Эдуард Перруа - Столетняя война Страница 16

I. ОММАЖ ЭДУАРДА III

 Понятно, что весть об избрании Филиппа баронами и пэрами Франции не вызвала радости при лондонском дворе. Для надменной Изабеллы и ее любовника Мортимера Филипп был, как его позже прозовут фламандцы, «королем-подкидышем», узурпатором престола, по праву причитавшегося юному Эдуарду III. Совет в столице Плантагенетов отказался признать свершившийся факт и решил заявить о правах своего государя. Но последнему недоставало сил, чтобы с легким сердцем идти на вооруженный конфликт. Поэтому он был вынужден избрать выжидательную политику, которая позволила «узурпатору» беспрепятственно утвердиться. Лондон рассчитывал, что смена династии вызовет во Франции несогласие и волнения. Надо было их дождаться, а тогда уж попробовать воспользоваться ими. Английские чиновники в Гиени получили приказ следить за эволюцией общественного мнения, по возможности возбуждать его против нового короля и быть готовыми вмешаться в случае малейших проявлений недовольства. Но ничего так и не произошло. Более чем за два месяца пребывания у власти Филипп не обнаружил никого, кто усомнился бы в его правах на престол. Он мог совершенно безнаказанно принести в жертву удовлетворенному общественному мнению несколько особо ненавистных финансовых чиновников — такие процессы стали как бы обязательным атрибутом начала каждого нового царствования — и созвать всех вассалов на свое помазание. Эта церемония, состоявшаяся 29 мая 1328 г. в Реймсе, показала всю спокойную мощь его власти. Принести ему оммаж прибыли все владельцы фьефов, больших и малых. Отстраненные от наследования короны дочери последних Капетингов получили только скудные компенсации. Самой опасной была Жанна, дочь Людовика X и жена его кузена Филиппа д'Эврё, после смерти отца выдвинувшая претензии на Наварру и Шампань — наследство жены Филиппа Красивого, земли, где возможность наследования по женской линии установилась прочно. Первым оттеснил свою племянницу от престола Филипп V в соответствии с соглашением, которое в 1318 г. заключил с опекуном юной принцессы, герцогом Эдом IV Бургундским; он удерживал все наследство в обмен на обещание 15 000 ливров ренты с графств Ангулем, Мортен и Кутанс и выплату 50 000 ливров наличными. Карл IV, вопреки оговоренному в этом соглашении, поступил так же; намного позже, в последние месяцы царствования, он пообещал дополнительную компенсацию в 20 000 ливров. Филипп VI, хотя не имел на это наследство никаких прав, основную его часть присвоил. Сразу после своего помазания он оставил Жанне и ее мужу королевство Наварру, где более чем на век утвердится эта младшая ветвь королевского дома Франции, но взял себе Шампань и Бри взамен за уступку графств Ангулем и Мортен, хоть и обладавших меньшей ценностью. Дочери Филиппа V могли рассчитывать на то, что со смертью матери получат графство Бургундское. Наследница Карла IV, как и вдова последнего, юная Жанна д'Эврё — которой предстояло в статусе вдовы прожить еще почти полвека, — получили иллюзорные компенсации, еще менее существенные. Никто не выразил протеста против этих сделок, выгодных для французской короны.

Более того, начало царствования было отмечено громким военным успехом. Несколько лет назад крупный фьеф Фландрия, к которому последние Капетинги были столь суровы в своей политике, снова забурлил. Конечно, верность графа на сей раз была вне подозрений. Ги де Дампьерр и Роберт Бетюнский уже почувствовали на собственной шкуре, что значит бунтовать против слишком сильного сюзерена[38]. Но фламандское население, особенно во фламандскоязычных и промышленных провинциях Севера и Запада, разозленное тяжелыми военными налогами, которые оно было обязано платить королю, а также ощущавшее угрозу процветанию своих ремесел, вновь поднялось сразу и против монаршей власти, и против графа, союзника короля. Принявшее опасные масштабы восстание в сельских местностях, начавшееся в 1322 г., было, несомненно, вызвано раздражением мелких суконных центров против драконовской регламентации, которой их связывали крупные города. Скоро к движению примкнули и городские ремесленники, весьма косо смотревшие на новое усиление патрициев. Филипп по призыву своего вассала[39] решил пойти покарать бунтовщиков и заодно отомстить за обиду, которую в 1302 г. нанесли французам отряды коммун, разгромившие французское рыцарство при Куртре. Последнему из «остов» Фландрии предстояло прославиться больше всех и достойно увенчать политику, неуклонно проводившуюся более тридцати лет. В июле 1328 г. на поле битвы под Касселем, битвы, ставшей достойным ответом на ту, в которой потерпели поражение «золотые шпоры», натиск вассалов Филиппа VI сломил сопротивление фламандских ремесленников, и тех сурово принудили подчиниться.

Что мог сделать слабый Эдуард III против короля, дебютировавшего под столь счастливой звездой? Сразу же после помазания в Реймсе в Париж прибыли два английских епископа, чтобы заявить советникам суверена Валуа о правах своего повелителя на французскую корону и выразить протест против узурпации, совершенной Филиппом. Протест «дипломатическими средствами», как мы бы сказали сейчас. И мы знаем, чего он стоит, когда не опирается на силу. Его никто не принимает всерьез. Но, вернувшись из фландрского похода, Филипп почувствовал, что у него хватает сил, чтобы в свою очередь начать действовать. Из всех вассалов один герцог Гиенский до сих пор не спешил приносить ему оммажа. Нужно было его к этому принудить. Пьер Роже, аббат Фекана (позже ставший папой под именем Климента VI), был послан в Лондон с миссией строго предупредить строптивого вассала. В лице английского короля он встретил противника, попавшего в затруднительное положение, — слишком слабого, чтобы дать решительный отказ, рискуя нарваться на войну, и в то же время мало склонного уступать ультиматуму: это было бы равносильно безнадежному отказу от прав, которых он не может защитить с оружием в руках. Изабелла, столь же мало стесненная в речах, как и в поведении, якобы дерзко ответила послу, что ее сын никогда не принесет оммажа Валуа, потому что Эдуард — сын короля, а Филипп — всего лишь сын графа. Другие советники Плантагенета предпочитали давать ответы более неопределенные и уклончивые. Тогда Филипп VI решил принять энергичные меры. Верный традиции последних Капетингов, он через новое посольство передал королю Англии, что если тот пренебрежет принесением вассальной присяги и не ответит на второй вызов, он будет наказан за неявку «при помощи силы и закона». Угроза конфискации фьефа была ясной и отчетливой. Эдуард уступил. 14 апреля 1329 г. он написал французскому королю:

«Мой светлейший государь и сеньор, каковому я желаю всех успехов и всех благ: должен довести до сведения Вашего Величества, что издавна имел желание нанести Вам визит во Францию, дабы исполнить свой долг как подобает; но вследствие препон и затруднений, каковые осаждают меня в моем королевстве, о чем Вам должно быть ведомо, я до сего дня не мог исполнить оный замысел, давно задуманный. Как только явится такая возможность, с Божьей помощью я прибуду лично принести Вам оммаж, коим обязан».

Оставалось лишь выполнить это обещание. Меньше чем через два месяца, в начале июня, на хорах Амьенского собора, среди турниров и празднеств, куда собрался цвет французского рыцарства и несколько суверенов, состоялась церемония оммажа. Правда, формула присяги, на которой в конечном счете остановились советники обоих королей, была несколько расплывчатой. Великий камергер Франции, обращаясь к коронованному вассалу, спросил: «Сир, становитесь ли вы человеком короля Франции за герцогство Гиень и все до него принадлежащее, признавая, что держите оное от него как герцог Гиенский и пэр Франции, сообразно тому, что вы и ваши предки, короли Англии и герцоги Гиенские, делали за то же герцогство для его предшественников, королей Франции?» Молодой английский король ответил «voire», что значит «да», и вложил свои руки в руки Филиппа. Оммаж был принесен — первая победа дипломатии Валуа.

Правда, остальные причины англо-французских распрей остались нетронутыми; но, с точки зрения Франции, они больше не представляли серьезной опасности, будучи вновь низведены до уровня феодальной ссоры. Территориальные конфликты: где проходят точные границы Аквитанского герцогства, которые по недавнему договору 1327 г. было обещано восстановить прощеному вассалу? Торговые конфликты: как возмещать купцам обоих королевств убытки, понесенные из-за карательных мер после начала войны в 1324 г.? Наконец, финансовые конфликты: как рассчитывать и назначать репарации, предусмотренные последними договорами? В Амьене сюзерен и вассал обязались незамедлительно созвать совещания экспертов, чтобы урегулировать эти больные вопросы по всем спорным пунктам. Опять-таки верный капетингской политике, наследие которой он принял, новый французский король представлял себе мир между обоими королевствами только как укрепление тесных семейных связей между династиями. Он предполагал, что после устранения материальных проблем можно было бы заключить сразу два брака: один соединит брата Эдуарда с дочерью Филиппа, а второй — старшего сына последнего с сестрой короля Англии. Итак, полвека спустя словно ничего не изменилось по сравнению с отношениями Капетингов и Плантагенетов: оммаж, принесенный без энтузиазма и по двусмысленной формуле; бесконечные распри по поводу границ герцогства, а сверху нависает постоянная угроза конфискации; брачные соглашения ради укрепления семейных связей между двумя царствующими фамилиями — все было в наличии.