Франк Коллар - История отравлений власть и яды от античности до наших дней Страница 18

Образцовый рассказ об отравлении никак не мог обойтись без предательства врача. Обстоятельства гибели Клавдия и Бритаиника оказались слишком похожими, чтобы быть аутентичными. Когда речь заходила о яде, и у Светония, и у Тацита тенденция литературности одерживала верх над тенденцией историчности. Оба автора детально живописали агонию и кончину отравленных, заботились о драматизации и об эффектности сцен в ущерб фактической и хронологической точности. Притом очень частово всех этих повествованиях обнаруживаются сильные коннотации, например, смерть Бритаиника и смерть его сестры, жертв Нерона, напоминают распри Атридов. Понемногу инсинуации, подозрения, гипотезы превращались в утверждения, а слухи, которые так часто подхватывал Светоний, оборачивались провереиными фактами, что ставит под сомнение достоверность сообщения. В голове читателя незаметно оформляется нужная автору идея. Вот момент, когда Нерон шутит о грибах, этой пище богов, благодаря которым его предшественник достиг сонма богов. Именно здесь Светоний переводит предположение о причастности Нерона к смерти Клавдия в утверждение. А дальше следует чреда черных преступлений Нерона, завершаемых жутким отравлением Бурра.

Подобное устройство рассказа существенным образом искажало его предмет. Очевидно, что, несмотря науверения авторов в своей беспристрастности, они ставили перед собой вполне определенную цель. Эти историки состояли на службе, и: их ловко составленные обвинения в отравлении призваны были очернить предыдущие династии.

Обличение императоров 1 в. началось до эпохи Антонинов. Сразу после смерти Нерона, а позже — Домициана историки и писатели принялись разоблачать ушедшего тирана и восхвалять нового монарха, предостерегая его от ошибок предшественника. Плиний Старший, который выражал, как считается, интересы Флавиев, видел в Калигуле и Нероне отвратительное бедствие. Писатель много раз упоминал имя Нерона в «Естественной истории» и ни разу не сказал о нем хорошо. Плиний приписывал этому императору больше отравлений, чем писавшие несколько десятилетий спустя Тацит и Светоний, и изображал его воплощением восточного тирана.

Тем не менее именно к временам Антонинов восходит традиция изображать правителей предыдущего века исключительно в черных красках, как совершенно отвратительных персонажей, в злобном исступлении травивших всех вокруг. Она началась со Светония, сторонника своего рода сенаторского принципата, который он противопоставлял деспотизму Нерона, якобы имевшего намерение отравить весь Сенат. В разоблачительных текстах преступления сильно преувеличивались, подчеркивалось, что злодеи попирали закон, который должны были охранять и укреплять. Рассказывая об убийстве Британника, Светоний намеренно вложил в устаНеронаслова, показывавшие, что император сознательно действовал против закона. Нерон якобы говорил, что боится Lex Julia de sicariis (повторявшего Lex Cornelia), который тем не менее без стыда нарушал. Знаменитая история отравления моря ядами Калигулы должна была подчеркнуть противоестественный характер его правления, отравлявшего саму природу. Все эти детали способствовали окончательному разоблачению основанного Августом политического режима в эпоху, когда власть провозглашала умеренность (moderatio) и милосердие (clementia). Теперь императоры демонстрировали стремление вернуть политической сфере осмысленность и нравственность и отмежевывались от жестоких нравов первой императорской династии (которые один историк сравнил с нравами ужасной техасской семьи из нескончаемого американского телесериала «Даллас»).

За критикой первых императоров у Светония скрывалась апологетика Адриана. Здесь содержалась и надежда на возвращение к прежнему римскому духу, и предостережение новому властителю от обыкновений восточных деспотов-отравителей

«Анналы» Тацита написаны чуть раньше. Это рассказ свидетеля последних лет Нерона. В правление Домициана историк подвергалея преследованиям, зато император Нерва в 97 г. сделал его консулом. Тацит придерживался сходных со Светонием взглядов, разве что больше идеализировал времена республики. Германика он превозносил как второго Александра, который не был коронован и погиб из-за подлости близких. Разумеется, Тацйт приспосабливался к интересам династии Антонинов. Правление Нервы он изображал как некое равновесие между республиканской свободой и принципатом. Манера поведения Адриана, получившего прозвище Маленького Грека, не иравилась писателю. Он опасался династических интриг. Сенат считал, что принцепсом должен быть самый достойный, а родственные связи в данном случае не имеют никакого значения. Они уже стали источником катастроф и Мвдгочисленных преступлений, не говоря уже о подавлении свободы римского народа.

Занимавший должность претора, т. е. судьи, Тацит очень жестко описывал убийства, совершенные первыми императорами. Он писал «Анналы» в начале правления Адриана, когда тот производил жестокую чистку в своем окружении, воскрешавшую в памяти самые худшие времена. Хотя Адриан не применял яда, тем не менее легко провести параллель между тайным коварством Ливии и Тиберия и поступками Адриана и императрицы Помпеи Плотины, между Маленьким Греком и Нероном, любовь которого ко всему греческому имела плачевные последствия для libertas romana.

Автор «Анналов», однако, действовал тонко. Он не признавал некоторых преступлений, о которых говорила молва, чтобы придать большую достоверность другим. Например, отравление Друза Сеяном Тацит считал слишком эффектным, чтобы быть правдой. Напротив, он полностью соглашался с тезисом об отравлении Бритаиника и подчеркивал, что это было возмутительное нарушение законов гостеприимства. Он, кроме того, отмечал некоторое равнодушие людей к трагической судьбе знатного юноши: устранение Нероном конкурента всем представлялось неизбежным. Ссоры между братьями при династии Юлиев-Клавдиев происходили постоянно, разделить власть они не могли. Таким образом, автор «Анналов» связывал преступления с деспотическими склонностями династии. Сам же режим принципата, по мнению Тацита, вовсе не обязательно должен был привести к политическим отравлениям. Все дело в том страшном воплощении, которое он получил в лице Нерона, отравителя родной матери Агриппины и духовного отца Сенеки. Именно при этом императоре произошло полное развращение власти.

Средневековые хронисты обычно разоблачали римских императоров-язычников, как гонителей христиан. Отравления как таковые их не интересовали. Рассказывая о политических событиях, они иногда предполагали или утверждали, что бьш применен яд. Vene/Icii являлись одним из инструментов преследований, а императоры занимали свое место в ряду тиранов.

Одну эпоху длительной истории политических отравлений хронисты, однако, выделяли как время, когда преступлений совершалось особенно много. Когда Тома Базен, враждебно настроенный к Людовику XI, живописал преступления этого монарха, он сравнивал французского короля с Домицианом. Рассказы Светония об императорах

1 в. отозвались в историях об отравленных кольцах семейства Борджиа. Veni, vidi, venenavi (пришел, увидел, отравил) — могли бы воскликнуть многие из властителей Рима, предавших его главные ценности.

Политическую ситуацию последних веков Империи характеризуют резкие контрасты. Относительно спокойным считается век династии Антонинов (96-192 гг.). Затем наступило время нестабильности. Ожесточенная борьба за власть велась теперь не столько в стенах дворцов, сколько в походных палатках военных. Быстро росла роль армии в политике. Прежде чем в IV в. стать христианской, а потом, после смерти Феодосия в 395 г., разделиться на две части, Империя пережила несколько фаз стабильности и множество потрясений. Политические перипетии тех времен в деталях донесли до нас историки, писавшие по- гречески, как Дион Кассий и Геродиан (III в.), или по-латыни, как составители «Истории Августов» (самый конец IV в.). Позиция этих авторов всегда ясна, особенно в вопросах религии. Рассказывали ли они о политических отравлениях? По сравнению с предыдущей эпохой таких преступлений стало меньше, однако она не выглядит менее жестокой. Итак, пришли ли мечи на место ядов (venena cedunt gladio), если перефразировать фразу Цицерона?

Закон Траяна запретил выращивание волчьего корня (аконита), растения, сок которого очень токсичен. Рескрипт Антонина Пия, включенный позже в кодексы Поздней Империи, уточнял, что убийство ядом — это более тяжкое преступление, чем убийство мечом. Возникновение новых юридических норм, разумеется, не было непосредственно связано с развитием политических событий. Вместе с тем оно символизировало в какой-то мере устранение яда из сферы политики. Заметное изменение, которое ощущается при чтении источников, приходится на время между Нервой и Коммодом. Впрочем, следует обязательно учитывать еще и фактор умолчания. То, что письменные памятники не донесли до нас сведений об отравлениях, может означать лишь то, что память о них была утрачена. Династия Антонинов не имела таких непримиримых разоблачителей, как династия Юлиев-Клавдиев, но в то же время Коммоду не в чем было завидовать Нерону. На самом деле яд отнюдь не превратился в устаревший аксессуар, особенно в периоды правления Адриана и Коммода.