Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом Страница 18

Все ближе и ближе слышались эти смелые шаги. Володя видел глаза Иринки, ставшие от страха круглыми, большими, как пятаки. Рот её, готовый издать крик, открылся тоже. Володя стиснул зубы, и указательный палец его руки сам собой поднялся к губам, приказывая девочке молчать.

Вот шаги остановились на площадке шестого этажа. Замолкли. Потоптались возле двери. Заскрежетал в замочной скважине ключ. Скрипнули петли, повернувшись. Отворилась дверь. Закрывшись, негромко стукнула. И звуки стихли.

Да, Володе сейчас казалось, что гораздо проще взобраться на Монблан, чем сойти вниз через несколько ступенек. Но он все-таки поднялся, потому что знал: в квартире Дима, и ему понадобиться не больше трех минут, чтобы взять палаш и вернуться с ним на лестницу.

Ступая тихо-тихо, ступенька за ступенькой, Володя спустился вниз. Откуда ни возьмись явились силы, смелость. Рассудок почему-то было совершенно ясен, трезв. Подошел к дверям квартиры старика. Ухо приложил. Прислушался. Да, там кто-то быстро ходил, чем-то громыхал. Володя полез в карман, торопясь достал замок (при этом повозился, потому что дужка зацепилась за подкладку). Стараясь не звякнуть металлом о металл, он стал продевать дужку через обе петли на дверях, потом надавил на корпус, и пружина клацнула, сообщив о том, что замок закрылся. И тотчас дверь сильно дернулась, и замок подпрыгнул от сильного напора со стороны квартиры. Дверь вернулась в прежнее положение, и Володя уже хотел бежать вниз, звонить в милицию, потому что Иринка за рукав тянула его вниз.

Дверь дернулась еще, еще, и Володя, как завороженный, смотрел на эту прыгающую дверь, словно наслаждаясь видом беспомощности сильного, взрослого мужчины, виновником которой был он, худенький мальчик.

- Ч-ч-ерт! Что такое! - выругался тот, кто был в квартире, и Володя узнал голос Димы.

Мальчик также видел, что вор, насколько позволял замок, отворил дверь и, приложив голову к щели, пытался посмотреть на то, что мешало ему выйти. Потом показались пальцы, которые Дима просунул в щель и торопливо ощупывал замок, к его великому изумлению появившийся здесь. И Володе почему-то стало смешно. Ему вдруг пришла в голову шальная мысль схватить Диму за пальцы, но он не сделал этого, а лишь сказал, торжествуя:

- Брось, Дима, не дергайся! Не уйдешь ты отсюда!

Дима, ошеломленный, по всей видимости, с полминуты молчал, но потом, придя в себя от изумления и сообразив, как он должен себя вести, приблизил лицо к щели и громко зашептал, стараясь казаться веселым:

- Вольдемар, ты что, не узнал меня? Это же я, Дима! Давай, открывай, старик! Хватит дурочку валять!

- Не открою! - твердо ответил Володя. - Ты, Дима, вор. Таким в тюряге место.

Дима хохотнул, но не слишком весело:

- Брось, Володька! Ну, приведешь ты ментов, а взять-то с меня нечего. Ну, забрался, ну, виноват, простите. Но ничего не крал, помилуйте. Меня старик сам в гости с ночевкой приглашал. Я пришел - а дверь открыта, вот я и зашел. Внимаешь моей логике? Открой-ка дверь, Володька! Откроешь пистолет получишь и ятаган. Ты же оружие любишь!

Теперь хмыкнул Володя:

- А ты не боишься при свидетелях мне сделку предлагать?

- Какие там свидетели? - зашептал Дима. - Мы же с тобой одни, как Ромео и Джульетта на балконе!

Но в разговор вмешалась Тролль:

- Нет, не одни. И я все слышала. И ещё я вам скажу: вы, Дима, гад! А ещё симпатичный...

Дверь внезапно задергалась, и раздался уже не шепот Димы, а почти что крик:

- А ну, сволочи, откройте! Убью потом!

И в тусклом свете горевшей на лестнице лампы на уровне Володиного живота, совсем рядом с ним сверкнула блестящей молнией полоса полированной стали и снова скрылась за дверью.

- Гляди, палаш! - успев увернуться, крикнул Иринке Володя. - За милицией беги! Скорей! А я покараулю!

Девочка опрометью кинулась вниз по лестнице, а Володя, не желая слушать Диму и боясь его попыток применить оружие старика на деле, поднялся на площадку чердака, откуда он мог видеть часть двора с подъездом, из которого через минуту выскочила Тролль.

Володя стал ходить по площадке, весь дрожа от волнения. Он плохо понимал, зачем остался здесь, у квартиры, где был заперт вор. А вдруг Дима сумеет вырваться из плена? Тогда он, без всякого сомнения, расправился бы с тем, кто попытался провести его и угрожать тюрьмой. То и дело Володя поглядывал в окно, надеясь увидеть подъезжающую милицейскую машину: если Иринка дозвонилась, патрульная машина могла, он знал, подъехать очень быстро. Вдруг неожиданный шум привлек его внимание. Нет, он несся не снизу, а раздавался где-то на уровне шестого этажа. Володя перевел взгляд на стену дома и увидел, что обе створки окна квартиры старика были распахнуты, и Дима, сидя верхом на подоконнике, дергает, пробуя на прочность, то ли веревку, то ли канат. Потом он перекинул свою вторую ногу, повернулся на руках спиной к улице, так что обе ноги оказались висящими, а затем, уперев их в едва заметный желобок между плитами, которыми был облицован дом, стал потихоньку выпускать канат, заскользивший у него в ладонях. Наконец его тело встало под углом к стене, и Дима, постепенно перехватывая руками канат, находя выступы в плитах, стал спускаться. Володя увидел, что за спиной у него был привязан какой-то длинный предмет, обмотанный тряпкой и тщательно затянутый шпагатом. Володя понял, что это палаш, и бросился к дверям квартиры.

Он сбросил замок, вбежал в прихожую. Какой-то неясный ещё план зрел у него в голове. "Не дать уйти! Не дать уйти!" - думал лихорадочно Володя. Он подлетел к окну. Два или три цветочных горшка со смятыми и растоптанными традесканциями лежали у окна разбитые вдребезги. К радиатору, несколько раз обвивая его, был привязан темно-синий кабель, приберегаемый Иваном Петровичем для антенны. Володя посмотрел в окно на спускавшегося все ниже и ниже Диму. Еще раз бросил взгляд на арку, откуда должна была появиться машина с милиционерами, но никто не ехал. "Да где же они! Где!" - чуть не плача, подумал Володя, и вдруг одна мысль больно ужалила его.

Он рванулся к ковру с оружием, выхватил из петель ятаган, вернулся к окну и, увидев, что вор находился уже на уровне третьего этажа, дважды ударил по туго натянутому проводу коротким изогнутым клинком. Синяя оплетка лопнула и разошлась, и обрезанный конец бессильно упал на изломанные ветки цветов.

Володя, мгновенно ослабевший, измученный, опустился на пол у окна и уже не видел, как вынырнула из-под арки желтая машина и, разбрасывая по листве тополей голубые блики мигалки, понеслась к подъезду.

А Володя сидел на полу, и в голове его, как пластинка, повторяющая одно и то же место, крутились глупые слова, взявшиеся неведомо откуда: "Ответный удар - вор не удрал. Ответный удар - вор не удрал. Ответный удар..."

ЧАСТЬ II

ОСТРОВ ЕЖОВЫЙ

ГЛАВА 1

"КОШМАРИКИ!"

Если бы поезд шел быстро, в открытое окно влетал бодрящий, резвый ветерок, перелески за окном мелькали бы быстрее, то, возможно, Володя не переживал бы так сильно перспективу житья в пионерском лагере, который был не просто нелюбим мальчиком, но даже ненавидим. Но этот странный поезд с допотопными вагонами, с дизелем вместо электровоза, с какими-то развинченными, громыхающими осями, полностью занятый увозимой в лагерь детворой, двигался так медленно, что казалось, дороге не будет конца. Иногда поезд останавливался даже где-то посреди елового леса, словно выбившись из сил, но потом очень медленно, с толчками и громыханием сползал с места подобно огромной, очень старой и больной черепахе, собравшейся немного погулять перед смертью.

Один из воспитателей заявил, что едут они так медленно вовсе не из-за поезда, а по причине состояния давно не ремонтировавшейся дороги. Воспитатели принялись негромко обсуждать положение дел в стране, и Володе был неприятен этот разговор, потому что он чувствовал, что их волновали скорей не проблемы экономики, а желание покрасоваться своим оригинальным мнением. А может быть, Володе все это лишь только показалось из-за дурного настроения?

Настроение у него на самом деле было неважным. Не только будущая лагерная несвобода, линейки, сборы, рейды портили Володе его - в памяти мальчика, словно отпечатанные типографской краской, четко рисовались недавние события. Вспоминалась ночь, проведенная им на ящике у чердака, вздрагивающая дверь и прыгающий замок, готовый слететь от сильного толчка преступника, клинок палаша, выскакивающий из-за двери и едва не ранящий его. Постоянно вставал в памяти его удар ятаганом по туго натянутому проводу, тяжелый стук, последовавший сразу за тем, как обрубок синего кабеля упал вниз на цветы.

Затем на память приходило, как явились милиционеры, а он все пытался у них узнать, не убежал ли Дима, и радовался, когда услышал, что вор задержан и убежать он при всем желании не мог, так как сломал ногу. А потом Володе очень стыдно было вспоминать, как он вдруг зарыдал безудержно и горько, хотя ему вовсе не хотелось плакать, и слезы брызнули помимо воли. Хуже всего было то, что в этот момент в комнату вошла Иринка, но, увидев Володю плачущим, скрылась.