Борис Федоров - Пытаясь понять Россию Страница 17

В России товары, доставленные челноками, как я уже говорил, по большей части попадают в систему неорганизованной торговли, которая не отражается в официальной статистике. Туда же идет и огромное количество импортных товаров, ввезенных полулегально или с уплатой взяток таможенникам, а также значительная часть отечественных товаров, которые, вроде бы, и вовсе не производились (зачем все учитывать и платить налоги?). Раньше в СССР занимались приписками, теперь все производство занижают.

В результате, объем неорганизованного товарооборота в России составляет не менее ста-ста пятидесяти миллиардов долларов, а налоги с этих денег практически не платятся. Ведь большая часть наших граждан покупает одежду и бытовую технику на рынках, а не в магазинах – так дешевле.

И последний пример из повседневной жизни "бедной" страны. Только в Москве и только западные граждане арендуют жилья не менее, чем на один миллиард долларов в год. Официально налоговые органы знают лишь об одном проценте этого рынка, но ничего не делают (слишком хлопотно).

Подобных примеров можно найти сколько угодно, но и так очевидно, что денег в стране очень много. Однако государство проходит мимо них, а деньги проходят мимо государства. В результате того, что они разминулись, в бюджете недостает средств, чтобы содержать здравоохранение, образование, органы правопорядка, армию, бюрократический аппарат.

Тем не менее, страна продолжает худо-бедно существовать. Объясняется этот парадокс просто – идет "ползучая" приватизация всех сфер деятельности государства. В школе у родителей постоянно просят деньги на учебные и хозяйственные нужды, в университетах растет прослойка платных студентов, в больнице без дополнительной платы вы можете не получить лекарств, а порой и приличной простыни на кровати. Чиновники, понятно, переходят на самофинансирование в форме взяток.

В 1999 году официальное активное сальдо внешней торговли России составило не менее сорока миллиардов долларов США (без учета утечки капиталов и прямого воровства), цена на нефть достигла рекордных уровней, а долги кредиторам мы платить почти перестали. И никого, включая МВФ и "большую семерку", это не удивило. Куда деваются деньги? У государства их нет. Таков итог противоречивой политики последних лет, ужасающего непрофессионализма и коррупции власти.

Очень хотелось бы, чтобы Запад, непрерывно просвещающий нас относительно "демократических ценностей", открыл глаза на другие пороки России и оказал бы настоящую действенную помощь.

Россия вполне могла бы обойтись без очередных порций западных кредитов, если б только удалось привлечь к ответственности нескольких членов нашей политической элиты, погрязших в сомнительных махинациях. От слов надо переходить к делу. Однако создается впечатление, что финансовые скандалы последнего времени (ФИМАКО, Bank of New York, швейцарские счета членов семьи Б. Ельцина) благополучно уйдут в песок. Как обычно.

ГЛАВА 10

Печальная роль МВФ и наследство М. Камдессю

Еще десять лет назад почти никто в России не слышал об МВФ, Мировом банке и других международных финансовых организациях. Только отдельные экономисты вроде меня писали рефераты о МВФ и Мировом банке и записки для начальства о возможности сотрудничества с ними Советского Союза, но сами не особо верили, что это когда-нибудь произойдет.

И в одночасье все переменилось. Даже в глухой смоленской деревне простой крестьянин норовит задать мне вопрос про МВФ и М. Камдессю, который нам всю жизнь испортил. Средства массовой информации триста шестьдесят пять дней в году обсуждают, даст ли нам МВФ очередную порцию кредитов, приедет ли новая миссия Фонда, что сказал директор МВФ и т. д.

Большинство российских политиков в лучших советских традициях непрерывно клеймят МВФ, но при этом одновременно поддерживают получение (фактически, выпрашивание) у Фонда все новых и новых кредитов. Я, насколько мне известно, являюсь едва ли не единственным человеком, который более шести лет подряд твердит о порочности привлечения новых кредитов МВФ.

Понятно, почему меня не слышат в России, но не понятно, почему оглохли М. Камдессю, Л. Саммерс и его коллеги в странах "большой семерки".

Став осенью 1992 года первым директором от России в Мировом банке, а потом министром финансов и "шерпом" на встречах "семерки", я имел возможность воочию наблюдать развитие взаимоотношений России с мировым финансовым сообществом и хочу поделиться своими наблюдениями.

Общее резюме – полный провал. Ни одна российская программа, согласованная с МВФ, никогда не была выполнена в полном объеме. Для России постоянно делались исключения по политическим мотивам, а на факты всевозможных нарушений закрывали глаза. Постепенно выработалась своеобразная циклическая стратегия – полгода МВФ тщательно "обрабатывают" и, по существу, обманывают, потом бездарно тратят полученные деньги и снова идут в Фонд просить новой подачки. А МВФ делает вид, что все в порядке, все так и должно быть.

Я всегда с подозрением относился к привлечению российским правительством все новых и новых кредитов для финансирования бюджета, то есть собственной неэффективности. Между тем, на Западе господствовала точка зрения, что Россию надо кредитовать, а наши власти, в свою очередь, не отказывались брать кредиты.

В августе 1993 года я, как министр финансов и вице-премьер, послал в МВФ Мишелю Камдессю письмо, в котором отказывался от получения второй части так называемого "системного" кредита (полтора миллиарда долларов), так как был полностью уверен в бессмысленности привлечения кредитов, которые у нас успешно разбазариваются или напрямую разворовываются. Кроме того, после получения первой части кредита в июле 1993 года желание заниматься реформами у правительства пропало.

Тогда кредит нам не предоставили, хотя это вызвало неудовольствие Ельцина и Черномырдина. Зато реформаторский настрой правительства усилился.

Однако после моего ухода из правительства в январе

1994 года быстро возобладала противоположная точка зрения – кредиты надо брать любой ценой и в любых количествах независимо от последствий. И тут же подтвердилась выявленная закономерность – чем больше кредитов, тем меньше реформ.

Главным достоинством типичного российского министра стало умение "навешивать лапшу на уши" сотрудникам МВФ и добиваться новой порции "финансового наркотика". Технология этого дела весьма проста. Нужно через переводчика вести долгие и нудные переговоры, постоянно упирать на наши трудности, коверкать и искажать статистику, обещать что угодно и когда угодно, хитрить и обманывать. Например, выдается новая цифра сбора доходов крупной полугосударственной компании "живыми" деньгами, но кто реально может проверить истинность этой цифры?

Особенно вышесказанное касается переговоров по вопросам внешнего долга, где каждый наш отказ платить по долгам трактуется как крупная победа российской экономической дипломатии. Чем больше мы берем и разворовываем иностранных кредитов, впоследствии уговаривая кредиторов долг нам списать, тем выше рейтинг данного министра. И, как ни странно, тем больше нас любит "большая семерка", МВФ и другие международные финансовые организации.

Последние, как правило, никогда сильно не артачились и покорно отправляли в Россию очередные порции денег, которые зачастую "терялись" сразу после получения. Казалось, что обе стороны играют в какую-то чудовищную игру, ставка в которой – судьба миллионов российских граждан. Мне такая политика всегда была отвратительна.

Массированное кредитование России началось в 1994 году, то есть с того момента, когда реформы у нас практически полностью остановились. Не правда ли, странная политика Запада? В разгар реформ, в начале 1992 года, денег никто не давал. Любопытно и то, что многие настоящие профессионалы в аппарате МВФ честно пытались проводить жесткую и принципиальную линию, но политические соображения постоянно брали верх. А слишком "упрямых" сотрудников (типа Э. Като) просто переводили в другие департаменты подальше от России.

В августе 1998 года, вернувшись в российское правительство в ранге вице-премьера, я написал господину Камдессю очередное письмо, аргументированно выступая против предоставления денег России, так как кредиты не дают положительных результатов, идут неизвестно куда, и вообще, МВФ не знает в действительности с кем сотрудничает.

При этом я задал ему ряд вполне законных вопросов. Действительно, если после семи лет вроде бы отличного выполнения программ МВФ в России отсутствует рост производства и производительности труда, почти умерли финансовые рынки и банковская система, продолжается инфляция и при этом по-прежнему нет конкуренции, царит всеобщая коррупция и т. д., то как нам следует оценивать ход реформ?