Александр Воронель - И остался Иаков один Страница 16

2 Л. Ландау говорил, что есть два способа научной деятельности: "Делать то, что нужно - так как можно; или то, что можно - так как нужно".

3 В мусульманской Испании X - XII вв. "греческая мудрость" настолько прочно вошла в культурную жизнь евреев, что ученые не верили, будто когда-то евреи существовали без нее. Бытовало предание, что Сократ и Платон были учениками пророков и что греческая мудрость заимствована из еврейских книг, затерявшихся во время разрушения Второго Храма.

4 Эйнштейн не знал об опыте Майкельсона и т.о. не использовал "новейших данных" при создании своей теории (см. УФН, 1972).

5 Обычно переоценивают значение опытных данных для Галилея, упоминая его закон инерции как шаг вперед по сравнению с Аристотелем. Нужно сказать, что представление Аристотеля о движении, пропорциональном силе, гораздо больше соответствует земному опыту. Суть не в опыте, а во внутренней связи различных явлений между собой. Для Аристотеля нет никакой связи между его законом движения (на земле) и поведением небесных тел, а Галилей исходит из необходимости связать одно с другим.

6 Л. Ландау как-то сказал, что совпадение теории с опытом ничего не значит, "ибо среди бесконечного множества дурацких теорий должны найтись и такие, которые совпадут с экспериментом". (Он сказал: "Континуум теорий").

7 Я не считаю возможным при подобной точности рассуждений различать христианскую и иудейские теологии. Связь научных концепций с теологическими слишком опосредована, чтобы отличие христианства от иудейства на ней сказывалось.

8 В "Курсе лекций по физике" Р. Фейнман говорит: "Если бы вся цивилизация должна была бы погибнуть и меня спросили, какую одну фразу завещать потомкам, чтобы в ней содержалось максимальное количество научной информации, я бы ответил: - все тела состоят из атомов, маленьких частиц, которые притягиваются на больших расстояниях и отталкиваются, если их прижать друг к другу."

9 Когда выдающегося астронома XVIII в., католического священника Секки спросили, как он может совмещать эти профессии, он ответил: "Когда я занимаюсь астрономией, я забываю о своем священничестве. Когда я исполняю обязанности священника, я забываю астрономию". Это ли не капитуляция для верующего христианина!

10 С. Кьеркегор так выразил эту мысль: "Если признать этическое, т.е. всеобщее, наивысшим, не понадобится никаких иных категорий, кроме тех, какие знала греческая философия или какие можно извлечь из нее путем последовательного мышления" ("Страх и трепет", Проблема!).

11 Э. Шредингер постоянно употребляет слова "свобода воли электрона" и "Господня квантовая механика". ("Что такое жизнь с точки зрения физики").

ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ

УНИКАЛЬНОСТЬ КАК ПРОБЛЕМА И ВЫЗОВ

(Впервые опубликовано в "22", № 20,1981.)

Всякий, поселившийся в Израиле, через некоторое время находит себя в трудном положении человека, которому задали скептический вопрос: "Ну, и что?" Сначала он несет в ответ лихорадочный бред, который, естественно, возникает в голове у каждого при столкновении с такими фундаментальными вещами, как Храмовая гора (Мориа) или гора Мегиддо (Армагеддон). Потом - все чаще запинается, наблюдая, как подлинность переживаний вытесняет литературные образы и не оставляет места для словесного выражения. Только на первый взгляд эта беспомощность кажется чисто словесной. Только в первый момент эта безгласность кажется порожденной близостью к библейскому сверхлитературному канону. Главное все же - не в выражении. Главное - в нашем внутреннем состоянии.

Словесная растерянность пришельцев соответствует нашей внутренней растерян-ности, порождаемой уникальностью жизни, которой мы живем. Эта уникальность не является следствием нашего жизненного опыта и потому не дает уверенности в понимании всего Замысла, как целого.

Нельзя сказать, что мы вообще не были готовы к уникальному. Некоторые из нас подготовили и весьма многие приняли исход из России с подлинным энтузиазмом. Я думаю, если бы судьба наша сложилась иначе и наши сорок лет нам предстояло бы провести в Сибири, многие сумели бы погибнуть достойно. Но исход наш был порождением и продолжением нашего российского опыта. Он родился как воплощение нашей мечты и идеальный выход из нашего безвыходного положения. Конечно, наш исход был чудом. Но он был, так сказать, чудом очеловеченным. Он отвечал скрытым упованиям и открытым стремлениям. Он позволял себя эксплуатировать. Исход разрубал безнадежно запутанные узлы, оправдывал поспешные решения, отменял ежедневные заботы.

Первое, с чем мы столкнулись в Израиле, что любой знакомый гвоздь, подобранный нами на общей дороге, оказывался не от той стенки. Тот из нас, кто скажет, что он с самого начала все понимал, только подчеркнет, что он и сейчас ничего не понимает. Израильская жизнь, в отличие от исхода, родилась не от нашей мечты. Она была построена не как выход для нас, а как продолжение истории, в которой мы не участвовали. Наше участие предусмотрено только в неопределенном будущем. Оно не обеспечено, а лишь проблематично, ибо определяется нашими качествами, в которых мы менее всех уверены.

Весь свободный мир одинаково далек от взлелеянной нами в России мечты о неограниченной, но "правильной" свободе. Оказывается, свобода в этом мире смывает различие между правильным и неправильным. В первую очередь исчезает различие между правильными и неправильными взглядами, которое казалось нам таким очевидным. Не то, чтобы правильные и неправильные взгляды в чем-то сблизились. Но неравенство между ними исчезло. В свободном мире оказалось достаточным, чтобы какой-нибудь взгляд поддерживался некоторой группой, чтобы его "правильность" автоматически оценивалась пропорционально силе и влиянию этой группы. А как же Истина?

Постепенно наступает и отмирание неравенства между правильными и непра-вильными действиями. Трудно отличить правильные забастовки, которые ведут к повышению нашего жизненного уровня, от неправильных, которые ведут к дезорганизации нашего хозяйства и общественной жизни. Даже граница между преступлением и заблуждением начала размываться. Недавно английский суд совершенно всерьез рассматривал аргументы двух изуверов, забивших до смерти женщину, чтобы выгнать из нее злых духов. Суд признал это вполне допустимым вариантом идеологического заблуждения. Поведение убийц он квалифицировал как чересчур прямолинейное. Судья, присуждая обвиняемых к трем годам тюрьмы, сказал: "Я вынужден послать вас в тюрьму. Мне не легко. Вы действовали, хотя и ошибочно, но прямолинейно по-христиански и не имели злого намерения. Все же какое-то наказание необходимо, ибо как-никак человеческая жизнь была прервана зверским образом, и это происходило слишком долго, чтобы походить на внезапный порыв". Действительно, они топтали ее ногами около двух часов, раздавили ей грудную клетку и осколками ребер многократно проткнули легкие... Урок, который они вынесли из суда, состоит в том, что в следующий раз следует делать это быстрее. Возможно, они сумеют возглавить небольшое движение...

Таким образом, мы находим себя на Западе окруженными неправильными людьми, руководимыми неправильными идеями, страдающими от неправильной политики в неправильно организованной общественной системе, где мы обязаны считаться со всем этим, как если бы все это было правильным. В отличие от А. Солженицына, который может себе позволить лишь талантливо разоблачать этот неправильный мир, любой русский выходец в Израиле имеет право и обязанность попытаться его исправить. И тут наступает предел мечтаниям, конец талантам... "Мысль изреченная есть ложь!" А что сказал бы поэт о мысли воплощенной?!

Старикам - пионерам, основателям этого государства - приятно сознавать, что они добились невероятного, но все они признают, что добились не совсем того, чего хотели. Наиболее радикальные среди них утверждают, что это совсем не то. Израильская действительность во многих отношениях напоминает вновь прибывшему энтузиасту анекдот о ветреной жене. В ответ на замечание мужа, вернувшегося после долгой отлучки, что в ней "что-то теперь не то", она отвечает: "Всему городу - то, а тебе- не то?!"

Мысль изреченная не есть ложь, но - дело. Как всякое дело, она несовершенна. И объективно (для всего города) Израиль выглядит очень неплохо. Даже настолько хорошо, что его уже исключили из числа развивающихся стран. Второе или третье место в мире по демократическим свободам, пятое, или там восьмое, место по жизненному уровню, седьмое место по численности и ударной мощи вооруженных сил... Но это не вдохновляет. Изголодавшаяся по идеалам душа репатрианта и развращенное советским воздержанием воображение прямика равно не готовы удовлетвориться скромной реальностью Израиля. Даже первое место на конкурсе песен и кубок Европы по баскетболу не утолят этой метафизической тоски по выдающемуся. Дайте нам зримые доказательства нашего первородства, и мы, может быть, и согласимся на восьмое место по жизненному уровню (обеспечив седьмое для наших вооруженных сил)!