Юрий Васильев - Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый Страница 16

Западные исследования периода Гражданской войны на протяжении нескольких десятилетий были единичны и фрагментарны71. Причем публикации зарубежных авторов по глубине анализа и охвату проблем значительно уступали литературе 1920—1930-х гг. Внимание к антибольшевистским выступлениям были представлены работой О. Рэдки о Тамбовском восстании и исследованиями П. Эврича и И. Гетцлера о Кронштадтском восстании72. Публикации западных исследователей, посвященные крестьянским восстаниям в Советской России в период Гражданской войны, были ограничены узостью источниковой и методологической базы. Зарубежные авторы, не имея доступа к архивам и газетам, находившимся в СССР, основывали свои суждения исключительно на опубликованных источниках, мемуарах, исследованиях советских и зарубежных историков. В результате их труды оказались насыщены значительными ошибками фактического и концептуального характера.

Со второй половины 1980-х гг. под влиянием политических процессов перестройки в СССР наметилась новая тенденция в изучении истории крестьянства в период революции и Гражданской войны, становления Советского государства. Перестроечный период советской истории следует выделить как переходный период в историографии изучаемой темы. Литература перестроечного периода отразила значительный отпечаток традиционной советской историографии. Свидетельством может служить второе издание энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», изданное в разгар перестройки73. В данной публикации не было внесено никаких изменений в сравнении с первым изданием.

В то же время в связи с расширившимся доступом к архивным материалам и прекращением монопольного положения марксистско-ленинской идеологии в трактовке истории, исследователи получили возможность приступить к более широкому изучению проблем истории крестьянства в годы Гражданской войны74. В это время началось развенчивание многочисленных мифов, созданных в советской истории. Так, анализ рассекреченных документов позволил исследователям утверждать: чекистские фальсификации осуществлялись для того, чтобы перенести ответственность за возникновение широкомасштабных мятежей и восстаний на контрреволюцию и тем самым оправдаться перед центральными властями. В результате оказывался под сомнением прежний вывод советской историографии о наличии контрреволюционного подполья в качестве важнейшей причины крестьянских восстаний.

В американской историографии в 1980-е гг. тема крестьянства стала основной. Среди зарубежных исследований второй половины 1980-х гг. можно выделить монографию М. С. Френкина. Работа данного автора являлась редким исключением на Западе, поскольку он практически единственный обратился к изучению Западно-Сибирского восстания, история которого особенно скупо освещена в зарубежной литературе. Ключевую роль на всех этапах Западно-Сибирского восстания – от его возникновения до поражения – автор отводил деятельности Сибирского крестьянского союза. Решающей причиной возникновения мятежа историк считал деятельность этого Союза, утверждая, что особенно широкая сеть ячеек Союза была создана в Тюменской, Алтайской и Омской губерниях. Одну из главных причин поражения западносибирских повстанцев Френкин видел в «незрелости» и ошибочной тактике Сибирского крестьянского союза. Западный исследователь считал, что, несмотря на военные и организационные успехи западносибирских повстанцев, их поражение было предопределено. Он аргументировал свою позицию сложившейся военно-политической обстановкой и огромным перевесом сил на стороне Советского государства75.

Первым и до сих пор одним из наиболее влиятельных в западной историографии комплексным исследованием крестьянства в революционный период явилась вышедшая в 1989 г. монография британского исследователя Орландо Файджеса «Крестьянская Россия, Гражданская война: Поволжская деревня в революции 1917—1921)»76. В данной книге детально проанализирована социальная жизнь деревни в нескольких поволжских губерниях (в работе Файджеса приведен материал о «чапанной войне» в марте 1919 г.), автор сделал шаг к пониманию крестьянского мира в революции и Гражданской войне. В работе исследованы механизмы крестьянских переделов земель, роль общины и Советов, отношение крестьян к большевистским реквизициям и к насаждавшимся колхозам, значение крестьянской кустарной промышленности, а также роль сельской молодежи, демобилизованных солдат, беженцев и возвратившихся из городов отходников (именно эти группы, по мнению Файджеса, возглавив сельские Советы, составили опору большевиков в деревне). На основе представленной пестрой картины автор пытался объяснить «несостоявшуюся контрреволюцию», определяемую им в виде масштабных крестьянских выступлений против большевистского режима в годы Гражданской войны, несмотря на широкое неприятие политики военного коммунизма. Вывод Файджеса заключался в утверждении, что хотя деревня и сопротивлялась любому внешнему вторжению, все же крестьяне опасались реставрации старого режима куда больше, чем власти большевиков. Именно поэтому они не осмеливались угрожать стабильности большевистского правительства, пока шла борьба с белыми и сохранялась угроза возвращения помещиков. Следует отметить, что в данном случае Файджес не был оригинален: он повторил вывод, сделанный ранее Оливером Рэдки.

Кратковременный по времени перестроечный историографический период создал условия и основу для дальнейшего активного продолжения исследований истории российского и советского крестьянства, которое связано с новым, постсоветским этапом историографии изучаемой темы. В 1990-е гг. началось активное исследование крестьянских протестных явлений77. Произошло значительное, по сравнению с советским периодом историографии, расширение исследовательской проблематики. Большое внимание историков привлек вопрос о генезисе восстаний: социально-экономических и политических условиях и факторах, общероссийских и местных причинах. В публикациях 1990-х гг. происходил поиск новых ответов на ключевые вопросы темы, для этого привлекалась более широкая, чем раньше, источниковая база: документы органов ВЧК, революционных и военных революционных трибуналов, органов военного управления, которые ранее находились на секретном хранении или доступ к которым имел ограниченный характер.

В работах В. И. Шишкина78, Н. Г. Третьякова79 было предложено серьезное обоснование, на материалах Западно-Сибирского восстания и других восстаний в Сибири, главных причин крестьянского протеста. В их числе авторы называли недовольство населения политикой центральных и местных, прежде всего губернских, властей (продразверстками, мобилизациями и трудовыми повинностями), не считавшихся с реальными интересами и объективными возможностями крестьянства, а также возмущение методами осуществления этой политики, злоупотреблениями и преступлениями сотрудников продовольственных органов. Исследователи считали, что Западно-Сибирское восстание носило преимущественно стихийный характер. Исследователи осветили причины протестных выступлений бывших «красных партизан» в Сибири, выступивших против недавних союзников по борьбе против Колчака. Сам по себе это был уникальный феномен протестного движения в России, характерный только для Сибири.

Развитию исследований в 1990-е гг. способствовала разработка теоретико-методологических аспектов изучения крестьянского движения в условиях революционной и послереволюционной трансформации России. В. П. Данилов выдвинул положение о том, что аграрная революция – основа всего происходившего в России, начиная с 1902 г. вплоть до 1922 г. включительно: крестьянская революция заставила отказаться от продовольственной разверстки, ввести нэп, признать особые интересы и права деревни80. Позицию Данилова поддержал Теодор Шанин, утверждавший, что крестьянская война в России продолжалась два десятилетия, а нэп выразил блистательную, хоть и временную победу крестьянской войны81. Однако в данной концепции не учитывается комплекс обстоятельств, связанных с оценкой 1917 г. как поворотного периода российской истории в контексте дихотомии власть-крестьянство: кардинальными отличиями дореволюционной самодержавной власти и новой власти (Советского государства), глубокими изменениями в среде крестьянства, которые произошли в период революционной трансформации (см. приведенные выше показательные оценки Г. П. Федотова). Поэтому механическое проецирование дореволюционных взаимоотношений крестьянства и государства на послереволюционный период умозрительно. Вызывает сомнение также оценка полутора десятилетий дореволюционных лет в качестве революции: принципиального изменения отношений по поводу власти и собственности (земли) между крестьянством и государством в этот период не произошло. Определять в качестве крестьянской революции крестьянские бунты и волнения вплоть до весны-лета 1917 г. представляется наивным.