Франк Коллар - История отравлений власть и яды от античности до наших дней Страница 16

Самым знаменитым отравлением стало убийство в 55 г. четырнадцатилетнего Британника. Этот сын Клавдия вызывал беспокойство Нерона своей популярностью. Очень многие поддерживали Британника, поскольку хотели продолжения политики Клавдия. В первый раз яд оказался недостаточно эффективным; Локуста получила Распоряжение в присутствии Нерона приготовить другой, более сильный. Для успеха дела применили якобы хитроумную, но не слишком правдоподобную уловку. Сначала юноше намеренно подали слишком горячее кушанье. Пробовавший пищу Бритаиника слуга отведал поданное, после чего блюдо охладили с помощью никем не проверенной отравленной воды. Молодой человек был сражен мгновенно под невозмутимым взглядом Нерона. Последний непринужденно уверял, что юноша слаб здоровьем, и недомогание его скоро пройдет. Никто, однако, не обманывался. Дион Кассий отмечал, что труп Бритаиника быстро разлагался, а на коже появлялись синеватые пятна. Все свидетельствовало об отравлении. Сама природа разоблачала преступление. Пятна на приготовленном для погребального костра теле замазали, но проливной дождь вновь обнажил их. Слухи об отравлении распространились в народе. Каждый мог видеть следы отравления собственными глазами.

Сенека, как и в случае с Клавдием, не признавал, что имело место отравление. Иосиф Флавий полагал, что преступление было совершено, и оно устраивало Сенат, опасавшийся политики, которую мог бы проводить Британник. Приведенный выше драматический сценарий подвергли аргументированному разбору с привлечением данных медицины. Как мог слуга попробовать слишком горячее кушанье и почему он не сделал этого с охлажденным? Что это был за яд, убивший Бритаиника на месте? Не имел ли место на самом деле разрыв аневризмы? Для Тацита такой малозначимый диагноз являлся неприемлемым; он считал, что вслед за Клавдием брат монарха погиб от яда.

От увлечения Нерона ядами пострадала и сама Агриппина, несмотря на то что именно она помогла ему завладеть властью. Мать императора, правда, умерла в 59 г. не от яда. Однако до этого хорошо наученный сын трижды пытался ее отравить, что было непросто, поскольку опытная женщина располагала всеми возможными противоядиями. В рассказах Светония и Тацита есть некоторые различия, однако очевидно, что неблагодарный сын стремился уничтожить свою родительницу, расставив ей ловушку. После того как не удалось отравить Агриппину, Нерон подстроил обрушение потолка в ее спальне, а затем гибель корабля, на котором она находилась. Все эти действия носили одинаково предательский характер, а кроме того, позволяли избежать всякого контакта убийцы с жертвой и кровопролития. Не объяснялось ли это некоторым почтением к положению Агриппины, как матери убийцы? Впрочем, подобное заключение требует очень большой осторожности. Согласно Тациту, Нерон планировал также пустить в ход холодное оружие, и в конце концов Агриппина была заколота.

Говорили также (хотя Тацит в этом сильно сомневается, несмотря на общее враждебное отношение к Нерону), что последний из Юлиев-Клавдиев пытался отравить свою жену Поппею Сабину, от которой он при этом ждал наследников. Убивать ее не имело практически никакого смысла, но слухи эти показывают, что Нерон воспринимался как законченное воплощение порока.

Кроме преступлений в семейном кругу, Светоний обвинял Нерона еще и в отравлении префекта преторианцев Секста Афрания Бурра, влияние которого раздражало Поппею. Тацит в Данном случае проявлял осторожность, отмеЧая что префект умер от болезни или от яда. У Бурра была какая-то болезнь горла. В то же время Тацит сообщил об отравлении «министра финансов» вольноотпущенника Палланта, сделавшего головокружительную карьеру и ставшего кредитором многих высокопоставленных людей, например Агриппины, по долгам которой Нерон отказывался платить. Нерон якобы отравил также вольноотпущенника Дорифора: тот был виновен в противодействии браку императора с Поппеей. Плиний Старший разоблачил еще два преступления: убийство всадника Коссиния и устранение шести крупных африканских собственников. Коссиний стал жертвой микстуры, настоянной на шпанских мушках, которую приготовил дворцовый врач-египтянин. Но и это был еще не все. В конце своего правления Нерон решил отравить во время пиршества всех сенаторов.

Таким образом, яд становился оружием массового уничтожения, причем более удобным, чем меч. Он добирался до самого сердца римских установлений. Пресловутый замысел Нерона свидетельствует не только о его невменяемости, но и о полном упадке одного из главных движущих элементов res publica. Государство превращалось скорее в res privata и находилось на грани уничтожения.

Итак, невероятная активность в применении яда оказалась характерной для монарха, которому его воспитатель Сенека посвятил трактат «О милосердии». Можно, конечно, считать, что милосердие его состояло в нелюбви к пролитию крови. Но это сомнительное предположение, поскольку известно, что Нерон совершал наряду с отравлениями и кровавые преступления. Приходится признать, что ученик остался равнодушен к принципам учителя, которого он, если верить слухам, донесенным до нас Тацитом, тоже пытался убить per venenum. В закрытом мире au/a neronana (Нероновой палаты) наверняка сводились счеты с помощью яда и зарождались слухи, создававшие впечатление беспримерного числа отравлений. И они отлично вписывались в длинную чреду разнообразных злодеяний. Нельзя сказать, что именно vene/Zc/a играли при Нероне особую роль. Евтропий в IV в. и Павел Орозий век спустя, перечисляя преступления Нерона, не выделяли те, что были совершены с помощью яда.

Во времена Нерона говорили, что Агриппина в лице своего отпрыска незадачливо одарила человечество смертоносным ядом. Однако в его собственной голове яд не связывался так тесно с властью, как в голове Митридата. Не сам Нерон, а его врач Андромах, уроженец Крита, изобрел улучшенный вариант териака по сравнению с противоядием царя Понта. Теперь в него добавляли еще и плоть гадюки. Нерон, как и другие, хранил запасы ядов, которые у него украли, после чего императоРу в конце концов пришлось заколоться мечом.

О нероновскнх отравлениях вспоминала даже Кристина Пизанская, хотя вообще-то для Средневековья более типично видение его, прежде всего, не как отравителя, а как гонителя христиан и бесчеловечного чудовища. Считается, что в правление Нерона были преданы казни апостолы Петр и Павел. Много веков спустя Церковь все еще продолжала отождествлять своих гонителей с этим римским императором, обличая, например, Г енриха Плантагенета как «большего Нерона, чем сам Нерон».

После смерти Нерона отравлений стало меньше. Но они не прекратились. Следующие три цезаря, о которых повествовал Светоний, правили слишком недолго, с 68 по 69 гг., чтобы успеть с кем-нибудь тайно расправиться. Кроме того, в это время на политику все больше влияла армия, а это благоприятствовало скорее кровавому насилию, чем интригам и применению яда. Тем не менее историк упоминает, что император Вителлий отравил одного из своих близких, претендовавшего на власть. Мучимый горячкой, тот попросил воды, и император собственноручно подал ему отраву. Кроме этого злодеяния, за Вителлием числились и другие, более или менее связанные с ядом, в том числе направленные против матери и против сына. На основании данных фактов Светоний констатировал жестокость (saevitia) принцепса, который правил очень недолго: с апреля по декабрь 69 г. Вителлий хотел быть чем-то вроде «нового Нерона». Однако с вступлением на трон Веспасиана период беззаконий и злоупотреблений должен был прекратиться.

Считалось, что этот император восстановил авторитет власти. При нем о ядах ничего не было слышно. Но вот уже в правления двух его сыновей вновь стали возникать истории с ядом. Если верить рассказу Светония, Тит с молодых лет разве что не купалея в яде. В компании придворной молодежи он присутствовал на роковом пиру, когда убили Британника. Причем Тит якобы отпил отравленного напитка и от этого тяжело заболел. Спустя двадцать шесть лет ему не удалось избежать смерти от яда.

Секст Аврелий Виктор, написавший в IV в. сочинении «О цезарях», где изложил историю Рима от Августа до 360 г., относил отравление Тита на счет его брата и преемника Домициана. Мотив преступления выглядел совершенно очевидным, способы действия вызывали в памяти образ Нерона. И это отнюдь не случайно. Если во времена Флавиев писали об употреблении правителем яда, это значит, что изображали тирана.

Однако Светоний, на текст которого, в частности, опирался Аврелий Виктор, ничего не говорил об этом братоубийстве. Речь шла о «преждевременной смерти», к которой привела болезнь. Дион Кассий о преступлении сообщил, но не уточнял, что Тита отравили.

Что касается Домициана, «упорные слухи» относили на его счет еще и отравление Юлия Агриколы в 93 г. О жизни этого блестящего солдата рассказал его зять, историк Тацит. Агрикола победоносно еражался в Британии, наместником которой являлся, но вызвал ревность императора и был отозван в Рим. Вскоре он скончался при смущающих обстоятельствах. Император, которому Агрикола завещал свое имущество, проявлял довольно странное внимание к его болезни и кончине. Возможно, Домициан и сам имел к ней какое-то отношение. В своем рассказе Тацит проявлял сдержанность, говорил об «упорно державшемся слухе», делал оговорку, что отравление не было доказано.