Ярослав Голованов - Правда о программе Apollo Страница 16

Каннингем командовал группой космонавтов программы «Скайлэб», потом тоже ушел в бизнес — работал вице-президентом в одной фирме по продаже недвижимости в Хьюстоне. Эйзел, гонимый своей охотой к перемене мест, два года был помощником директора по технике пилотируемых полетов в центре НАСА им. Ленгли. С 1972 года опять-таки ушел в бизнес, став руководителем восточного отделения фирмы «Марион пауэр шавел». Живет в маленьком городишке Уильямсберг в штате Вайоминг.

Благополучное возвращение отважной тройки и успех всего полета воодушевили всех, кто работал по программе «Аполлон». Еще в то время, когда экипаж Ширры летал в космосе, было решено, что восьмой «Аполлон» стартует до нового года. Раньше нетерпение подстегивали неудачи. Оказалось, что успех может подстегнуть еще сильнее.

Первоначально для полета вокруг Луны намечались Борман, Коллинз, Андерс. Но незадолго перед стартом с Майком Коллинзом случилась большая неприятность: где-то на шее защемился нерв, и из-за этого иногда вдруг отказывали ноги — он падал. Астронавт встал перед дилеммой: или долгое лечение, или очень серьезная, но быстрая операция. Коллинз выбрал операцию. Все прошло хорошо, но на «Аполлон-8» он опоздал. Ходил совсем убитый, а белый бинт на шее заставлял жалеть его еще больше. Вместо Коллинза полетел Джеймс Ловелл, который до этого уже дважды побывал в космосе на «Джемини». В первом полете его командиром был Фрэнк Борман, и вот сейчас в «Аполлоне» эта ситуация повторилась: Фрэнк опять его командир.

Путь Бормана к космодрому был трудным. Он родился хилым ребенком, часто болел, перенес две операции, врачи порекомендовали семье перебраться на юг: он не должен был простужаться. Но в слабом теле Фрэнка был сильный дух. Он закалялся, занимался спортом, сумел попасть в авиацию, летал на боевых самолетах. Во время отбора в отряд астронавтов он истрепал врачам все нервы, прошел бесчисленное количество комиссий и все-таки добился своего.

Джеймс Ловелл был ракетчиком «со стажем». Еще в высшей школе в Милуоки он построил пороховую ракету, которая подлетела метров на двадцать пять и взорвалась с оглушительным грохотом. В морской Академии в Аннаполисе темой его диплома тоже были ракеты на жидком топливе. В астронавты пошел не раздумывая, хотя ему долго пришлось усмирять свою больную печень. Пока Джеймс лечился, в НАСА потеряли его личное дело (и вновь скажу: как часто мы идеализируем американскую пунктуальность!). Когда он позвонил в штаб-квартиру НАСА по телефону, какой-то чиновник сказал ему рассеянно:

— А я думал, что вы отказались...

— Если бы я отказался, — сказал Ловелл, — я бы не стал тратить 10 центов ради сомнительного удовольствия поговорить с вами по телефону...

Журналисты называли этот экипаж тремя мушкетерами. Если Борман мог претендовать на звание Атоса, а Ловелл, безусловно, в чем-то напоминал Портоса, то Андерса вряд ли можно назвать Арамисом. Маленький, хрупкий, тихий, он не был похож на гвардейца-ловеласа.

По происхождению Андерс поляк. Родился он в Гонконге, где отец его служил во флоте. Когда он возвращался на Землю, в Гонконге было большое ликование и шествие с плакатами: «Человек из Гонконга облетел Луну!» Уильям сначала хотел стать моряком, но небо победило в споре с морем. Он был очень организованным, пунктуальным, собранным пилотом. В экипаже именно Андерс олицетворял порядок и дисциплину. Его вера в технику могла бы раздражать, если бы она не основывалась на абсолютном знании этой техники и способности быстро поставить диагноз любому ее отказу.

— Риск, которому мы подвергаемся, — ничто по сравнению с риском Линдберга10, — говорил с улыбкой Андерс. Кстати, Линдберг был среди почетных гостей на старте «Аполлона-8», и Борман взял с собой в космос фотографию, на которой он стоял рядом с отважным летчиком. Андерса всегда отличала ясность цели, и даже в обычной человеческой жизни он стремился к ее оптимизации, к выбору наивернейших средств ее достижения. Когда потом, после полета, его спросили, как у него хватило мужества отправиться в столь опасное путешествие, он подумал, помолчал и ответил с непререкаемой логикой счетной машины:

— Ценность моей жизни для моей семьи несоизмерима с ценностью этого полета для нашей нации...

Итак, три астронавта должны совершить полет вокруг Луны, который, по свидетельству газеты «Нью-Йорк таймс», будет «самым честолюбивым и рискованным полетом в истории».

Риск действительно был большой. Никогда еще человек не летал в космос так далеко. Но дело не просто в расстоянии. Если при полете на орбите астронавт мог совершить аварийную посадку в любую минуту, на дороге к Луне очень трудно, да практически невозможно было остановиться и повернуть назад. Даже в случае серьезной аварии (вы увидите это, когда речь пойдет об «Аполлоне-13») для срочного возвращения на Землю требуются уже не часы, а дни.

Не простыми были и маневры облета Луны и входа в атмосферу Земли. Если на орбите спутника Луны не произойдет повторного включения двигателей «Аполлона», никакая сила не сможет вернуть корабль на Землю. Включить этот двигатель надо в тот момент, когда корабль находится над обратной стороной Луны, и отсутствие связи с Землей в это время лишь усиливает драматизм ситуации.

При возвращении на Землю небольшое отклонение «вверх» могло привести к «промаху», а «вниз» — к резкому входу в плотные слои атмосферы, то есть к недопустимым перегрузкам. Подобный маневр совершался до сих пор, как вы помните, только один раз при полете беспилотного «Аполлона-5». Риск был и в том, что впервые вывести экипаж на орбиту должна была ракета «Сатурн-5».

— Я не хочу утверждать, — сказал Борман перед стартом, — что во время нашего полета не будет риска и опасности. Элементы опасности будут встречаться на всем пути.

Английский астроном Бернард Ловелл из обсерватории Джодрэлл бэнк, перечисляя все угрожающие астронавтам ситуации, кончил так:

— Мысль об этом полете угнетает меня. Это чертовски глупо...

Глупо не глупо, а лететь было нужно. Именно нужно. Эти слова из речей президента перекочевали теперь в речи астронавтов. «В нашей программе наступила такая стадия, когда нужно сделать этот шаг», — говорил Борман. Нужно, хотя полного доверия к технике еще не было. Несмотря на то, что Ширра и его друзья провели испытания корабля по широкой программе, облет Луны был действительно необходим, коль скоро намечалась высадка на нее. Этот, как и последующие за ним старты, не ставили перед собой никаких иных задач, кроме общей и главной: обеспечить высадку. Когда кто-нибудь начинал заговаривать о научной программе, о возможных экспериментах, администраторы НАСА недовольно морщили носы.

— Цель состоит не в том, чтобы провести научные исследования, — терпеливо разъяснял Джордж Мюллер, заместитель директора НАСА по пилотируемым полетам, — а в том, чтобы сделать важный шаг в развитии наших способностей высадить людей на Луну.

Шаг этот был сделан 21 декабря. В 7 часов 51 минуту утра космический корабль оторвался от Земли.

— Внимание! — доложил Борман. — Я — «Джемини-8»...

На связи с кораблем сидел, увы, оставшийся на Земле Майкл Коллинз. Под общий хохот он ответил Борману очень спокойным, даже скучным голосом:

— Не теряй памяти. Ты летал на «Джемини-7», а теперь ты летишь на «Аполлоне-8».

Ошибки и волнения простительны: слишком много было в этом полете необычного. Впервые человек уходил в космос от своей родной планеты. Впервые он мог увидеть земной шар, именно шар. Эмоциональная палитра путешествия Бормана и его друзей была необыкновенно богатой.

— Мы видим Землю, — коротко доложил он Хьюстону, и все поняли, что он имеет в виду.

— Мы прекрасно видим Флориду, — кричал Ловелл. — Мы видим мыс Кеннеди! И одновременно Африку, Западную Африку! Прекрасно! Я вижу Гибралтар и Флориду, Кубу, всю Северную и Южную Америку...

— Черт-те что! — не выдержал оператор в Хьюстоне. — Вот это видик!

— Слушай, — спокойно перебил его Борман, — передай людям на Огненной Земле, чтобы надевали дождевики. Кажется, у них собирается гроза...

Во время телевизионных передач с борта «Аполлона-8» астронавты показывали землянам Землю.

— Ваша передача имела громадный успех на планете, соседней с вашей, — на Земле, — сообщили из Хьюстона.

Передачу действительно смотрели миллионы телезрителей, даже 93-летняя бабушка Фрэнка Бормана. Кстати, смотрел ее и некий мистер Сэмюэль Шератон, секретарь единственного в своем роде «Британского общества верящих в плоскую форму Земли». Он вынужден был признать, что, «видимо, назрело время пересмотреть взгляд на некоторые вещи...» Шутки шутками, но нервная нагрузка действительно была очень велика.

— Когда мы вышли на лунную траекторию, где никто никогда не летал, — рассказывал потом Борман, — во мне что-то изменилось психологически... Вид Земли потряс меня! Трудно было поверить, что на этой малютке столько проблем, что там голод, войны, яростная схватка национальных интересов. Я почувствовал, что все мы — лишь часть земли, воздуха, воды, облаков...