевывать, не жили там люди.

В трудных для жизни горах Северного Кавказа селились поневоле. Малыми группами. И то, если негде было спастись. Первыми сюда пришли сарматы, потом аланы… их история – это история страданий и надежд, они начинали с самого начала. Как все беглецы и изгнанники{52}. С «пустого» места…

По своим законам природа и обстоятельства складывали границы стран Древнего мира, прорисовывали его контуры – основу будущих политических карт. Люди с древности знали и ценили природные условия, понимали их.

Но главная достопримечательность в Дербенте не природа – каменная стена. Она начинается от крепости, что на склоне горы, и тянется рукотворной преградой через город к морю.

В той стене – ворота, они дали городу второе имя: Ворота Джора (Чор){53}. Или «Железные Ворота», с этим именем Дербент вошел в легенды Востока, в сказки{54}.

За проход через ворота взимали плату. Так что пройти преграду мог не каждый. Потом построили вторую стену, параллельную, и город оказался в каменном коробе, защищавшем от нападения врагов.

В Дербенте исстари пересекались пути-дороги между Севером и Югом, Западом и Востоком. Лучшего места для торговли нет. Отсюда особая роль таможни и базара, они веками делали город самым богатым на Кавказе. Самым значимым и зажиточным. Таково сегодня сложившееся мнение.

Однако надо заметить, оно очень и очень спорно. Таможенный пункт, пусть и с уникальным географическим положением, это еще не город. Никакой базар, даже с самыми изысканными деликатесами и драгоценными тканями, не привлек бы сюда столько людей из далекого далека.

Нет, рассуждения о торговле – тлен. Не только и не столько базаром знаменит был город, не торговля принесла ему мировую славу и не природные ресурсы. Духовные сокровища, которые открылись в «кладовых» города – вот истинная ценность Дербента! Народ вел сюда путь веры.

Здесь в начале IV века был Патриарший престол будущей Вселенской церкви. С него, собственно, и «начался» город, его великая история.

Закладывали город Единобожия, подобного которому не было прежде. Строили, чтобы превратить