История Израиля. Том 2 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1952-1978 - Говард Морли Сакер Страница 156

Кризис челночной дипломатии

Оценивая все аспекты своей ближневосточной политики в их совокупности, Соединенные Штаты со всей очевидностью должны были принимать во внимание и другие проблемы, помимо благополучия Израиля. Одной из таких проблем, имевших особо важное значение для Киссинджера, была нефть. На протяжении ряда месяцев он прилагал значительные усилия — впрочем, без особых результатов — к тому, чтобы обратить вспять процесс роста цен на нефть, начало которому положили страны — члены ОПЕК. Особенно Киссинджера угнетали непрекращающиеся опасения, что очередная вспышка арабо-израильских военных действий способна привести к немедленному возобновлению арабского нефтяного эмбарго. Для того чтобы избежать такого развития событий любыми путями, Киссинджер весной 1975 г. принялся зондировать настроения руководителей в Каире и Иерусалиме, чтобы выяснить возможности возобновления переговоров — разумеется, непрямых — о дополнительном разъединении сторон.

Ответ был положительным. Садат к тому времени не очень-то стремился вернуться в Женеву. Возобновление работы конференции не могло не поднять взрывоопасный вопрос относительно участия в ней ООП, а израильтяне предупредили, что в таком случае они, безусловно, не приедут. Советский Союз, со своей стороны, принимал все меры к тому, чтобы всячески поддерживать в своих арабских союзниках дух непримиримости, сводя тем самым к нулю даже малейшую вероятность израильского отступления на Синайском полуострове. Посредничество Киссинджера в складывающейся ситуации представлялось более приемлемой альтернативой, и правительство Рабина было с этим согласно — хотя это и было сопряжено с известным риском. Как уже было сказано, одной из основных причин среди тех, по которым правительство Голды Меир согласилось с прекращением огня начиная с 22 октября 1973 г., стало заверение Киссинджера, воплощенное в Резолюции Совета Безопасности ООН № 338, относительно того, что противоборствующие стороны должны приступить к переговорам, ведущим к “справедливому и прочному миру на Ближнем Востоке”. Перед сторонами, таким образом, открывались самые широкие дипломатические перспективы. Однако с самого начала работы этой собравшейся не в полном составе конференции в декабре 1973 г. стало очевидно, что “переговоры” превращаются в не что иное, как обмен пропагандистскими заявлениями. Помимо всего прочего, египтяне постоянно повторяли, что они ведут переговоры исключительно с председательствующим на конференции Генеральным секретарем ООН Куртом Вальдхаймом, но отнюдь не с израильской делегацией. В таких обстоятельствах израильтяне согласились в конце концов положиться на челночную дипломатию Киссинджера, с тем, чтобы добиться первоначального разъединения воюющих сторон. Вот и теперь они объявили о готовности к аналогичному развитию событий.

Эта готовность была немедленно встречена рядом возражений. Аба Эвен, который в ходе формирования правительства Рабина был весьма бестактно выставлен из своего министерского кабинета (после чего, исполненный обиды, уехал из страны), обрушил из Нью-Йорка на своих бывших коллег град критических замечаний, суть которых сводилась к тому, что Израилю не следовало соглашаться на второй раунд переговоров об отводе войск, а вместо этого надо вернуться в Женеву для достижения всеобъемлющего соглашения. Все, уступающее по масштабам мирному договору, утверждал Эвен, является не чем иным, как тактикой “постепенного, или поэтапного, урезывания”, причем терять на каждом из этапов предстоит только Израилю. По мнению Эвена, Израиль смог бы извлечь определенную выгоду даже в случае полного провала женевских переговоров. Как минимум, ему удалось бы в полной мере разоблачить ни на чем не основанные заявления арабов об их мирных намерениях и нежелание правительств арабских стран согласиться с самим фактом существования Израиля на карте. Такого рода аргументация была характерна для Эвена в бытность его министром иностранных дел, когда эффективность усилий, направленных на защиту позиций Израиля на международной арене, определялась не столько практическими достижениями и переговорами, сколько возвышенными речами перед аудиторией государственных деятелей или филантропов.

Не вызывало особых сомнений, что в Женеве арабы будут всячески демонстрировать свою непреклонность. Но четыре войны на протяжении недолгой истории Израиля и призрак пятой были достаточным аргументом бесполезности решений пропагандистского характера. Рабин, человек военный, теперь хотел добиться осязаемых результатов, которые могли бы способствовать уменьшению угрозы новой войны. Трехсторонняя дипломатия представлялась наилучшим путем для достижения таких результатов. Во всяком случае, если даже каким-то чудом в Женеве и удалось бы заключить мирное соглашение, такой документ сам по себе вряд ли мог служить достаточной гарантией мирной жизни. Арабские страны за всю свою историю заключили немалое число договоров между собой, однако судьба этих соглашений всем достаточно хорошо известна. Первоначальной задачей Рабина и его министра иностранных дел Игаля Алона являлось подписание документа, который мог бы и не иметь статуса мирного договора, но благодаря своей надежности способствовал бы созданию атмосферы взаимного доверия, в которой могли бы, постепенно и на протяжении ряда лет, возникнуть предпосылки для мирных отношений. Концепция, которую разработали Рабин с Алоном, заключалась в том, что мера израильского отступления на Синайском полуострове должна соотноситься с мерой египетских политических уступок — иными словами, она формулировалась как “часть территорий в обмен на некоторую долю мира”. Каждый шаг должен быть тщательно выверен и при этом осуществляться под пристальным наблюдением.

Речь шла в первую очередь о перевалах Митла и Гиди. Находясь на расстоянии 20 и 28 миль от Суэцкого канала, эти два прохода обеспечивали единственную возможность доступа в восточную часть Синайского полуострова. Через эти перевалы лежал путь к большой израильской авиабазе в Рефидиме (Бир-Гафгафе), а также к нефтяному месторождению Абу-Рудейс. Владея перевалами Митла и Гиди, Израиль мог организовывать оборону сравнительно малыми силами. С учетом всех этих соображений, сразу же после победы в 1967 г. израильские инженерные войска занялись тщательным укреплением этих перевалов, создав там сеть траншей, оборонительных сооружений, танковых стоянок. Только со времен Войны Судного дня Израиль затратил дополнительные 150 млн долларов на сооружение дорог, систем связи, сторожевых постов и минных полей для укрепления оборонительной линии Митла—Гиди. Еще дороже могли обойтись работы по продолжению этой линии в глубь Синайского полуострова, туда, где прежде вообще не существовало опорных пунктов.

Эти перевалы предоставляли Израилю еще одно преимущество: благодаря установленным там радарам и оборудованию радиоперехвата можно было осуществлять слежение за египетскими силами — в случае, если они начнут движение в восточном направлении. На пике Умм-Хашиба высотой 750 метров, находящегося у западного входа на перевал Гиди, Израиль еще в 1969 г. соорудил систему дальнего обнаружения стоимостью в несколько миллионов долларов. С этого стратегически важного пункта можно было осуществлять наблюдение за пустыней, Суэцким каналом и даже за египетскими базами на расстоянии нескольких сотен миль — с целью обнаружения признаков враждебной активности. Так,