Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза - Андрей Серафимович Грачёв Страница 17

Включая Язова и других своих консервативных критиков в Совете безопасности и намереваясь сделать «передышку» в реформах, Горбачев пытался убедить своих друзей-реформаторов и, верятно, самого себя в том, что он получает выигрыш во времени для подготовки следующего этапа реализации своей основной программы.

Однако эта схема превратилась в ловушку, потому что, укрываясь за спиной консерваторов, которых он хотел использовать как щит от угроз со стороны силовиков, Горбачев неизбежно превращался в их заложника. Начиная с января 1991 года уже не сам президент, даже облеченный новыми полномочиями, а новая «хунта», которой он себя окружил, определяла за него приоритеты во внутренней политике и методы ее реализации. Не откладывая дела надолго, силовой блок, получивший расширенные полномочия в руководстве страной, решил на конкретном примере продемонстрировать решимость центра поставить заслон на пути, ведущем к распаду страны.

Этим примером должна была стать Литва, первая советская республика, официально заявившая о намерении выйти из СССР и уже поэтому заслуживавшая того, чтобы получить урок.

Испытание Вильнюсом

Тринадцатого января в столице Литвы Вильнюсе спецотряд советских войск «Альфа» при поддержке танков штурмовал и оккупировал здание национального телецентра, находившегося под контролем мятежного республиканского парламента. Погибло 14 человек.

Эта операция должна была стать заключительным эпизодом сценария, по которому «отрядам рабочих», выступивших против «сепаратистов», предстояло спровоцировать столкновения с полицией в городе и, таким образом, дать повод для вмешательства военных, уже присланных из Москвы.

Представители мифического Комитета национального спасения, о котором раньше никто в республике не слышал, должны были потребовать отставки председателя Литовского сейма Ландсбергиса и введения в Литве режима президентского правления.

Эта схема поразительно напоминала сценарии, разрабатывавшиеся НКВД еще в 1940 году, когда Москва приступила к поглощению прибалтийских государств в соответствии с секретными протоколами пакта Молотова — Риббентропа и, кстати, едва не была применена в Финляндии, где встретила решительное сопротивление финнов.

Другую историческую аналогию, подтверждающую, что спецслужбы всего мира мало различаются по уровню своей изобретательности, можно провести с бесславной попыткой американского ЦРУ организовать в апреле 1961 года высадку десанта кубинских эмигрантов в заливе Кочинос с целью свергнуть режим Фиделя Кастро.

Задуманная стратегами КГБ операция по восстановлению в Литве «конституционного порядка» закончилась таким же фиаско, как и авантюра их коллег из ЦРУ, несмотря на то что для руководства ею из Москвы в Вильнюс заранее прибыли два высших чина — генералы Валентин Варенников и Виктор Ачалов. Если американских агентов, высадившихся в заливе Свиней на Кубе, подвело отсутствие обещанной ЦРУ авиационной поддержки, то планы литовских «рабочих» сорвали бронетранспортеры и танки «Альфы», прибывшие на место предполагаемых столкновений раньше, чем они начались.

Тем не менее жертвы среди защитников вильнюсского телевидения были вполне реальными, и они драматическим образом усугубили политический урон, нанесенный этой спецоперацией Горбачеву и его попыткам стабилизации обстановки в стране. Сразу после объявления плачевных результатов операции «Альфы» ему пришлось иметь дело с тремя новыми кризисами: резким обострением отношений со всеми тремя прибалтийскими республиками, взрывом политических страстей в Москве и осложнением отношений с США.

Горбачев несколько дней молчал, потом выступил перед Верховным Советом, осудив применение насилия и выразив соболезнования семьям погибших. Он собирался поехать на похороны и попросил Яковлева подготовить проект выступления. Поездка не состоялась. Утверждали, что его убедил не ехать один из организаторов вильнюсской спецоперации Крючков под предлогом невозможности обеспечить его безопасность. Яковлев мне говорил, что, по его мнению, Горбачева отговорила от поездки Раиса Максимовна, опасаясь, что жертвой провокации или новой «спецоперации» может стать он сам.

В отличие от Джона Кеннеди, взявшего на себя личную ответственность за провал авантюры в заливе Кочинос, советский президент заявил, что не был в курсе подготовки вильнюсской операции и не давал согласия на ее проведение.

Когда несколько лет спустя я спросил бывшего министра внутренних дел Вадима Бакатина, был ли, по его мнению, Горбачев осведомлен о планах КГБ, он сказал, что Крючков, Язов и Пуго не сообщали Горбачеву о своих подлинных намерениях. «Зная о патологическом отвращении Горбачева ко всему, что связано с насилием, они не сообщили ему, что будет использована армия и в ходе операции могут быть жертвы. Вообще в вопросе о применении силы Горбачев — полная противоположность Ельцину, который может сначала ударить, а после размышлять».

Разумеется, вильнюсская драма вызвала бурные дебаты в советском парламенте. Белорусский писатель Адамович еще накануне, выступая на съезде, предупредил президента: «Михаил Сергеевич, вокруг вас остались только эполеты. Эти люди спровоцируют кровопролитие и вытрут об вас свои руки, запачканные кровью».

Но помимо непосредственных последствий событий в Вильнюсе, повторившихся в аналогичной форме, хотя и без такого количества жертв, в Риге, Горбачеву надо было иметь дело с серьезным осложнением его отношений с оппозицией и ее безусловным лидером Ельциным.

Максимально используя ловушку, в которую попал Горбачев в Вильнюсе, и развивая свое политическое наступление против него, Ельцин отправился в Вильнюс и Таллин во главе «миссии солидарности» российского парламента, призвал к признанию независимости трех прибалтийских республик и потребовал отставки Горбачева, заявив, что страна наблюдает «агонию режима».

Неделю спустя Горбачев, решив внести ясность в свою позицию, выступил с осуждением применения силы против мирного населения. В личном письме Джорджу Бушу, переданном им через нового министра иностранных дел Александра Бессмертных, он написал, что использование силы противоречит его взглядам и операции, подобные вильнюсской, не повторятся.

Примерно в тех же выражениях он объяснил обстановку бывшему американскому президенту Никсону, позднее приехавшему в Москву с «исследовательской миссией», которую ему поручил Буш.

Отвечая на вопросы Никсона относительно событий в прибалтийских республиках и исключения либералов из его окружения, Горбачев сказал: «Вы должны понять мою ситуацию. Радикальные реформы, которые я начал, не только провоцируют сопротивление влиятельных групп, чьи интересы они затрагивают, но и сказываются на положении обычных людей. Я должен это учитывать. Это объясняет тактическую паузу, которую я взял».

Черняев, написавший было в разгар вильнюсских событий Горбачеву заявление об отставке, с облегчением констатировал в своем дневнике, что его шеф не изменил своим принципам и всего лишь предпринял