Светлана Богина - Революционер-народник Порфирий Иванович Войноральский Страница 16

-- Объясни ты нам, -- обратились к Войноральскому плотники, -- коли ты ученый человек, как бы нам уйти от купца Назарова. Мы были заподряжены на дому при сборе податей и по нужде согласны были на дешевую цену. А он, этот купец-подрядчик, кормит нас негодной пищей и вычитает штрафы за праздники.

-- Видите ли, поскольку вы наняты были по контракту, писанному в форме, весьма выгодной для нанимателя, вы ничего не поделаете на основании закона. -- Войноральский на мгновение замолчал и затем продолжал: -Единственное, что хоть сколько-нибудь может облегчить ваше положение, это взаимная поддержка, т. е. если заработок вы будете делить поровну.

Войноральскому удалось убедить плотников, что взаимная поддержка поможет им легче переносить тяжелые условия работы. Плотники с интересом слушали, как Войноральский и Осташкин читали им "Историю одного французского крестьянина". Они сопоставляли лишения и невзгоды, выпавшие на долю крестьянина в XVIII в. в другой стране, со своим положением.

Когда чтение закончилось, крестьяне выразили желание получить книгу для отсылки в деревни. Войноральский обещал им это и взял у нескольких крестьян адреса их родственников и знакомых, чтобы вскоре отправиться туда на пропаганду.

Новая встреча была назначена за городом. Войноральский пригласил на нее не всех. Он заметил, что среди слушателей есть отставной солдат, настроенный недружелюбно к пропагандистам, и несколько плотников прислушивались к его доводам.

Войноральский пригласил на сходку вместе с плотниками и членов самарского народнического кружка -- Николая Буха, Петропавловского (будущего писателя Каронина) и др. Разговор зашел о восстаниях Разина и Пугачева, затем переключились на Великую французскую революцию. Сравнивали ее с освободительным движением в России. Один из плотников спросил: "А что же они сделали со своим царем?" -- "Отрубили ему голову", -- ответил Н. Бух.

В это время все увидели, что к ним направляется несколько человек, впереди которых шел отставной солдат из бригады плотников. Один из плотников шепнул Войноральскому:

-- Этот солдат понял Ваше чтение и разговоры как крамолу, мутит тут воду, наговаривает на Вас всякие небылицы.

-- Он, видно, донес уже или хочет донести и Вас задержать, чтобы полиция арестовала, -- заговорили плотники, сразу несколько человек. --Уходите, а мы их задержим.

Плотники двинулись навстречу и горячо заспорили с солдатом и сопровождавшими его, окружив плотным кольцом.

Войноральский и его друзья, воспользовавшись этим, скрылись.

В начале июля 1874 г. Войноральский отправляется по адресам, данным ему плотниками. В своем шифрованном письме в Москву Кравчинскому и Клеменцу он сообщает: "В Сыэранском и Корсунском уездах и ходил. Настроение отличное. Завел у крестьян два наших пункта".

Войноральский был доволен. Крестьяне горячо поддерживали идею о равномерном распределении земли только между трудящимися и изъятии ее у помещиков насильственным путем.

Возвратившись в Самару, Порфирий Иванович думал пригласить в Корсунский и Сызранский уезды кого-нибудь из самарской молодежи. А в это лето в Самаре проходил учительский съезд. Войноральскому удалось познакомиться с учителями, бывшими на съезде, и развернуть среди них и их знакомых пропагандистскую работу.

Другим городом Самарской губернии, с пропагандистами которого установил связи Войноральский, был Николаев. Здесь активную пропагандистскую работу вел земский врач Кадьян. Сюда в Николаев после разгрома саратовской мастерской прибыл Ковалик.

В своем шифрованном письме в Москву от 25 июня 1874 г. Войноральский писал: "Если кто желает иметь место учительницы или фельдшера в Николаевском уезде, то пусть обращается прямо к земскому врачу Александру Александровичу Кадьяну, только скорее".

В другом шифрованном письме из Ставрополя в Москву Войноральский сообщил об арестах в Николаеве и Самаре: "В Николаеве погром. Арестован доктор Кадьян, прочие скрылись, но один, кажется Речицкий, был арестован, застрелился. Ковалик взят в Самаре на постоялом дворе Фоминского. Были еще арестованные, но освобождены, обыски прошли благополучно. Паники нет, дела идут хорошо".

Войноральский договорился с Юргенсон и принял приглашение учителя Л. Канаева поехать для пропаганды к нему в деревню Васильевку. Канаев обещал пригласить к себе в дом крестьян, считавшихся у властей неблагонадежными. Войноральский просил его приглашать крестьян небольшими группами, чтобы можно было разговаривать с каждым с учетом "большего или меньшего духа протеста". На первой встрече Войноральский и Юргенсон читали крестьянам брошюру Л. Шишко "Чтой-то, братцы..."

Затем Н. Юргенсон пошла в соседнюю деревню Куликовку, а Войноральский продолжал беседы с крестьянами в селе Васильевне:

-- Скажите, каков у вас урожай хлебов, участок земли, как тяжелы платежи и повинности, есть ли уставная грамота на землю?

Когда из ответов крестьян Порфирий Иванович понял, что они еле-еле сводят концы с концами, чтобы прокормить семью, и не справляются вовремя с уплатой платежей и выполнением повинностей, он спросил их:

-- Как вы думаете, в чем причина вашей бедности?

-- Мы темные, мало знаем и понимаем. Будем больше знать -- будем и жить лучше.

Такой ответ удивил Войноральского: он был необычен для крестьян (насколько позволял ему судить его опыт общения с ними). Порфирий Иванович догадывался, что это, видимо, результат бесед крестьян с учителем Канаевым.

-- Это не совсем так. Причина вашего бедственного положения в неправильном, несправедливом распределении благ в государстве. Вы составляете большинство народа, а пользуетесь участками земли во много раз меньшими, чем помещики, численность которых по сравнению с крестьянами ничтожна. Подумайте, ведь земля -- всенародное достояние и за пользование ею нельзя, несправедливо и преступно требовать платежи и выполнение повинностей. Она должна быть разделена поровну между всеми, кто ее обрабатывает. Ни царь, ни помещики, ни церковь не стоят за справедливость, а заботятся только о том, чтобы побольше денег взыскать с крестьян. Поэтому вам необходимо связаться с людьми, которые входят в Большое общество. Их человек 500 ходит по России, по городам, селам и деревням. Их общество поставило своей целью освободить крестьян от гнета помещиков, чиновников, попов, от царя, да царь и сам уйдет, когда народ взбунтуется.

Войноральский понимал, что вера в хорошего царя держится в народе. Поэтому объединяя царя с помещиками в лагере врагов народа, которых надо прогнать, он решил несколько смягчить тон, сделав оговорку, что "царь и сам уйдет".

-- И когда народ выгонит помещиков, чиновников, -- продолжал Войноральский, -- и уйдет царь, выберут из общества в каждой местности умного человека, который и будет управлять справедливо. Он будет ответственен перед обществом. Причем крестьяне уже не будут платить податей и подушных и получат землю без всякого выкупа. Они будут свободны решать свои дела без всяких начальников.

Крестьяне слушали Войноральского и молчали. Войноральский продолжал:

-- Вы согласны со мной, что правительство обижает вас, лишает многого, на что вы имеете право, лишает права быть обеспеченным всем необходимым для себя и своей семьи?

-- Так-то оно так. Земля должна быть наша, как испокон веков было, а не помещиков-мироедов. Их надо выгнать, но как? Откуда взять силы против них и чиновников? -- развел руками один из крестьян. Другой в знак согласия кивнул. В это время вместе с Канаевым вошли еще два крестьянина -- Игошин и Мягков.

-- Здравствуйте, проходите, присоединяйтесь к нам, -- пригласил Войноральский. Он кратко повторил для пришедших, о чем шел разговор и продолжал: -- Вот вы спрашиваете, где взять силы против угнетающих вас помещиков и чиновников. Так об этом и заботится общество, о котором я говорю. К нему присоединяются крестьяне по всей России, и таких уже много. На стороне общества смогут выступить и солдаты. Ведь почти у всех крестьян есть среди солдат родственники, и нужно их привлечь, подготовить, тогда они не пойдут против народа, а без них правительство, помещики и чиновники будут бессильными.

-- А как же можно жить без начальства? -- последовал вопрос крестьянина Мягкова. -- Без начальства жить невозможно. Что делать, если плут или вор в обществе найдутся?

Войноральский улыбнулся:

-- В том-то и дело, что начальство вы будете при новых порядках выбирать сами. Во Франции уже теперь так ведется: выборное правление и нет царя.

Войноральский отметил про себя, что никто из крестьян, кроме Мягкова, сомнений в справедливости его слов не высказывал и, наоборот, все их жесты, мимика, слова выражали одобрение. Тепло расставшись с крестьянами, Войноральский поблагодарил за предоставленную возможность беседы с ними. Но опасения Порфирия Ивановича в отношении Мягкова оправдались полностью. Обескураженный необычной речью Иванова (т. е. Войноральского), Мягков все услышанное передал старосте. Тот был из очень набожных людей и сообщил обо всем священнику Добронравову. Священник пришел в негодование и стал убеждать старосту: "Срочно арестовать этого пропагатора". Староста стал расспрашивать крестьян. Но те дали ему понять, что говорить не о чем. Тогда староста позвал крестьян пойти вместе с ним в дом Канаева. В присутствии старосты Войноральский вел себя иначе. Он заявил, что ничего подобного не говорил и что, к сожалению, встречаются дураки, которые все понимают не так, как нужно. Староста заявил, что обязан приставить к дому Канаева на ночь для караула крестьян, и ушел, наказав караульным глаз не спускать с Войноральского. Но ночью караульные ушли, дав возможность Войноральскому с Юргенсон спокойно покинуть Васильевку и добраться до Самары. Но в Самаре уже действовали в это время провокаторы, в их числе Пудовкин, донесший о народническом самарском кружке в жандармское управление. И в городе начались аресты. Войноральский и Юргенсон направились на явочную квартиру швеи М. С. Кирилловой, не зная, что за этой квартирой установлено наблюдение.