Виктор Суворов (Резун) - РАССКАЗЫ ОСВОБОДИТЕЛЯ Страница 18

Между тем все конструкторские бюро, которые независимо друг от друга вели разработку моста, заявили, что построить наплавной мост даже грузоподъемностью 1500 тонн за такой короткий срок невозможно.

Огарков не сдавался. На карту были поставлены его репутация и будущее. Генерал реагировал быстро и точно. Во-первых, он обратился в ЦК и добился заверения, что конструктору, которому все же удастся создать такой мост, будет присуждена премия, как минимум — Государственная. Во-вторых, он собрал всех конструкторов на совещание и, сообщив им о решении ЦК, предложил обсудить все детали еще раз. На этом совещании была отвергнута возможность переправить путеукладчик и эшелоны с рельсами. Было решено также не переправлять колонны танков одновременно с железнодорожными эшелонами. Кроме того, все вагоны решили переправлять только порожними, а рядом с поездом пустить не колонну танков, а колонну грузовых машин, тоже порожних. Оставалась лишь одна проблема: как переправить локомотив, весящий более ста тонн. Естественно, возникла идея снизить вес локомотива насколько это возможно.

Два локомотива, основной и дублирующий, срочно переделали. Все, какие только можно, стальные детали были заменены алюминиевыми. Тендеры паровозов имели минимальные запасы угля и воды.

А время летело. Проект моста заканчивали уже прямо на заводе. Туда же, на завод, прислали большую часть офицеров железнодорожного полка знакомиться с конструкцией моста прямо в ходе его изготовления. Предприятия, не работавшие до того несколько месяцев в ожидании нового проекта, были переведены на круглосуточный режим работы. Все рабочие получали бешеные деньги, всем обещали, в случае если они успеют вовремя, небывалые премии лично от министра обороны.

Первые элементы моста поступили тем временем в полк, и начались тренировки. Каждую неделю прибывали все новые элементы, в ходе каждой тренировочной сборки мост становился все длиннее и длиннее. Теоретические расчеты показывали, что мост должен выдержать порожний эшелон. Как это будет на практике, никто не знал. Опасность состояла в том, что при сильном прогибе моста под локомотивом состав может опрокинуться и упасть в реку.

В тот день, когда начались самые крупные в истории человечества войсковые маневры под кодовым наименованием «Днепр», в полк пришли два последних понтона.

6

Железнодорожный наплавной мост через Днепр был построен в рекордно короткий срок и, когда на правом берегу вбивали последние сваи, с левого берега на мост плавно вошел локомотив и медленно потянул за собой длинный железнодорожный состав. Одновременно с эшелоном на мост въехала колонна военных машин.

Руководители партии и правительства и многочисленные иностранные гости, наблюдавшие за строительством гигантского моста, просто не ожидали, что он строится для железнодорожного сообщения и, когда локомотив въехал на мост, на правительственной трибуне дружно зааплодировали.

По мере того, как паровоз все дальше и дальше удалялся от берега, прогиб моста под ним угрожающе увеличивался[10]. От прогиба моста к двум берегам реки пошли тяжелые медленные волны и, отразившись от берегов, вернулись к мосту, плавно закачав его из стороны в сторону. Из окон будки паровоза высунулись машинисты. Они озабоченно осматривались по сторонам, чтобы успеть вовремя соскочить с локомотива, если тот рухнет в воду. Иностранные гости заметили беспокойство машинистов и снисходительно улыбались.

Репутацию армии в частности и страны в целом надо было спасать: рискованный трюк, чреватый трагедией, мог вот-вот превратиться в комедию.

Паровоз тем временем, медленно раскачиваясь, продолжал свой нелегкий путь.

— Чего это они там засуетились? — сквозь зубы процедил маршал Гречко, указывая на машинистов паровоза.

Советские маршалы и генералы притихли.

Вперед выступил генерал-лейтенант Огарков и громко отчеканил:

— Товарищ Маршал Советского Союза! Нами всесторонне учтен опыт недавней арабо-израильской войны, где авиация играла решающую роль. Нами принимаются меры по защите тыловых коммуникаций от воздушных налетов противника. В случае войны на каждом локомотиве мы планируем иметь, кроме машинистов, дополнительно три человека с переносным зенитным ракетным комплексом «Стрела-2». Комплекс еще не поступил на вооружение войск, но мы уже приступили к тренировкам расчетов. Сейчас машинисты находятся внутри кабины паровоза, а зенитный расчет ведет визуальное наблюдение за воздушным пространством.

Зарубежные гости были сражены такой оперативностью советского Генерального штаба и молниеносной реакцией на все последние изменения в практике ведения войны. А министр обороны был сражен способностью Огаркова так быстро, убедительно, красиво и вовремя соврать, не моргнув глазом.

7

Сразу после учений «Днепр» знаменитый мост был отправлен на переплавку, а мостостроительный полк расформирован за ненадобностью. Все участники создания и наведения моста были щедро вознаграждены.

25 октября 1967 года генерал-лейтенанту Огаркову было присвоено звание генерал-полковника. Еще через полгода он был назначен первым заместителем начальника Генерального штаба.

Две с половиной тысячи лет назад великий Сунь-Цзы сочинил трактат о военном искусстве, который стал наставлением для всех полководцев мира. В этом трактате есть такие слова:

Если ты далеко, покажи, что близко.

Если ты близко, покажи, что далеко.

Если слаб, покажи, что силен.

Если силен, покажи, что слаб.

Если собираешься наступать, покажи, что намерен обороняться.

Если намерен обороняться, покажи, что собираешься наступать.

В современной терминологии это именуется стратегической маскировкой. Именно этим генерал-полковник Огарков был занят на посту первого заместителя начальника Генерального штаба: там, где у Советской Армии сила, он демонстрировал слабость, там, где слабость, демонстрировал силу. В его подчинении был огромный штат специалистов, работа которых заключалась в том, чтобы искажать действительную картину состояния Советской Армии и военной промышленности (а она у нас почти вся была военной).

В 1973 году Огарков получил звание генерала армии. Структура, которую он возглавлял, называлась Главным управлением стратегической маскировки — ГУСМ. Успех дезинформации достигается прежде всего тем, чтобы всем доказать: у нас вообще нет никакой дезинформации. Потому название ГУСМ употреблялось только внутри Генерального штаба и было секретным. Вскоре эта структура была выведена из состава Генерального штаба, подчинена непосредственно министру обороны и переименована в Государственную техническую комиссию (ГТК).

Такое милое название: понимай как знаешь. В этом названии отсутствует любой намек на то, что это военная структура. Была ГАИ — Государственная автомобильная инспекция: стояли на дорогах мужики с полосатыми палками, деньги у водителей вымогали. Непосвященному кажется, что и ГТК относится к числу таких организаций: может, уровень воды в радиаторах замеряют, может, давление в шинах. Но ГТК занималось более серьезными вещами. Генерал армии Огарков помимо должности председателя ГТК был назначен заместителем министра обороны.

В публикациях того времени Огарков Николай Васильевич был представлен только как заместитель министра обороны — никаких упоминаний про ГУСМ или ГТК. Вот, для примера, самая что ни есть официальная публикация, «Советская военная энциклопедия» (М: Воениздат, 1978. Т. 6. С. 7) сообщает, что Огарков Н.В. с марта 1974 года по апрель 1977 года был заместителем министра обороны. И ни слова больше.

А еще товарищ Огарков был председателем Главной редакционной комиссии этой самой «Советской военной энциклопедии». Кто же еще мог так правдиво описать нашу Советскую Армию, ее героическое прошлое и блистательное будущее?

Власть Огаркова была воистину огромной. Первым делом ГТК подчинила себе военную цензуру, потом — цензуру государственную, а затем и большую часть организаций и учреждений, производящих ложную информацию. Затем щупальца ГТК потянулись ко всем органам армии: а как вы скрываете от противника действительное положение вещей?

Потом ведомство Огаркова взялось и за военную промышленность. Хочешь строить завод — сначала докажи, что ты сумел скрыть от супостата его настоящее назначение. И потянулись министры к Николаю Васильевичу за подписью.

Есть ли в нашей жизни что-нибудь, чего не надо скрывать? Есть ли в нашей жизни такая область, в которой противника дурачить не надо?

Нет таких областей.

Сколько водки выпустили, сколько самоубийств по стране, сколько народу по тюрьмам — все это государственные секреты, и везде нужно скрывать, ловчить, все шиворот-навыворот переставлять.