Столетняя война. Том II. Испытание огнем - Джонатан Сампшен Страница 17

сама решать, кто виноват, и принимать ответные меры. В течение короткого времени процесс репрессий и контррепрессий стал неотличим от войны. В месяцы, последовавшие за перемирием в Кале, английский сенешаль Гаскони проводил большую часть своего времени, объезжая проблемные места на границах герцогства с большим вооруженным эскортом, беседуя с французскими чиновниками и с хранителями обеих сторон. Не смотря на свои труды он добился очень немногого. Тем, кто надеялся жить в мире, посоветовали договариваться со своими противниками в частном порядке, как будто соглашения их королей никогда не заключались. Граф Перирогский и графиня Ангулемская заключили частные соглашения с сенешалем Гаскони в первые месяцы 1348 года[79]. К маю 1348 года перемирие полностью провалилось в нескольких пунктах на юго-западной границе. Армии набирались в Бордо и Тулузе. Еще одна собиралась в Сентонже, где агенты французского короля в обстановке строжайшей секретности готовились к нападению на гарнизон Сен-Жан-д'Анжели. В Пуату Флотон де Ревель, один из самых энергичных министров французского короля, в июне 1348 года столкнулся с гарнизоном Люзиньяна в Шене на берегу реки Севр-Ниортез. Согласно его собственному рассказу, он нанес им большой урон[80].

Действия гарнизонных войск, таких как войска Бланзака, Мюсидана или Люзиньяна, показали жителям юго-западных провинций, насколько уязвимы маленькие города для небольших банд опытных разбойников. Гарнизоны имелись только в самых крупных и значительных городах, но даже в них основное бремя несения караульной службы и охраны стен ложилось на жителей, численность которых сократилась из-за чумы и бегства в другие провинции. Стены городов построенные в основном в XII веке, последнем периоде, когда регион страдал от постоянных военных действий, находились в неудовлетворительном состоянии. В большинстве городов оборонительные сооружения представляли собой прерывистую линию с проломами, предназначенными для тропинок, курятников и домов, наспех заваленными щебнем. Обзору дозорного могли мешать пригородные постройки и растительность, а доступ к стенам изнутри мог быть затруднен и замедлен, поскольку проходы были узкими и загромождались телегами, животными и мусором. Особую опасность для таких мест представляли безлунные ночи. Один случай вызвал большой переполох в регионе. В мае 1347 года небольшой группе гасконских авантюристов, действовавших по собственной инициативе, удалось захватить город Дом, где находился один из главных французских монетных дворов юго-запада. Налетчики захватили большое количество слитков драгоценного металла и монет. Они оставили в Доме гарнизон, который сопротивлялся всем попыткам вытеснить его, и около года терроризировали остальную часть района. Тем не менее, Дом был хорошо укрепленным городом, расположенным на неприступной позиции[81].

Захватчики Дома взобрались на уступ, возвышающийся над Дордонью, на котором был построен город. Но обычным способом проникновения в обнесенный стеной город была эскалада, более простая и менее драматичная техника штурма, которая заключалась в том, что ночью штурмующие подкрадывались к городу сразу с двух сторон и приставляли лестницы к стенам в неосвещенных местах.

За день или два до этого они наблюдают за замком, или обнесенном стеной городом [писал хронист Жан Лебель]; затем, собрав группу из тридцати или сорока разбойников, они взбираются на стены с разных сторон и на рассвете врываются в замок и поджигают его, поднимая такой шум, что жители думают, что на них напало 1.000 человек, и разбегаются во все стороны. Затем они врываются в дома и грабят их, после чего уходят, нагруженные добычей.

По своей сути эскалада была методом иррегулярных войск, или бригандов, как называл их Жан Лебель. Успех зависел от парализующего эффекта внезапности и от невнимательности и усталости дозорных. Регулярные армии лейтенантов и сенешалей редко могли рассчитывать на такие результаты. Их вербовка войск была слишком публичной, а их передвижения слишком хорошо отслеживались. Вот почему, несмотря на свою простоту, эскалада в конце 1340-х годов рассматривалась как новая и опасная угроза. В марте 1349 года английский сенешаль Гаскони приказал, чтобы отныне гарнизонные войска, служившие в пограничных городах, даже во время перемирия, получали полную военную ставку жалования. В качестве причины он назвал угрозу со стороны эскаладных отрядов, нападающих с двух сторон одновременно под покровом темноты. Одинаковая бдительность, одинаковая тревога, одинаковая жестокость были присущи теперь и времени мира и войны. Разница между состояниями войны и мира, стала вопросом дипломатических конвенций, отправной точкой для дальнейших конференций, результаты которых не имели значения в большинстве районов Франции[82].

Даже после возобновления перемирия в Кале послами двух королей в ноябре 1348 года, на юго-западе оно осталось мертвой буквой. Вольные компании продолжали грабить Сентонж, Ангумуа, Пуату и Перигор. Из Перигора они распространили свое влияние через долины рек на плато Лимузена, малонаселенный регион пастухов и скотоводов, изолированных деревень, замков и богатых церквей, где армии Эдуарда III никогда не бывали, а его офицеры в Бордо не держали гарнизонов. Оккупация значительной части Лимузена вооруженными бандами была в некотором роде классической иллюстрацией их методов. Началом послужил Нонтрон, небольшой обнесенный стеной городок на границе Лимузена и Перигора, захваченный в 1345 году недовольным родственником графа Перигорского, заключившим выгодный союз с англичанами. Он использовал город как базу для набегов на север Перигора и успешно противостоял всем попыткам вытеснить его оттуда. Летом 1346 года город недолго и безуспешно осаждали войска герцога Нормандского. Попытка подкупить гарнизон не увенчалась успехом три года спустя. К тому времени бандитское гнездо из Нонтрона уже пустило метастазы. В пятнадцати милях к северо-востоку от города находился замок Монбрун, ставший предметом раздора между соперничающими членами местной знатной семьи. Один из них объединился с некоторыми членами гарнизона Нонтрона, захватил Монбрун, изгнал его обитателей и пригласил англо-гасконцев помочь ему удержать замок. Прибывшие солдаты разрушили пристройки замка и укрепили стены, чтобы его могло оборонять небольшое количество людей. Затем они сделали его базой для набегов в западном Лимузене. Вскоре после этого случая другой недовольный лимузенский дворянин захватил замок XIII века Экс, который возвышался над переправой через реку Вьенна в нескольких милях вниз по течению от Лиможа. Поводом для захвата послужила обида на чиновников французского короля, которые осудили его старшего брата за измену и конфисковали имущество семьи. Он также объявил себя сторонником Эдуарда III и, когда лейтенант французского короля осадил замок, обратился за помощью к англо-гасконцам. Умелое использование местных разногласий и недовольства и захват небольших изолированных замков были отличительными чертами действий независимых капитанов в те времена, когда они еще не научились набирать армии численностью в несколько тысяч человек[83].

В Лимузене лидером среди них был известный авантюрист в самом начале своей карьеры: Жан де Сульт, или Жан де Со, называвший себя Баскон де Марей. Он был оруженосцем из Со-де-Наваль в Беарне. Его псевдоним, вероятно, был образован от названия замка Марей близ Нонтрона, который примерно в это время был занят гасконскими рутьерами и, возможно, находился под его командованием. Баскон де Марей