Шарль Монтескье - Размышления о причинах величия и падения римлян Страница 18

Римляне, привыкшие распоряжаться судьбой людей в лице своих детей и рабов, не могли обладать той добродетелью, которую мы называем гуманностью. Откуда происходит жестокость жителей наших колоний, как не от обычая наказывать злополучную часть человеческого рода? Если люди проявляют жестокость в гражданском быту, можно ли ожидать от них мягкости и естественной справедливости?

Читая историю императоров, приходишь в ужас от бесконечного количества казненных ради конфискации их имущества. В современной истории мы не находим ничего подобного. Это, как мы только что сказали, следует приписать более мягким нравам и более кроткой религии; кроме того, теперь нет таких сенаторских фамилий, которые ограбили бы весь мир. Наши умеренные богатства доставляют нам ту выгоду, что они более обеспечены; не стоит труда похищать их у нас.

Римский народ, называвшийся «плебсом», не испытывал ненависти даже к самым плохим императорам. С тех пор, как он потерял власть и не был более занят ведением войн, он стал самым презренным из народов. Торговлю и ремесла он считал занятиями, пригодными только для рабов; бесплатное распределение хлеба привело к тому, что он перестал обрабатывать землю; его приучили к играм и зрелищам. Когда у пего не стало больше трибунов, которых он мог бы выслушивать, и магистратов, которых он должен был бы выбирать, эти пустые развлечения стали для пего необходимыми и праздность развила в нем вкус к ним. Именно безумства Калигулы, Нерона, Коммода и Каракаллы заставили народ жалеть об их смерти. Они страстно любили то, что любил народ, и употребляли всю свою власть, чтобы доставить ему удовольствие, участвуя в зрелищах даже лично; они расточали для него все богатства империи; а когда они были истощены, народ взирал без сожаления на ограбление всех знатных фамилий; он наслаждался плодами тирании, он испытывал чистое наслаждение, потому что находил свою безопасность в своей низости. Подобные государи, естественно, ненавидели добропорядочных людей; они знали, что последние не одобряют их поведения. Возмущенные явным или молчаливым протестом строгого гражданина, опьяненные аплодисментами черни, они стали воображать, что при их правлении общество процветает и что только злоумышленники могут находить в нем недостатки.

Калигула показал себя настоящим софистом в своей жестокости. Так как он происходил и от Антония, и от Августа, то он говорил, что будет наказывать консулов как в том случае, если они будут праздновать день, установленный в память победы при Акции, так и в том случае, если они не будут праздновать его. Когда умерла Друзилла, которой он велел воздавать божественные J почести, то было преступлением плакать по ней, потому что она была богиней, и не плакать, потому что она была сестрой императора.

Здесь нужно отдать себе отчет в превратности человеческих дел. История Рима представляет нашим очам столько предпринятых войн, столько пролитой крови, столько истребленных народов, столько великих дел, столько триумфов, столько политики, мудрости, благоразумия, постоянства, мужества; этот план покорить весь мир, так хорошо задуманный, выполненный и завершенный, кончается только тем, что утоляет алчное желание пяти-шести чудовищ. Как! Разве для того сенат уничтожил столько царей, чтобы самому потом попасть в самое позорное рабство к нескольким своим наиболее недостойным гражданам или погубить себя посредством своих собственных решений. Мы возвышаемся только для того, чтобы тем стремительнее нас низвергли. Люди стремятся усилить свою власть только для того, чтобы увидеть, как она попадает в более удачные руки и используется против них самих.

После убийства Калигулы сенат собрался для того, чтобы установить форму правительства. Пока он обсуждал этот вопрос, несколько солдат проникло во дворец с целью грабежа. Они нашли в укромном месте человека, дрожавшего от страха; то был Клавдий; они его приветствовали как императора.

Клавдий окончательно уничтожил старый порядок, дав своим чиновникам право отправлять правосудие. Марий и Сулла воевали между собой главным образом для того, чтобы решить, кому будет принадлежать это право — сенаторам или всадникам. Прихоть глупца лишила этого права как одних, так и других: странное окончание спора, который зажег пожар во вселенной!

Нет более абсолютной власти, чем та, которой располагает государь, ставший преемником республики, ибо он сосредоточивает в себе всю власть народа, не сумевшего ограничить самого себя. Так и теперь датские короли обладают наиболее абсолютной властью в Европе.

Народ был унижен не меньше, чем сенаторы и всадники. Как мы видели, до эпохи императоров он был таким воинственным, что армии, набранные в городе, здесь же на месте выстраивались в боевой порядок и шли прямо на врага. В период гражданских войн Вителлия и Веспасиана Рим, ставший добычей честолюбцев и полный робких граждан, трепетал перед первой попавшейся шайкой солдат, которая приближалась к городу.

Не лучше было и положение императоров, так как право выбирать императора дерзко присваивала себе не одна армия; ибо стоило кому-либо быть выбранным одной армией, чтобы стать неприемлемым для других, которые тотчас же выставляли против него соперников.

Таким образом, подобно тому как обширность республики стала роковой для республиканского правительства, обширность империи стала таковой для жизни императоров. Бела бы они должны были защищать страну, имеющую умеренные размеры, то императоры должны были бы содержать только главную армию, которая, выбрав их, уважала бы создание своих рук.

Солдаты были привязаны к фамилии Цезаря, которая гарантировала им преимущества, доставшиеся им благодаря революции. Наступило время, когда все знатные фамилии Рима были уничтожены фамилией Цезаря, которая в лице Нерона сама потом погибла. Гражданская власть, которую все время ниспровергали, оказалась не в силах уравновешивать военную: каждая армия хотела иметь своего императора.

Сравним различные эпохи. Когда Тиберий начал царствовать, он извлек из существования сената большие выгоды. Он узнал, что иллирийская и германская армии подняли мятеж; он удовлетворил некоторые их требования, утверждая, что остальные разберет сенат; он послал к ним членов этого учреждения. Те, кто перестает бояться власти, могут все же уважать ее авторитет. Когда показали солдатам, каким опасностям подвергались в римской армии дети императора и послы римского сената, они раскаялись и дошли даже до того, что сами па себя налагали кары. Но, когда сенат был окончательно унижен, его пример никого не трогал. Тщетно Оттон в своих речах к солдатам говорит о достоинстве сената; тщетно Вителлин посылает самых знатных сенаторов заключить мир с Веспасианом; нельзя вернуть сословиям государства то уважение, которого так давно их лишили. Армии смотрели на этих послов как на самых гнусных рабов господина, от которого они уже отказались.

У римлян существовал старый обычай, согласно которому триумфатор раздавал несколько динариев каждому солдату. То была незначительная сумма. Во время гражданских войн эти подарки были увеличены. Когда-то раздавали деньги, взятые у неприятеля; в эти бедственные времена стали давать деньги, взятые у граждан; хотя и не было военной добычи, солдаты требовали своей доли. Эти распределения производились после окончания войны; Нерон стал производить их в мирное время. Солдаты привыкли к ним; они роптали на Гальбу, смело ответившего им, что он умеет набирать солдат, но не покупать их.

Гальба, Оттон, Вителлий были мимолетными явлениями. Подобно им, Веспасиан был выбран солдатами. Во все время своего царствования он думал только о том, чтобы восстановить империю, в которой последовательно царствовали шесть одинаково жестоких тиранов, почти все бешеные, часто слабоумные и в довершение несчастий все безумно расточительные.

Тит, наследовавший ему, был отрадой римского народа. В лице Домициана опять появился изверг, более жестокий или по крайней мере более беспощадный, чем все его предшественники, потому что он был более труслив.

Самые близкие к нему вольноотпущенники и, судя по словам некоторых, даже его жена, (увидя, что он одинаково опасен и в дружбе, и в ненависти и что нет пределов его подозрительности и обвинениям, отделались от него. Прежде чем нанести ему удар, они подумали о преемнике и выбрали Нерву, почтенного старца.

Нерва усыновил Траяна, самого лучшего государя в истории. Счастьем считали родиться в его царствование, римский народ не имел более счастливого и славного царя. Великий государственный деятель и полководец, он имел доброе сердце, влекшее его к благу, просвещенный ум, указывавший ему самое лучшее, благородную, великую и прекрасную душу, где все добродетели уравновешивали друг друга. То был человек, более всех способный украшать человеческую природу и представлять божественную.